Ознакомительная версия.
Лиз генная инженерия была побоку, зато взгляды, которыми одаривали их и мужчины, и женщины, кружили голову. Парой они с Генри были видной: представительный обеспеченный молодой мужчина с благородным лицом и стройная стильная девушка с влюбленными синими глазами и длинными каштановыми волосами.
Выставка показалась Лизавете нудной. Генри же, видимо, не на шутку увлекался наукой, а потому на каждой площадке задерживался надолго, разговаривая со смотрителями и живо интересуясь экспонатами. В эти минуты он был похож на мальчишку, которому показали совершенно новые, уникальные игрушки. Наибольший восторг у него вызвал тот самый нейроинтерфейс, похожий на наушники с огромным количеством проводков и электродов. Суть его заключалась в том, что он мог уловить образы, пришедшие в голову человека, и вывести их на экран. Пусть образы были нечеткие, размытые, но понятно было, что испытуемый думает о человеке или, скажем, о машине, а не о чем-то другом.
Прибор мог протестировать каждый желающий – даже очередь возникла, но Генри не участвовал, а наблюдал, живо общаясь с двумя молодыми мужчинами в белых халатах – изобретателями.
– Это всего лишь пробник, этакая пилотная версия, – говорил один из них, размахивая руками, – высокий и смешной, похожий на большого ребенка с залысинами. Генри он, видимо, принял за коллегу. – Но какие у него перспективы! Вся наша лаборатория трудится над этим проектом день и ночь! Однажды мы сможем не только читать мысли, записывать их, но и сумеем посылать сигнал в голову! – Он начал сыпать профессиональными терминами. Лизе казалось, что он закидывает ими, как гранатами, но Генри всю эту научную чушь понимал и в конце, улыбаясь, протянул вдруг ученому визитку со словами:
– Думаю, рад был бы пообщаться с вами еще раз.
Взглянув на нее, мужчина просиял и радостно пожал руку Генри, заверив раза три, что обязательно позвонит.
Уже позднее на вопросительный взгляд Лизы темноволосый мужчина прямо ответил:
– Вкладывать средства в перспективные проекты – мое хобби и работа одновременно.
Девушка улыбнулась в ответ, отметив про себя, что балдеет от мужчин, которые умеют зарабатывать деньги.
Сама она, кстати говоря, в тестировании нейроинтерфейса поучаствовала, и когда на ее голову надели обильно смоченную конструкцию и попросили подумать о чем-либо конкретном, на экране появился нечеткий образ мужчины, в котором донельзя удивленная Лиза разглядела Генри. Тот картинку на экране тоже видел, однако комментировать никак не стал. Только лишь довольно улыбнулся и, положив девушке руку на талию, повел дальше.
Генная инженерия, искусственный интеллект, код ДНК – все это искренне интересовало ее спутника. Саму же девушку интересовало, каким Генри будет, если снять с него, допустим, рубашку. От собственных мыслей у нее сладко замирало сердце.
«А вдруг я по-настоящему влюбилась?» – подумала она, когда они выходили с очередной площадки.
Генри в этот момент обернулся на нее и внимательно посмотрел.
– Что? – не поняла Лиза. Ее мучил только один вопрос – ну когда же он повторит свой эксперимент с поцелуем?!
– Мне показалось, что ты что-то сказала, – произнес мужчина. – Я ошибся? Извини. – И он аккуратно заправил выбившуюся каштановую прядь ей за ухо. – У тебя чудесные волосы, – добавил он с нежностью, и девушка поняла, что от такого простого комплимента у нее заалели щеки. Раньше с ней такого не бывало.
На самой большой площадке, посвященной гипотезам образования жизни на Земле, они вновь застряли надолго. Там показывали 3D-фильм на огромном изогнутом дисплее, и зрители, надев специальные очки, с удовольствием внимали происходящему, даже Лизе понравилось. Генри же критиковал каждую из гипотез, и хоть голос его был негромок, но так притягателен, что волей-неволей к нему прислушивались остальные посетители, в том числе и группа школьников во главе с грузной благообразной учительницей, хотя мужчина в очках вроде бы просто делился своими мыслями с Лизой.
– Биохимическая революция, – потирая подбородок, говорил он. – Я во многом вижу логику, но как же объяснить появление способности живых систем к самовоспроизведению?
