Я сощурилась, глядя на кусочек неба в круглом окне. Что-то вертелось на кончике языка, но никак не желало оформляться в слова, и никакая логика не помогала.
– Боги? – предположила я, сопровождая незнакомое слово рядом мысленных образов. – Религия? Жрецы? Святые?
– Не знаю. – Рыжий выглядел измученным. – Ну правда, не знаю. Вроде похоже, но не то. Ты не спрашивай, ладно? Потом еще в городах насмотришься, сама поймешь.
Невольно я улыбнулась. «Насмотришься в городах», – по-моему, оптимистично звучит. Значит, по крайней мере из этой переделки мы выберемся.
Тейт застыл в дверном проеме, сдвинув в сторону блестящие красно-розовые нитки бус у себя над головой. Из-за плеча его бил свет, невыносимо яркий и теплый, и силуэт казался вырезанным из угольно-черной бумаги.
– Трикси? Задумалась о чем-то?
– Да, – улыбнулась я. – О том, что ты хорошо смотришься.
Он ничего не ответил, только хмыкнул, но в мысленном фоне промелькнула вспышка радости и нежности – как пушистый фейерверк, бесшумно распустившийся в ночном небе, призрачный серебристо-голубой цветок. На пороге Тейт замешкался, и мы соприкоснулись руками, потянувшись друг к другу синхронно, полуосознанно и не глядя. И, хотя времени прошло предостаточно, никто не обратил внимания на нашу задержку – кроме Итасэ Рана, который бросил обжигающе сердитый взгляд, подумав: «Идиоты».
Это отрезвило.
Соберись, Трикси. Вы тут не на курорте. Рассуждай логически, действуй рационально, ожидай худшего. Шрах, будто рядом с рыжим такое вообще возможно!
– Ни о чем не хочешь спросить, Трикси-кан? – спокойно произнес Ригуми, обменявшись взглядами с подмастерьем и с Кагечи Ро.
Я снова вспомнила мальчишку с завязанными глазами и прикусила язык.
«Делай то, что ты делаешь. Мне это угодно». Ох, как это похоже на какое-нибудь торжественное благословение на царствование… Или приглашение в жертвенные овечки, что в принципе практически то же самое.
Услышать более подробный и связный рассказ, конечно, хотелось, но мысль о том, чтобы заставить мастера нарушить табу, вызывала почему-то почти физическое неудобство. Тем более время не слишком удачное… Да и есть кандидатура получше для обсуждения запретных тем – Оро-Ич. Вот кого нарушение неписаных правил не смутит, а только порадует.
Значит, буду пока держать паузу.
– Ничего, Шаа-кан, – ответила я, опустив глаза. – Прошу прощения, что задержала всех. Готова идти немедленно, если потребуется.
Ригуми Шаа сузил глаза. Наверное, в других обстоятельствах он бы так или иначе вынудил меня раскрыться и выложить то, что тяжелой гирей повисло на душе. Но сухой испепеляющий жар, исходящий от его разума, выдавал сейчас полную сосредоточенность на другой цели – на свободных.
– Хорошо, – ровно сказал мастер и отвернулся. – Повторю снова, когда все рядом и вместе. Охота началась. Это значит, что я запрещаю преследовать кого-либо в одиночку. За Трикси Бланш и Танеси Тейтом смотрит Итасэ Ран. – Подмастерье склонил голову к плечу, хотя и без особого энтузиазма. – Маронг Игамина, Исэ Лиора и Кагечи Ро держатся только втроем, когда вернется Ренгиса Лао, он присоединится к ним. Айка-кан!
– Айе! – вытянулась в струнку девчонка. Движения ее стали спокойнее, исчезла суетливость, а из мысленного фона пропало любопытство.
– Ты со мной, – с едва заметной улыбкой приказал мастер. – Будь на расстоянии до десяти шагов, не дальше. Диккери-кан, оставайся рядом, но избегай сражения.
Деревня точно вымерла. Я шла, распахнув купол, и не ощущала поблизости никого живого. И лишь в отдалении слышался шепот чужих разумов, тревожных и рассеянных. Похоже, все, кто мог держаться на ногах, ушли и рассыпались по округе, скрылись в пещерах и гротах. Лежачих и беспамятных не бросали – увозили, уносили на себе, не жалея сил. Тяжелые каменные ворота остались открытыми, да и от кого их было запирать?
У меня мурашки по спине пробежали.
Широкая дорога – мелкая галька, намертво втоптанная в глинистую землю, – уводила вниз, к океану. Мимо жутковатых колец из каменных столбов, мимо террас, где рос приземистый мелколиственный кустарник с вытянутыми черными ягодами, вдоль белесого пляжа… Резкий смолистый аромат постепенно уступал морскому, йодистому, от которого страшно хотелось пить. У самой кромки берега, на приличном расстоянии от деревни, стояло несколько домов на сваях. Еще чуть дальше поднимались из волн скалы, облепленные игольчатыми панцирями и сизыми водорослями; вода мерно накатывала и отползала, сердито шипела и надувалась пеной, отчего-то красноватой.
