— Знаете, доктор, с Ресом я познакомилась, когда мне было всего семнадцать. И, естественно, влюбилась тут же. Ну, вы меня понимаете. Та-акой мужчина! — супруга майора обернулась через плечо, как будто желая убедиться, что Ли её действительно поняла.
Доктору оставалось только кивнуть. Ну, правда же! У восторженных девочек не было ни шанса не влюбиться в местных парней. Про них всех скопом и про каждого по отдельности можно сказать: «Та-акой мужчина!».
Стадо отборных самцов.
— Он мне долго не говорил, чем занимается. Понимаете, родители очень неохотно отдают дочерей замуж за воинов. Не слишком надёжно, достаток ниже среднего, а шанс остаться вдовой очень большой. Кто захочет своему ребёнку такую жизнь? Но мы, все-таки, поженились.
Женщина задумалась, как будто вспоминая что-то, глядя на статую.
— И вот тут начался кошмар, — теперь она говорила медленно, с большими паузами. — Эти патрули… Ночь ада через три. Три ночи живёшь нормально, а потом с десяти вечера до пяти утра одна только мысль: «Вернётся или нет?». Семь часов ожидания, четыреста двадцать минут паники, двадцать пять тысяч двести секунд… кошмара. Да. И главный твой враг — часы.
Она обернулась так резко, что атласный подол метнулся по полу, на миг поймав разноцветные отблески витражей.
— Я выдержала недели три, кажется. Потом, конечно, поставила ультиматум. Или я, или улицы. И Рес мне тогда сказал одну вещь… Он сказал: «Я могу измениться и уйти с Базы. Наверное, смогу даже жить нормально. Но только это уже не я буду. Ты уверена, что этого хочешь?». Знаете, что случается с акшара, скажем так, «в отставке»? Восемь из десяти спиваются, один садиться на иглу и ещё один просто сходит с ума. Они не умеют адаптироваться к нормальной жизни. Да и как бы это могло случиться, если их с детства натаскивают на то, чтобы быть солдатами? И ведь я влюбилась именно в солдата, а не в сантехника. Так нужен ли мне… сантехник? Как считаете?
Вейр молчала, глядя на мягкие блики свечей, играющие на вплавленных в постамент металлических жетонах. Доб её не торопила, снова отвернувшись к статуе.
— И как вы с этим справились? — Ли, все-таки, решилась заговорить первой.
— А никак не справилась. До сих пор я живу с солдатом, даже если на улицы он давно и не ходит, — улыбнулась Доб. — Но я его люблю таким, какой он есть. И мне кажется, что он любит меня именно за это. За то, что я его принимаю. Хотя за тридцать пять лет брака он ни разу мне не сказал, что любит. Ни разу, представляете? Но разве ж это важно?
Если б доктор ещё знала, что важно, а что — нет.
* * *
Серенький, ещё не слишком уверенный рассвет просачивался сквозь включённые окна автомобиля. Кажется, Гэра выдернул из мрака именно этот свет, которого оказалось слишком много. Висс беспомощно захлопал глазами, которые мгновенно заслезились. Заворочался, пытаясь понять, где он находится.
Соображать получалось не слишком хорошо. В голове гудело, затылок ломило, как будто на нем кто-то отплясывал чечётку в кованых ботинках. Да и тело казалось странно скованным, словно чем-то перемотанным. До ракшаса не сразу дошло, что это просто бинты — повязки, туго стягивающие ногу, ребра и, кажется, его несчастный череп.
А ещё откуда-то тянуло табачным дымом. От этого запаха ракшаса немедленно затошнило. Чечётка не чечётка, но сотрясения мозга он явно заработал. Вспомнить бы где.
— Проснулся, спящий красавец? — где-то спереди скрипнула кожа и между сидений — Гэр только сейчас сообразил, что это именно сиденья — появилась морда акшарского молокососа. — На!
Он ткнул в сторону ракшаса серебристой фляжкой.
— Это что? — хрипло, едва ворочая языком, спросил Гэр.
— Яд, — хмыкнул ублюдок, — пей.
Висс взял «манерку», не сразу, но открутил-таки крышку. Запах спирта шибанул по носу, врезавшись в виски. Замутило ещё сильнее. Ракшас глотнул, потом ещё раз. Посидел истуканом, удерживая водку в желудке. Уговорить организм, что так надо, удалось не сразу. Но, все-таки, удалось. Зато онемение начало пропадать.
— Ну и что дальше? — он протянул руку, возвращая фляжку владельцу.
— Пытать буду, — хмыкнул акшара, — а потом скормлю тебе по кусочкам твои же собственные яйца.
В принципе, такой расклад Гэра ничуть бы не удивил. Он бы даже принял его как единственно возможный. Вот только пацан явно никуда не спешил. Сидел себе, развалясь, и барабанил пальцами по рулю.
