Лектор поднял палец вверх, призывая аудиторию внимать его словам. И, желательно, запомнить их, как молитву.
— Вот представьте, мистрис, что вы взялись оперировать. Избавь нас Тьма от подобного, но представьте. И как вы будите общаться со своими ассистентами? «Милейший, обратите внимание на вон ту штуку»?
Архе, почему-то, представилась совсем другая сцена. Её не в меру живое воображение мигом нарисовало картинку, как она Дану, который помогал лекарке Адина штопать, заявляет нечто вроде: «Милейший, если вы продолжите с таким же усердием пережимать асугос, то рен у него накроется медным тазом». Интересно, чтобы на это ей рогатый ответил?
Нет, ведунья, в принципе, понимала — лишнего студентам не преподают. И зубрить нужно все, что положено. Вот только раздражала её манера преподавателей, которые пациента даже издалека не видели, считать себя едва ли не равными Тьме.
Но сейчас Арха решила, ради разнообразия, побыть умной — и промолчать. Даже сумела изобразить на лице искреннее раскаянье.
Её усилия оценили. Раарх поручил ведунье подготовить реферат всего страниц на пятнадцать. Правда, с картинками. При этом гриб трухлявый ухмылялся очень многозначительно. Успел узнать, видимо, что художник из Архи получился ещё тот. Однажды она в собственных записях не поняла, где изобразила мозг, а где кишечник. Но, с другой стороны, всё наука. Меньше на лекциях спать будет. Поэтому наказание ведунья восприняла стоически.
Пришлось Архе после лекций топать в библиотеку и морально готовиться к многочасовому сидению за неудобными столами и на стульях, у которых жёсткость как будто кто-то специально повысил. Академические атласы по анатомии великолепны, подробны и восхитительно иллюстрированы. Но на руки их не выдавали. А заказать персональный список такой книги лекарке было не по карману.
Рисунки оказались истинным мучением. Девушке даже не удавалось углём их изобразить, а ведь предстояло ещё оформить контуры чернилами или тушью. Печень походила на что угодно — больше всего на груду гниющего тряпья — но только не на внутренний орган. Арха даже язык от усердия высунула — не помогло.
И тут в дурную ведовскую голову пришла гениальная идея. Она воровато оглянулась, убедившись в отсутствии шляющихся поблизости служащих, подхватила тяжеленный том, чистые листы и потопала к окну. Сама задумка на первый взгляд выглядела неплохо. Изображение, положенное на стекло, прекрасно просвечивало через бумагу — бери и обводи. А вот одновременно удержать атлас, с нелепо согнутыми страницами, пергамент и перо, стало задачей нетривиальной. Но настоящего студента трудностями не напугаешь!
Арха уже почти закончила перерисовывать, когда атлас поехала куда-то в сторону. Влага, скопившаяся на оконном стекле, пропитала страницу, сделав её скользкой, будто жиром намазанной. Ведунья поспешно сдёрнула лист с недоделанным рисунком, попытавшись той же рукой удержать чернильницу. Она по опыту знала: если что-то падает, то стоящие рядом чернила обязательно будут разлиты. При этом ведунье приходилось удерживать и том. А поскольку рук на это у неё уже не хватало, то саму книгу лекарка прижимала лбом, а страницу, с которой перерисовывала, локтем.
Чувствуя себя жонглёром с горящими факелами, Арха, поймав и остановив от падения все, что можно было, облегчённо перевела дух. И в этот момент послышался тихий, но угрожающий, как рык нападающего животного, треск. Атлас неудержимо заскользил вниз — у ведуньи категорически не получалось удержать тяжеленую книгу собственной головой. Том с мокрым лягушачьим звуком плюхнулся на подоконник, перевернулся через край и грохнулся лекарке на ногу. Острые уголки, окованные медью, пришлись точно по пальцам.
— Тьма! — вырвалось у Архи.
Она что-то и позабористее могла сказануть. Но у девушки от боли аж в глазах потемнело. Наверное, поэтому, мысли разбежались, попрятавшись по темным углам, как тараканы. Да ещё и за повреждённую ногу даже схватиться возможности не имелось. Руки-то у ведуньи по-прежнему были заняты. Поэтому пришлось стоически скрипеть зубами, пережидая, когда боль пройдёт.
— Тьма-а… — повторила Арха, когда смогла видеть.
Уж лучше ей ослепнуть — все гуманнее. Ведь локтем она продолжала прижимать к оконному стеклу… вырванную под весом тома страницу атласа.
Лекарка не помнила точно, что там полагалось за порчу университетского имущества. То ли четвертование, то ли колесование, то ли сдача всех полагающихся за год зачётов разом. В общем, нечто страшное.
За спиной студентки послышался сдавленный кашель. Видимо, кто-то из работников библиотеки застукал её на месте преступления. И увидев результат деятельности ведуньи, не сходя с места поймал сердечный приступ.
