– Как это нет имени? – искренне изумилась Вирита, забывая о давно усвоенной краткости и снисходительной строгости, которых следует придерживаться в разговорах с рабами… если уж приходится с ними говорить. – Как тебя звали прежние господа?
– Первые – Ресом. А потом хозяйка, у которой я служил в доме, – Демоном. А потом никак не звали, – неохотно, как будто бы с трудом вспоминая слова, ответил новый раб.
– Мне не нравится имя Рес, – девочка нахмурилась. – И уж тем более – гадкое прозвище. Тебе нужно другое… более мелодичное, приятное для слуха… – Вирита задумалась на несколько мгновений. – Я буду звать тебя Эрном. Ты – Эрн, ясно?
– Да, госпожа.
Вирита хотела сказать еще что-то, но поймала осуждающий взгляд отца – и велела кучеру:
– Привяжи его позади экипажа и поезжай неспеша.
Спустя несколько недель, вдоволь нагостившись у родственников, господин де Эльтран с дочерью возвратился домой. И Вирита снова воцарилась в своем восхитительном счастливом мирке. Счастлива рожденная среди Высших!
Эрна определили служить на конюшню – при любимой лошади госпожи. Он ежедневно сопровождал хозяйку в прогулках по имению, неизменно молчаливый и удивительно послушный. Очень скоро он стал неотъемлемой частицей царства Вириты де Эльтран. Вирита полюбила Эрна так же искренне, как любила своих собак и своего коня.
Едва проснувшись, она распахивала окно во двор и звала:
– Эрн!
Он тотчас же являлся и приветствовал госпожу поклоном. Конь уже был оседлан. Вирите оставалось выпить чашечку шоколада и облачиться в костюм для верховой езды. Ровно пять минут – ее служанки были отлично вышколены.
Эрн подсаживал ее в седло – и следовал за нею в почтительном отдалении. Они ехали мимо обширных полей и садов господ де Эльтран, и коленопреклоненные рабы провожали их привычно покорными взглядами.
Как пишут в романах: Вирита встречала свою десятую весну. Действительно, встречала, подобно птицам, празднуя каждое утро.
Как прежде, она ежедневно странствовала по своему царству в сопровождении верного Эрна, но ей не было скучно. Эрн строил для нее замки из песка, ловил пестрых бабочек, чтобы она могла получше их разглядеть, приносил лесные цветы и спелую землянику, рассказывал необыкновенные истории при свете костра в маленьком гроте – их излюбленном убежище. А однажды они вместе посадили на берегу речки розовый куст. Садовник говорил – не приживется, но, благодаря заботам Эрна, куст прижился и на следующий год зацвел.
В этом году Вириту должны были представить ко двору в числе других дочерей благородных семейств.
С отъездом господ в столицу в Северном имении воцарилась тишина. Впрочем, для рабов, что трудились в полях, все оставалось, как прежде. А вот домашние рабы без дела слонялись по усадьбе, изнемогая от жары и скуки.
Вычистив и выездив, чтобы не застаивался, коня госпожи, Эрн тоже отправлялся бродить, с каждым днем уходя все дальше и дальше. Но лишь однажды приблизился он к полям, где под палящим солнцем работали те, кому жилось труднее, чем ему. Надсмотрщики тотчас же прогнали его, строго-настрого приказав больше не появляться, нечего домашнему слуге тут околачиваться да глазеть. И нечего говорящему навозу болтать с маленьким бездельником, которому посчастливилось служить самой госпоже.
Эрн вдруг почувствовал – давно с ним такого не случалось – что готов надерзить, а потом будь что будет. Удержался. Неведомо как, но удержался. Он помнил: пора возвращаться домой. Помедлил мгновение – и двинулся в обратный путь.
Прежде он никогда так далеко не уходил от господского особняка – долгая отлучка грозила наказанием. Но сейчас господ не было дома, а кроме госпожи Вириты никому не было дела до раба по имени Эрн.
Поля давно скрылись из виду, вокруг – ни души. Эрн уже и не помнил, когда оставался в одиночестве. Должно быть, вообще никогда. Необычное чувство… Необъяснимое…
Спасаясь от полуденного солнца, он укрылся под тенистыми сводами рощи. Прилег в траву – мягкая, куда мягче подстилки из сена на конюшне. Закрыл глаза, да так и лежал, не двигаясь и ни о чем не думая. И вдруг – угрожающий рык над самым ухом. Мальчишка испуганно привстал. Над ним нависла буровато-черная оскаленная пасть.
Первая мысль: его хватились в усадьбе. Таких псов держали при себе надсмотрщики. Эрн слыхал от других рабов: если такой зверь рядом, надо замереть – иначе бросится.
– Демон, ко мне!
