Она выглядела расстроенной. Письмо, которое Валум гневно смял, огорчило не его одного.
— Не знаю, что тебя опечалило, но оно не стоит твоей жизни, — произнес он.
— Отец назвал меня предательницей и трусихой. Смыть позор в силах только моя кровь. Он просит меня не противиться судьбе и умереть с честью. Как я могу ему отказать?
— Отец не любит тебя? — поразился Джеймс. — Разве он не обрадовался, услышав, что ты жива? И как же твоя мать?
— Будь мама жива, она бы подписалась под письмом. Ты не понимаешь наших законов, — покачала она головой. — Для нас смерть не наказание, а путь домой. Живи так, будто ты уже умер — наш девиз. Для морейца честь погибнуть на поле боя, а плен равносилен гибели. Тех, кто сдался или был захвачен насильно, не принимают назад. Они показали свою слабость. Истинный воин не может быть слабым, он никогда не попадет в плен, у него хватит сил убить врага или погибнуть самому, сражаясь. Я больше не воин. А значит и не морейка.
— Ты можешь стать человеком. Это не так уж плохо.
— Каким образом?
— Просто живи. Здесь и сейчас. Забудь о словах отца. Возможно, ты никогда его не увидишь. Так стоит ли о нем волноваться?
Девушка усмехнулась с таким видом, точно слушала умалишенного. Она выглядела несчастной, и сердце Джеймса против воли сжалось от сострадания. Как ей тяжело! Одна в чужой стране, окруженная недругами. А тут еще письмо отца, где ее обвиняют в трусости. Кто угодно сдастся.
— Я не нуждаюсь в твоей жалости, — она будто прочла его мысли.
— Я не жалею тебя. Просто я знаю, каково это — быть изгоем.
— Не сравнивай меня с собой, — она скрестила руки на груди. — Ты полукровка, а я дочь владыки. Я превосхожу тебя во всем.
Сострадание сменилось досадой. Она настоящий еж! Что ни слово, то упрек. А ведь он хотел помочь. Но, несмотря на злость, Джеймс разглядел в девушке сильную и смелую личность. Он уже не мог думать о ней, как прежде.
Они оба чужие здесь и страдают от одиночества. Чтобы она ни говорила, их судьбы схожи. С той лишь разницей, что он всю жизнь был никем и только начал выбиваться в люди, а она имела высокое положение с рождения, а теперь лишилась всего. Ей даже больнее. Когда не ведаешь, что теряешь, проще смириться с утратой.
Он собрал фрукты и позвал плотников, заколотить окна. Рискованно оставлять их открытыми.
Когда с окнами было покончено, Джеймс еще раз прошелся по комнате, убеждаясь: здесь нет ничего, что девушка использует себе во вред. Все это время она безучастно следила за ним из кресла. Ее спокойствие насторожило Джеймса.
— Ступайте, — кивнул он солдатам. — Я проведу ночь здесь.
Впервые с неудачной попытки самоубийства снежная подала признаки жизни — повернулась в его сторону. Ей не понравилось услышанное, но Джеймс не собирался отступать. И пусть у него горели щеки и дрожали руки от перспективы ночевать в одной комнате с девушкой. В конце концов, он солдат. Справится как-нибудь со смущением.
— Ты не можешь здесь спать, — заявила она.
— Еще как могу. Я твой надзиратель, забыла? В мои обязанности входит ограждать тебя от опасности. Даже если она исходит от тебя самой.
— Удобный предлог, чтобы провести ночь в покоях девушки, — фыркнула она.
— Не переживай, я не покушусь на твою честь, — он смерил ее взглядом, изо всех сил изображая невозмутимость. — Ты мне не симпатична. Но мой господин хочет видеть тебя живой, а его желание в этом городе закон.
Глава 12. Молитва Небесному отцу
С тех пор, как Лоредан сказал, что они посетят дворец первого магистра, Элай не находил себе места. Вдруг его узнают? Тогда его ждет арест и казнь. Каждый день, отправляясь гулять по столице, он проверял, не появились ли опять листовки с его изображением. Объявлений было предостаточно, но все с чужими лицами. И от этого Элай нервничал еще сильнее. Таинственному нанимателю уже донесли о гибели Морта. Чего он ждет? Почему не объявит Элая вне закона?
Визит во дворец — чистая авантюра, вылазка в стан врага. В то же время шанс выяснить что-то новое. Стоило рискнуть. Присмотреться к дворцовой жизни. К тому же отказ сопровождать Лоредана вызовет массу ненужных вопросов.
— Возьми, на улице прохладно, — Аурика протянула мужу накидку. Пока люди изнывали от жары, солнечные кутались в плащи.