— Простите, я сейчас все поправлю. Я не хотела, честное слово, — забормотала Арха, тычась во все стороны, как слепой щенок, и не соображая, как ей избавиться от чернильницы. — Правда, я заплачу… Сейчас, одну минуту… Я…
Кто-то подошёл к лекарке, освободив её от проклятой «непроливашки».
— Фух, спасибо большое, я сейчас все…
— А мне кажется, что все уже случилось, — сообщил тот самый неизвестный кто-то с таким характерным, чуть тянущим гласные, выговором.
Арха резко развернулась, едва носом не ткнувшись в зелёную студенческую мантию. Девушка медленно и нехотя подняла голову, любуясь ехидной усмешкой шавера. Обладателя жёлтых, чуть прищуренных глазищ ведунья явно забавляла. Но ей не привыкать служить для лордов развлечением.
Студентка хотела отступить назад. И с ужасом поняла: отступать ей некуда. Под задницу предательски ткнулся подоконник. А ушастый оказался близко, слишком близко даже для весьма раскрепощённых манер, считающихся в университете нормой. При желании ведунья могла просунуть между ними руку, но ничто другое в щель уже не поместилось бы. Арха даже чувствовала тепло его тела. Конечно, температура у кошаков всегда держалась выше общей нормы. Но этот факт как-то не оправдывал такую… близость.
Так шавер ещё и наклонился вперёд, потянувшись к стеклу рукой. И ведунье пришлось изображать гимнастку, прогибаясь назад и почти касаясь лопатками подоконника. Иначе ушастый лёг на неё.
«И в этот момент вошёл муж!» — рявкнул здравый смысл лекарки, тихо ухихикиваясь и явно издеваясь над собственной хозяйкой.
К несказанному счастью Архи, никто не вошёл. И даже шавер, сняв со стекла прилипший листок, отступил назад. Всего на шаг, но у девушки, по крайней мере, появилось свободное пространство для того чтобы дышать.
Желтоглазый внимательно изучил страницу. Поднял с полу несчастный том и едва ли не обнюхал его. Потом, ни слова не говоря, развернулся и куда-то направился. Не иначе как закладывать ведунью библиотекарю. Арха хотела его окликнуть, но гордость не позволила. Зато она ничего не имела против того, что лекарка поплелась, с поджатыми как у нашкодившей кошки ушами, за шавером.
Но дальнейшие действия студента ведунью озадачили. Он не свернул в проход между стеллажами, направляясь к конторке библиотекаря. Вместо этого ушастый положил искалеченную книгу на читательский стол. И, бросив Архе: «Жди!», куда-то умотал.
Девушка растерянно, ничего не понимая, уселась на стул, положив перед собой листок с недорисованной печенью. Кстати, теперь, когда через бумагу не просвечивал рисунок атласа, её творение выглядело неубедительно. Орган опять больше всего напоминал груду тряпья да, вдобавок, оказался ещё и косым. Но ведунья даже расстроиться не успела. Шавер вернулся, выложив на столешницу полоски тонкой, почти прозрачной, бумаги, чистую тряпку, ножницы и какую-то баночку с плотно притёртой крышкой.
— Тут прислуживает мастер Грум, я тебе его покажу, — сообщил Архе ушастый, ловко поддевая крышку банки — бумажным клеем запахло резко и не слишком приятно. — Пара монет — и он все проблемы разрешит. И книгу вынести поможет, и пролезть в преподавательский фонд. Обращайся, не стесняйся. Ещё он сливовую настойку очень уважает.
— Библиотекарь на работе пьёт? — изумилась лекарка, наблюдая, как парень ловко «лечит» страницу.
Желтоглазый уложил лист так, чтобы неровный край точно совпал с покалеченным корешком. Смазал полоску бумаги клеем, наложил её на «шов». Не смотря на тонкие мокрые полоски едва ли не в руках расползавшиеся, получилось это студента настолько ловко, что ни единой складочки не образовалось! Напоследок шавер каким-то залихватским движением отхватил торчащий кончик заплатки ножницами и легко промокнул страницу тряпкой.
— На работе пьют все, — заверил он Арху авторитетно. — Но он не библиотекарь. Просто прислуга. Убрать, починить, подать.
Но ведунью вопросы пьянства библиотечного персонала уже интересовали мало. Она от рук парня взгляда отвести не могла. Лекарка, словно заворожённая, следила, как шавер переворачивает страницу и повторяет «операцию». Он действительно был прирождённым хирургом с тонкими пальцами, у которых, казалось, по дополнительному суставу имеется. Его кисти, пожалуй, даже выглядели изящнее, чем у хаш-эда. Узкие, с чистой чёрной кожей и ухоженными ногтями. И еще они поразила Арху какой-то лаконичностью. На периферии сознания мелькнула смутная мысль о наличии у неё развивающегося фетиша на мужские руки. Но — мелькнула и пропала.
