– А сейчас, стало быть, меньше?
Втирали мазь жестко, но Урфин терпел, стиснув зубы.
– Да как сказать… дурь от дури рознится.
Гавин разглядывал Урфина сквозь ресницы, отчаянно боясь выдать интерес. А Урфин понятия не имел, что делать с оруженосцем. Учить? Но чему и, главное, как? Единственное, он точно знал, как учить нельзя. Повязку барон тоже накладывал сам, затягивал туго, с немалой сноровкой.
– Ты думаешь, что самый умный. Может, и вправду умный, если до сих пор живой. Только в одиночку много не навоюешь. Вчера вот тебе повезло.
Гавин принес сверток, оказавшийся свежей рубашкой. Подал, отворачиваясь, избегая смотреть прямо. Если Урфин ему настолько не нравится, то пользы от этой учебы не будет.
– Но в другой раз лучше полагаться на мечи, чем на везение.
Барон помог натянуть поддоспешник, новый, но размятый.
– Вы здесь, может, и позабыли все, но Север старые песни помнит. И не желает большой войны. Так что, если, часом, возникнет нужда в дюжине-другой рыцарей, чтоб длинным языкам укорот дать, зови.
Доспех надевали молча.
А плечо отходило. Мазь, впитавшаяся в кожу, разогревала мышцы, и пусть ощущения были не из приятных, но хотя бы рука движется, и то ладно.
– Гийом про плечо знает.
Деграс лично проверил все застежки и кивком похвалил сына. Мальчишка от похвалы этой шарахнулся.
Да что с ним такое, если он отца боится?
И не в том ли дело, что пугливого парня больше никто брать не хотел? Вряд ли… у Деграса множество вассалов. Каждый был бы рад получить Гавина, неважно, что пацан дергается от любой тени. Перебороли бы. Научили. Лучше, чем научит Урфин.
Тогда почему?
– Он будет бить не в щит. И может статься, что герольды не слишком внимательно проверяли оружие. Поэтому поаккуратней там…
Урфин кивнул и еще раз поглядел на ученика куда как пристальнее, внимательнее. А ведь он видел Гавина прежде. Года два тому… и не в пурпурной ли котте де Монфора?
– …и не переборщи с благородством. Не в коня корм.
Гавин подал шлем трясущимися руками. И Урфин наконец вспомнил, где и когда уже видел такой взгляд. Подспудное желание убить Гийома сформировалось и окрепло. И он догадывался, что барон не будет против подобного исхода.
Юго турнир, пожалуй, понравился. Была в нем обманчивая простота, когда на первый взгляд все решает грубая сила. Кинетика удара и кончик копья как точка проведения энергии из тела в тело. Защитная «коронка» эфемерной страховкой.
Железо, которое сталкивается с другим железом.
Никто не слышал, как стонет металл. Люди были увлечены.
Кричали. Свистели. Издавали множество иных бессмысленных звуков, раздражавших Юго. Но сквозь хаос прорывался последний вздох копья, которое касается доспеха, нежно скользит, тщась избегнуть смерти, но не выдерживает давления.
Масса. Инерция.
Сила.
Физика нынешнего мира. И закономерный результат.
Если бы Юго мог, он бы сделал ставку. Недоучка был хорош, что отчасти примиряло с его существованием. Но и соперника себе достойного подыскал. Юго даже позавидовал. Все-таки честный или хотя бы выглядящий таковым поединок имеет некую романтическую притягательность. Но ею жив не будешь. А Юго давным-давно понял, что жить он хочет.
Долго. Хорошо.
Безболезненно.
Вот что меня поражало, так это спокойствие Кайя.
Тут, понимаешь, глобальное действо разворачивается. Интрига нервы на прочность испытывает. Добро вот-вот сойдется в неравном бою со злом – правда, не уверена, что добро в этой паре есть, но наше зло против чужого тоже неплохой расклад. И зрители затаили дыхание. А наша светлость, позабывши про этикет, ерзает в кресле, едва из оного не вываливаясь. Кайя же сидит, щеку ладонью подпирая. Мурлычет себе что-то. Еще бы зевнул пару раз в качестве демонстрации дружеской поддержки.
Вместо рыцарей на поле появляется герольд, который громко – все-таки завидный голос у человека – объявляет перерыв. На поле высыпают жонглеры, акробаты и выводок цыган с замученным медведем. Люди оживают, свистят и хлопают громче прежнего, хотя я сомневалась, что такое возможно, кидают монетки. Медякам не позволяют коснуться опилок.
В центре поля полуголый смуглокожий человек в тюрбане рисует огненные узоры. Факелы в его руках горят ярко, двигаясь по заданным траекториям, и в какой-то миг я решаю, что это не человек – машина. И толпа ахает, когда факелы вдруг сталкиваются, обрушивая на жонглера огненный водопад. А он ловит искры ладонями…
– Пойдем, – Кайя подает руку, – тебе надо поесть.