Предупредительная в том, что касалось Лоредана, она по-прежнему плохо относилась к Элаю, несмотря на все старания солнечного подружить их. Лоредану как обычно досталась нежная забота, Элай довольствовался морозным как снег взглядом. И эта девушка утверждала, что никогда не была на севере. Да она холодностью превосходила снежных.
Во дворце их приняли как дорогих гостей. Проводили в зал для приемов, угостили вином и фруктами. Лоредан не притронулся к яствам — солнечные равнодушны к человеческой пище и едят, лишь когда не могут иначе утолить голод. Элай тоже ничего не взял — угощение предназначалось не ему. Он всего-навсего наемник. Никаких иллюзий относительно своего положения он не питал.
Ждали недолго. Через пару минут в гостиную вошел массивный как шкаф мужчина. Кафтан едва сходился у него на животе. Он пригладил бороду с сединой и натянуто улыбнулся.
— Валум Здравомыслящий, — Лоредан склонил голову, приветствуя мужчину.
— Лоредан Справедливый, — любезностью на любезность ответил тот.
Так воины оценивают друг друга перед битвой. Но Элая не интересовали их ритуальные танцы, его привлек спутник Валума. Кто бы подумал, что мальчишка, которого он случайно спас от виселицы, поднимется так высоко. Позади первого магистра стоял Джеймс собственной персоной и ошарашено глядел на Элая.
Джеймс и Элай обменялись кивками, пока их хозяева устраивались в креслах один напротив другого. Большего в присутствии Валума и Лоредана они себе не позволили.
Появление Джеймса в жизни Элая — добрый знак. Он встретил его как нельзя вовремя. Мальчишка поможет ему разобраться в дворцовых интригах и отыскать нанимателя Морта. Теперь у него есть свой человек во дворце. В конце концов, мальчишка ему должен, а долги принято возвращать.
Элай сосредоточился на разговоре Лоредана и Валума. Те обсуждали заключение мира между людьми и солнечными.
— Между нами и так мир, — заметил Лоредан в ответ на заявление Валума о необходимости подписать соглашение.
— Пока да, — кивнул первый магистр. — Но где гарантии, что едва начнется война на севере, гелиосы не нападут на нас с юга? Ходят слухи, правящая верхушка Гелиополя не прочь вернуть Эльфантину в свои владения.
— Я не могу говорить за всех глав родов, но мой род «Первого луча зари» не интересуется столицей. В Гелиополе хватает своих проблем.
— И одно из решений ваших проблем — захват Эльфантины. Война — превосходное средство обогащения. Будем честны, ваше слово, как главы рода, — Валум отпил вина, — капля в море. Сколько всего родов в Гелиополе? Двадцать три, если мне не изменяет память. И каждый будет голосовать так, как ему вздумается. Где гарантии, что перевес будет на стороне тех, кто против захватнической политики?
— Таких гарантий нет, — признал Лоредан.
— Но вы в состоянии их дать. «Первый луч зари» один из самых уважаемых родов Гелиополя. Заключите мирный договор с Эльфантиной, и остальные к вам присоединятся.
Окна гостиной, где проходила встреча, выходили на северную сторону, что было неуважением к гостю. Первый магистр отлично знал, кто его посетит, но выбрал не светлую южную комнату для переговоров, а мрачные северные палаты.
— Повторяю: я не желаю войны между нашими народами, — сказал Лоредан.
— Слова, слова, — Валум ударил кулаком по подлокотнику кресла. Бокал на столе подпрыгнул и опрокинулся. Вино пролилось на бежевый ковер. Алые капли походили на кровь. — Они ничего не стоят. В последний момент вы можете передумать.
— Мое слово нерушимо, как горы, на которых стоит Гелиополь, — оскорбился Лоредан.
— Что есть горы? — проворчал Валум. — Результат землетрясений и извержений вулканов. Сегодня они есть, а завтра новое сотрясение земли превратит их в прах.
— Довольно! — Лоредан поднялся, и Элай инстинктивно опустил руку на рукоять кинжала. — Хватит обвинений. У вас есть мое слово. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы не допустить войны. Но вы должны понимать, что интересы Гелиополя для меня превыше всего, как для вас — интересы Эльфантины. Я не заключу договор за спиной моего народа. Неважно мирный он или нет. Вам прекрасно известно, что основная масса гелиосов против этого договора.
— Что ж, — Валум уперся руками в колени и медленно поднялся, точно каждое движение давалось ему с трудом. То ли дело легкий и стремительный Лоредан. — Тогда разговор окончен. Жаль, что нам не удалось найти компромисс.
— Вы хотели сказать: жаль, что я не пошел на уступки. Ведь наш устный договор и есть компромисс.