Сначала Эрну показалось, что позвали его… позвали давним, почти забытым прозвищем. Но острозубая пасть исчезла. Эрн отважился пошевелиться и оглядеться: пес неохотно потрусил на зов. Но подняться на ноги мальчишка не отважился.
– Тебя напугала моя собака? – перед Эрном стоял высокий худощавый человек в охотничьей куртке. Пса он придерживал за ошейник… нет, рука просто лежала на загривке зверя, но тот вел себя смирно. Эрн выдохнул.
– Нет, господин.
И поднялся на ноги. Этот человек – не раб, Эрн сразу понял. А раб не вправе сидеть, когда рядом свободный.
Человек смотрел на него темными внимательными глазами. Долго смотрел, молчал – и вдруг:
– Чей ты?
– Я из Северного имения господ де Эльтран, господин… – после паузы ответил Эрн, исподволь разглядывая собеседника – рабу нельзя прямо смотреть в лицо господина… Или все-таки – не господина? Господин не стал бы заговаривать с чужим рабом…
– Как тебя зовут?
– Эрн.
– Далеко же ты забрался от дома своих господ. У тебя не будет неприятностей?
– Не знаю, господин.
– Я слышал, господа сейчас в отъезде. Может, твоей отлучки и не заметят.
Он помолчал, будто бы размышляя.
– Ты, наверное, голоден? Пойдем.
Эрн медлил.
– Боишься? – насмешливо спросил странный человек.
– Нет, господин.
Эрн и вправду не боялся. Даже собаки уже не боялся.
– Тогда пойдем, – настойчиво повторил незнакомец.
И Эрн, сам не зная почему, последовал за ним… Даже тогда, когда уже пересек границу лесных владений господ де Эльтран, обозначенную высоченными резными столбами, испугался – но не остановился.
Жилище странного человека тоже было странным – одинокий каменный домик в лесу, не похожий ни на господский особняк, ни на хижину рабов.
– Входи, не бойся, в доме никого нет, – подбодрил хозяин.
Эрн все еще не решался – ему, рабу, определенному служить при лошадях, строжайше воспрещено было заходить в дом, где живут свободные.
– Входи же!
Эрн переступил порог.
В большой комнате царила полутьма – окна завешены были плотными темно-зелеными шторами. И прохлада, блаженная прохлада. И еще… Эрн почувствовал удивительный покой. Ему вдруг показалось, что он уже не впервые здесь, в этой комнате. Осмелев, он принялся разглядывать большой очаг с горкой остывшей золы, массивную добротную мебель, стены, увешанные оружием… Никогда прежде Эрн не видел ничего подобного.
Тем временем хозяин принес хлеб и несколько кусков холодного мяса. Эрн едва прикоснулся к еде – куда сильнее голода его одолевало любопытство.
Хозяин дома, будто бы догадавшись (или вправду – догадался?), провел Эрна в следующую комнату, поменьше, – в ней было тесно от книг: на полках под самый потолок, на столе, на стульях и даже на полу. Даже запах в этой комнате был особенный.
– Садись, – мужчина освободил один стул от книг и поставил его перед столом.
Эрн робко устроился на краешке стула. Хозяин сел в кресло напротив.
– И что же господа? Не обижают?
– Не знаю, господин, – тихо ответил Эрн.
Все это – странный человек, странный дом, странный разговор – вдруг показалось ему просто сном.
– Бьют?
Эрн не ответил. Он не знал, бьют его или нет. Чуть ли не каждый день надсмотрщики нещадно пороли провинившихся рабов; на полях и в садах господ де Эльтран беспрестанно свистели тяжелые бичи, опускаясь на обнаженные плечи и спины. Эрна за три года его жизни в Северном имении выпороли всего лишь дважды, да еще госпожа, когда бывала не в духе, могла слегка ударить хлыстиком. Все это не столько причиняло боль, сколько пробуждало такое ненавистное Эрну желание надерзить.
– Давно тебя наградили за верную службу этим украшением? – насмешливо спросил хозяин. Он глядел на руки Эрна – на тыльных сторонах ладоней выжжены были клейма господ де Эльтран. Всех рабов, достигших пятнадцатилетнего возраста, клеймили. «Так повелевают традиция и здравый смысл», – когда-то сказала Эрну госпожа. Но воспоминания об этом дне до сих пор заставляли Эрна содрогнуться. Зачем этот странный человек – ну как нарочно! – все время спрашивает о том, о чем не хочется думать, о чем не хочется вспоминать?
И Эрн снова промолчал, упрямо глядя в пол.
– Интересно, а как производится эта любопытнейшая процедура? Признаюсь, никогда не видел. Должно быть, похоже на то, как клеймят скот – одного теленка за другим, все стадо, а?
– Господин, позвольте мне уйти? – почти шепотом попросил Эрн.