Только тут до ракшаса дошло, что не лишним было понять, где он находится. Нет, что в машине — это понятно. А вот где сама-то машина стоит?
Наклонившись чуть вперёд, висс выглянув в окно. Оказалось, что бледномордый припарковал свою колымагу у обочины какого-то старого, выглядевшего как после хорошей бомбёжки, шоссе. Если позади машины полотно дороги ещё смахивало на асфальт, то впереди были только рытвины и ямы. Вряд ли здесь кто-то ездил последние лет тридцать, а то и больше.
По сторонам шоссе высились тёмные, угрюмые деревья, показавшиеся ракшасу, существу глубоко урбанистичному, угрожающими. А вот такие родные и привычные высотки едва голубели на горизонте. Видимо, от столицы акшара отмахал прилично.
— Я не понял, ты меня отпустить, что ли собрался? — усмехнулся Гэр.
Вместо ответа рядом с ним на сиденье тяжело, как кирпич, плюхнулся пистолет. А рядом — туго скатанные в рулончик и перетянутые резинкой купюры. Тут уж ракшас медлить не стал. Первым делом схватился за пушку, проверил обойму — полная.
— Извини, но документов нет. Справляйся сам, — оповестил его акшара.
— Я все равно ни хрена не понял, — признался висс, засовывая ствол за ремень. — Ты добрый, что ли?
— Угу. Считай, что я грёбанный белый Санта. — Гэр не видел, но ему показалось, что парень усмехается. — А почему и для чего — тебе знать не обязательно.
— Нет, ну все же. Интересно же. Или это такой хитрый план? Не грохнешь меня только для того, чтобы я сдох от любопытства? Как-то не по рождественски это.
— А до Рождества ещё далеко, сам говорил. Но так уж и быть, — акшара снова повернулся, демонстрируя свою морду. Вот без этого висс вполне бы мог и обойтись. Рожа ублюдка ему категорически не нравилась. — Можно сказать, что я просто долг тебе возвращаю. Без тебя я бы до одной идейки никогда не додумался. Считай меня суеверным, но мне кажется, что если я тебя грохну, то ни хрена у меня не получится.
— Это ты типа объяснил? — хмыкнул висс.
— …ля, какой же ты тупой! Знаешь, в чем смысл жизни?
— Ну, давай, просвети.
— В наличии этого самого смысла. Вот его ты мне и вернул.
— Это тем, что я твою бабу…
— А вот об этом ты мне лучше не напоминай, — прорычал акшара, нехорошо прищурив свои жёлтые глазищи, — я ведь и передумать могу.
— Как скажешь, брат.
Гэр благоразумно решил, что он как-нибудь проживёт и с неудовлетворённым любопытством. Да и какая ему на хрен разница, что там в башке у этого урода варится? Сейчас главное слинять отсюда, убраться подальше и в себя прийти. А там уж и сообразить, что дальше делать.
В конце концов, ему ещё предстояло вернуться. О да! Он определённо вернётся. И вот тогда они и поговорят о смысле жизни. Все вместе потрындят, в уютной дружеской компании.
— Ну, я пошёл?
— Вали, — коротко рявкнул акшара, кажется, потеряв к виссу всякий интерес.
Дэм не спешил заводить машину, наблюдая, как чёрный, хромая и пригибаясь, словно под обстрелом, пересёк шоссе и скрылся между деревьями.
«Нет, ну я все-таки поражаюсь, насколько ты больной на всю голову ублюдок! — с каким-то даже восхищением протянул Бес, развалившийся на переднем сидении, как на кровати. — Это мы, значит, все из себя такие благородные, врага отпускаем, чтобы потом он побольше шухера навёл?»
— У своих навёл, заметь, — лейтенант аккуратно тронулся с места, старательно объезжая разрытый асфальт.
«А почему ты так уверен, что он первым делом не кинется тебе глотку резать?» — с явным скепсисом хмыкнул близнец.
— Потому что теперь я для него «брат». Тот, кто его задницу из дерьма вытащил. Сечёшь? Чужие оговорочки стоит замечать!
Дем усмехнулся. Нехорошо так усмехнулся, показав клык.
«Не, ну на хер таких братьев! Мне как-то без них спокойнее…» — протянул Бес, закидывая руки за голову.
— А родственников не всегда по своей воле выбирают.
Акшара, выключив окна, перевёл колымагу на автопилот. Не смотря на проржавевший корпус, «комп» в этой тачке был покруче, чем в любом навороченном авто. И навигатор мог справиться с управлением даже на старом шоссе, где «маяков» от роду не водилось.
Лейтенант повозился, устраиваясь удобнее, задрал воротник пальто и сложил руки на груди, пристраиваясь вздремнуть. Поднабраться сил было совсем не лишним. Потому что в столице его ждало что угодно, кроме спокойствия. Но теперь Дем и сам его не желал.