Далее последовала короткая, но умная речь, насыщенная незнакомыми для Лизки словами: «коацервация», «аминокислоты», «биомолекулы», «нуклеотиды», «протобиониты», «первичный бульон». Девушка лишь машинально кивала, даже не пытаясь вникнуть в речь мужчины. Один из смотрителей пустился было в дискуссию с Генри, но тот с изящной легкостью парировал на все выпады, а закончил так:
– С помощью биохимической эволюции не объяснишь такой резкий скачок от неживого к живому и то, что без реконструкции эволюции механизма наследственности объяснить процесс этого самого скачка невозможно. Помнится, Фред Хойл говорил, что эта теория «столь же нелепа и неправдоподобна, как утверждение, что ураган, пронесшийся над мусорной свалкой, может привести к сборке “Боинга-747”».
Смотритель площадки кисло посмотрел на посетителя, но ничего решил не говорить. Фильм продолжал идти дальше.
– Теория панспермии? – позволил себе негромко рассмеяться Генри, когда речь зашла об альтернативных гипотезах. – Глупости. Давно доказано, что органические молекулы в метеоритном веществе не обладают свойством хиральной чистоты, а значит, не имеют биологической природы.
– Ну какие слова вы произносите! – возмутилась учительница, неправильно расслышав слово на букву «х». – Тут же дети!
– Слово «хиральность» произошло от древнегреческого слова «рука», – спокойно пояснил Генри, который, казалось, был глыбой невозмутимости. – Это свойство молекулы не совмещаться в пространстве со своим зеркальным отражением. Фундаментальнейшая из характеристик всего живого.
Своей критикой он все больше и больше выводил из себя того самого смотрителя – длинного тощего мужчину с всклокоченными волосами и огромными линзами очков. Лиза таких пренебрежительно называла ботаниками. А ботаников она не любила.
– И какую же вы гипотезу поддерживаете, позвольте спросить? – сощурился ботаник. Кажется, теория панспермии была его любимицей.
– Позволю, – весьма охотно отвечал Генри. – На этот счет у меня есть вполне стойкая позиция.
– Ну? – подался вперед ботаник с огромным интересом. – Делитесь же!
– Я думаю, что жизнь создал Бог, – просто отвечал мужчина. Лицо у ботаника пошло красными пятнами. Ему, наверное, казалось, что наглый посетитель шутит над ним. Впрочем, Лизе тоже так показалось. Она очнулась от своих дум и с удивлением уставилась на Генри. Честно говоря, ей казалось, что он, будучи человеком эрудированным, завернет сейчас целую лекцию о создании жизни с тысячами доказательств.
– Мы на научной выставке! – взвизгнул ботаник, которому такая крамольная мысль и в голову не приходила.
– Научно-популярной, – мягко поправил его Генри.
– Да не имеет значения! Вы пришли в обитель науки и несете чушь! – возмутился ботаник, которому была нанесена рана в самое сердце. – Мы живем в прогрессивном веке, в веке технологий и новаторства! Скоро человечество побывает на Марсе и создаст искусственный разум, а вы… Вы… Вы выступаете за креационизм!
– Таково мое мнение, – твердо сказал Генри. – Возможно, однажды вы согласитесь со мной.
– Вы напоминаете мне Берлиоза и Воланда из первой главы «Мастера и Маргариты», – хмыкнул второй смотритель, не участвующий в дискуссии.
Генри тихо рассмеялся.
– Надеюсь, обойдемся без Аннушек.
– Но-но! Я головы лишаться не собираюсь, – криво улыбнулся ботаник, знакомый с бессмертным произведением. – А может быть, вы мне тоже предсказание сделаете? Как Воланд Берлиозу про масло, которое уже разлито?
Генри с недоумением посмотрел на ботаника, едва заметно потянул носом и, широко улыбнувшись, выдал:
– Птицы уже летят.
– Чего? – не понял ботаник. – Это вы на фильм Хичкока намекаете?
– Ни в коем случае, – покачал головой Генри.
– Что за глупости тогда говорите… А доказательства? – спохватился ботаник. – Доказательства у вас есть, что жизнь сотворил этот ваш Бог?
– Не мой, – строго взглянул на него Генри. – Мы – его дети. Доказательство? Весь мир – доказательство.
– Да вы что! Вы, случайно, не духовную семинарию заканчивали?
– Нет. По образованию я юрист, но когда-то был примерным прихожанином. – Кажется, разговор доставлял Генри удовольствие. Лизе показалось, что мужчина смотрел на ученого по-дружески свысока. Как будто бы тот – совсем зеленый юнец, многого еще не понимающий. Ботаник же, истинный раб науки, был просто возмущен! Он уже приготовился к новой длинной полемике, дабы мастерски отразить все аргументы противника со смазливой физиономией, как тот выдал какую-то антинаучную чушь.
Ознакомительная версия.