Я не хочу есть. Мне интересно. И еще страшно за Урфина, он ведь устал вчера. И сегодня тоже. А этот Гийом выглядит опасным, ко всему собственные неосторожные слова загнали его в угол.
Нет ничего опасней крысы, которой некуда бежать.
– Сердце мое, – Кайя все-таки заставляет меня подняться, – не надо переживать. Урфин справится.
– А если…
– Справится, – повторяет Кайя, помогая спуститься с помоста.
Нас уже ждут в шатре, над которым поднимается синий стяг с белым паладином. Лорд-канцлер и лорд-казначей. И еще какие-то лорды… люди… шатер достаточно просторен, чтобы места хватило многим, вот только я теряюсь. Правда, совсем потеряться с Кайя не выйдет. Он крепко держит меня за руку, и я ощущаю, как его спокойствие растворяется.
Слишком много тех, кто не прочь проверить его нервы на прочность. И каждый желает изъявить почтение нашим светлостям… этак и до еды добраться не выйдет.
– Леди выглядит очаровательно, – говорит высокий сухощавый мужчина в черном камзоле. Он кланяется, но как-то небрежно, скорее отдавая дань традиции, чем выражая уважение. – Вам к лицу яркие цвета.
– Мормэр Хендерсон, – представляет его Кайя. – Лорд-палач.
И лорд разводит руками, улыбается виновато, словно извиняясь, что вынужден исполнять сию неприятную обязанность.
– Чаще меня называют лордом Смертью…
Ну вот и четвертый всадник. Нашу светлость можно поздравить с завершением коллекции, хорошо, хоть без Апокалипсиса. Но смеяться нельзя: мормэр обидится. Надо бы сказать что-то мудрое, достойное звания первой леди, а в голове свищет ветер.
– …но мне не испугать вас хотелось…
– Вы меня не испугали.
– Радует. – У него глаза очень старого человека, а лицо гладкое, без морщин. – Боюсь, многие сторонятся меня в силу… определенных обстоятельств, сопровождающих исполнение возложенного на меня долга. Поэтому я предпочел не смущать ваших гостей своим появлением. Прошу, ваша светлость.
Он протянул мне узкую коробочку из темного дерева.
Кайя кивком подтвердил, что брать ее безопасно. Внутри обнаружился ключ. Старый, слегка заржавевший ключ с длинной шейкой.
– Возможно, когда-нибудь вам понадобится открыть запертую дверь, – сказал лорд Смерть, прежде чем удалиться.
Наша светлость чувствует себя Буратино. Но у него хотя бы золотой ключик был, это – явная медь.
– Универсальная отмычка. – Кайя прикрыл коробочку. – Отпирает любую дверь туда, куда тебе нужно. В известных пределах…
Надо же… полезная, оказывается, штука.
– …думаю, в границах города. Интересная вещь. И незаконная.
Я спрятала коробочку в рукав. Нет уж, отмычку не отдам. Вдруг придется на дело идти… прямо-таки хочется на дело пойти. Проверить.
А лорд мне понравился. Импозантный мужчина, даром что профессия специфическая.
Мормэр Дохерти не отходил от Тиссы ни на шаг, точно опасался, что она сбежит. За столом он усадил Тиссу рядом, а Ингрид – по другую руку и долго громко смеялся, дескать, в последние дни его окружают не висельники, но прекрасные дамы. И это обстоятельство прибавляет ему жизни.
Лорд ел руками.
И разговаривал с набитым ртом.
Крошил хлеб на стол и Тиссину юбку – если останется хотя бы пятнышко, леди Льялл изведет Тиссу придирками. Магнус же вытирал жирные пальцы о бороду, отчего та лоснилась, и говорил, говорил…
– О чем задумалась, птичка-невеличка? – Он налил Тиссе вина, хотя она не просила, и силой впихнул лоснящийся бокал в руки. – И не ешь ничего.
– Благодарю вас, я сыта.
– Да неужели? – Он засмеялся дребезжащим смехом, и люди, сидевшие рядом, обернулись. Но смотрели не на Магнуса – на Тиссу. – Что ж ты всех боишься-то? Ешь нормально.
– Я… – Глянув в рыжие – совершенно нечеловеческие! – глаза Магнуса, Тисса замолчала. Как ему объяснить, что она – леди? А леди следует блюсти умеренность в еде, лучше же вовсе пренебрегать грубой пищей в благородном обществе.
Правда, леди Изольда ела, никого не стесняясь, но… она ведь вышла замуж.
Конечно, Тисса не очень понимала, какова связь между количеством еды, которое прилично потребить за столом, и семейным положением. Но леди Льялл лучше знает жизнь. И если она говорит, что отъедаться следует после замужества, то так оно и есть.
То есть еще год или два предстоит умеренность блюсти…
Тиссе подумалось, что если не выйдет отбиться от сомнительной чести стать женой тана, то надо будет попросить его не откладывать свадьбу. Тисса хотя бы поест нормально.