– Старуха живет там, – указала Диккери на дома, остановившись. – Это все ее. Еду и подарки оставляли на пороге, в корзинах. Внутрь проходили только те, кому нужен был совет… Еще отец и я.
– Ты училась у нее пению, я помню, – склонил голову к плечу Ригуми Шаа. Глаза у него странно потемнели, и это был не световой эффект, а реальное изменение цвета, словно багрово-черная краска, подобная той, что на губах, стала сочиться из зрачков. – Спой, Диккери-кан. Пой, пока я не скажу замолчать.
Он поднял руку, делая знак остановиться, и дальше пошел один. Девчонка сперва дернулась за ним, но точно лбом на стену налетела и растерянно обернулась – на Лиору, затем на меня. Отступила на шаг, другой… и запела, поначалу очень тихо. Звук был низкий, горловой, вибрирующий, он чем-то напоминал мелодичные голоса сойнаров, только в иной тональности. От него пробирал озноб, и губы пересыхали, и пробуждалось что-то в сердце – тревожное, сладкое, немыслимое.
Ригуми Шаа шел вперед, когда до деревянного настила оставалось несколько метров, свет солнца стал меркнуть.
Небо оставалось абсолютно чистым.
Я отшатнулась, проскользнула между Итасэ и рыжим, напрягая купол. Песок вокруг ног вздымался змейками, закручивался в знаки бесконечности, в спирали и воронки. Тейт изгибал пальцы, точно в них суставов не было, и шептал что-то под нос, но его голос тонул в пении Диккери – уже не гортанном, а утробном; при одной мысли, что такой низкий звук исходит от изнеженной девчонки с округлыми плечами, накатывала жуть.
Мастер ступил на просоленный настил.
Солнце стало черным.
Дома на сваях задрожали, как мираж, потемнели и скрутились в одну точку, поглощающую свет. Звуки исчезли, точно кто-то щелкнул тумблером. Темная точка дрогнула и извергла из себя все, что поглотила ранее.
Я вскрикнула, кажется падая на колени, и песок обнял меня, укрывая мягким щекочущим облаком. У него был привкус мыслей Итасэ, такой же злой и сосредоточенный, но обещающий защиту. Тейт нависал надо мной, источая суховатый жар и угрозу…
А затем все закончилось.
Песок осыпался; волна удушающей силы схлынула.
Ригуми Шаа стоял у хрупких, белесых, изъеденных ядовитым ветром обломков и улыбался.
– Ты замолчала, Диккери-кан. А ведь я просил петь.
– П-простите… – прошептала девчонка, неотрывно глядя на развалины. Ноги у нее подкосились. – Я не…
– Мастер пошутил, – мягко произнесла Лиора, опускаясь рядом с ней на сыроватый песок. – Успокойся, ну… и выпусти оружие, оно сейчас не нужно. Шаа-кан, это была ловушка?
– Да, но не на меня, – ответил мастер, задумчиво глядя на то, как волна перекатывается через сваю, дырявую, как сыр. – Никто и никогда не посмел бы так оскорбить мое мастерство и создать ловушку из воплощенного ничто. Что ж, Диккери-кан, новости хорошие. Твой любовник жив, и свободные его не поймали. Это, – он повел рукой, обводя развалины, – было создано для него. Отчего-то свободные были уверены, что он вернется и придет к старухе.
– Странно, – нахмурился вдруг рыжий. – На Рана ведь напали другие? Ну, в смысле, растворить скалу – дело испепелителей, скорее всего. Магия незнакомая, но вообще, если нужно что-то без следа разрушить, это только к ним. Направляющие удар у них точно есть, как тот, который за нами следил. И мастера тварей – айров помните? Которые Диккери преследовали? Теперь еще и овеществляющие ничто. Так вот, не многовато ли для одной семьи?
Ригуми опустил глаза:
– Возможно, союз… Или отщепенцы из разных семей.
Он еще что-то сказал, но дослушать я не смогла.
Затылок свело резкой болью, меня дугой выгнуло, словно от удара током. Там, за пределами купола, произошло что-то мерзкое, страшное.
Перед глазами промелькнул размытый образ.
Лао.
– Лао, – прохрипела я, пытаясь восстановить дыхание. – Далеко. Его… пытались ударить. Сейчас преследуют. Будет… скоро. Шаа-кан, три ката!
В глазах мастера промелькнула тень досады.
– Не говори, покажи!
– А… ты не возражаешь? – спросила я автоматически.
На какую-то долю секунды взгляд у Ригуми Шаа стал испепеляющим.
– Время, Трикси-кан.
Я сглотнула.
Ой дура… И мысли не возникло, что можно нарушить чужую приватность и просто-напросто вложить в разум нужный образ. К шраху эти цивилизованные привычки!
