Ознакомительная версия.
Дарион отреагировал сразу. Выпущенный им из легких воздух мощной волной отбросил первые ряды атакующей нечисти, смешал их с напирающими сзади. Нингоро на этом не остановился: по ближайшим тварям словно прошлись цепами, как по пшенице во время молотьбы. Это ни капельки не смутило чудищ, бушующих сзади, они снова пошли в атаку, и только выставленные Дарионом барьеры не дали сотням мелких и крупных монстров приблизиться. Живущий в Ночи запер упырей и Уолта в «ящике», и пока Дыханию Пустоты удавалось сдерживать нечисть.
– Что это за твари, маг?! – разъяренно крикнула Иукена. – Ты не предупреждал о них! Откуда они…
Татгем осеклась. Побледневший Уолт смотрел на буйствующих за невидимыми стенами чудищ с таким изумлением и страхом, будто пред ним предстал сам верховный владыка убогов Баалааб, возвещающий о невообразимых муках, ждущих Магистра в преисподней. Ракура опасался шрайя, но он не боялся убийцы, хотя тот и мог в любой момент убить мага. И позавчера в гостинице, когда в постоялый двор неожиданно нагрянули конклавовцы, явно пришедшие по следам упырей, он не испугался, скорее, разозлился.
А вот сейчас маг устрашился. Он смотрел на змеиные тела на паучьих ножках – и на его лице проступал такой ужас, что Иукене стало не по себе.
– Апофисы… – прошептал Уолт. – Это… Это невозможно… – Он резко повернулся к Татгем. – Надо остановить тех двоих, что ты послала ко второму шрайя! Им нельзя убивать его!
– Почему? – изумилась упырица. – Ты что несешь, Ракура?!
– Эта нечисть – апофисы! Им нельзя позволить покинуть гексаэдр ушебти!
– Какого убога, маг?! Что это еще за твари, что ты их так боишься?!
– Я не за свою жизнь боюсь, Иукена. – Магистр взял себя в руки и твердо взглянул на упырицу. – Если апофисы покинут Куб, все в Мирте обречены. В Мирте, Староге, Аргоне и во всех окрестных селениях.
– Почему, маг?
– Потому что…
– О Святая Ночь! – потрясенно охнул Арк, глядя за спину Иукены – туда, куда он не должен был смотреть, а если и глянул, то не должен был поражаться.
Арк смотрел на замкнутое Дарионом пространство, и его изумление вполне могло сравниться с недавним удивлением Магистра.
Иукена повернулась – и потеряла дар речи.
Внутри сотрясенного Взором Вечности «ящика» не осталось почти ничего. Земля, камни, трава, деревья, составляющие воздух газы – их раздробило до мельчайших неживых составляющих. Вызванная Арком пустота уничтожила и поглотила все материальные объекты, заполнявшие ограниченное Нингоро пространство.
Вернее, почти все.
Одинокое нечто посреди ничто – он стоял среди пустоты, и его обращенный на упырей и Магистра взгляд предвещал им такую же пустоту, будто в его власти было уничтожить не только тело, но и составляющие душу энергемы.
Шрайя выжил. Апостол сгинул со всем остальным, а его учитель выжил.
Жрец Госпожи Мертвых стал выше, вытянулся метров до трех. Причиной этого, видимо, были покрывшие все тело шрайя стальные полосы, увеличившие его размеры и словно облекшие убийцу в обтягивающую гибкую лорика сегмента – пластичный доспех, носимый роланскими легионерами. Но если древние воины защищали лишь торс, то составляющие доспех шрайя обручи покрывали все его тело вплоть до пальцев рук и ног. Голову укрывал сплошной круглый гранд-бацинет, тоже состоящий из полос. В нем не имелось прорезей, но почему-то Иукена не сомневалась, что шрайя все отлично видит.
Кто-то рядом изощренно богохульствовал. Эдлар, верящий, как и отец, в Тварца, был вне пределов сотворенной шрайя реальности, остальные упыри поклонялись лишь Ночи, значит, святотатствовал, рискуя навлечь на себя ярость Гневных богинь, Ракура.
Иукене, впрочем, самой хотелось проклясть богов, умудрившихся сотворить подобное. Она – упырь, пускай и Перерожденная. Она – монстр, которого боится большинство смертных Западного Равалона. Она – порождение безумной изнанки Ночи, обладающее чудовищной силой. Вернее – силой чудовища. Так будет правильнее.
Но там, внутри пустоты, находился некто, от кого у чудовища Иукены волосы вставали дыбом. Татгем знала, что она ни за что не пережила бы удар Силы Крови Арка, не спасла бы ее и трансформа Гения Крови Татгем. А шрайя пережил. На его доспехе видны были трещины, заметны впадины, как от ударов плоской стороной боевого молота – но это весь урон, что смог нанести ему Взор Вечности Цуумхута.
«Во что ты втянул нас, Магистр? Я ожидала всякого – но не такого…»
Шрайя исчез. Нет. Он переместился – так быстро, что Иукена не заметила. Жрец Госпожи Мертвых приблизился к отделявшему его от упырей и боевого мага Дыханию Пустоты, поднял руку, надавил на барьер.
Невидимая стена, способная выдержать Великое боевое заклинание, разлетелась печально взвывшим ветром, пропуская убийцу.
И взвыл Дарион – шрайя напал на него первым, вновь переместившись с такой скоростью, что упыриное зрение Иукены не поспевало за ним. Шрайя, несомненно, знал, куда надо бить, чтобы одним ударом покончить с Живущим в Ночи. Стоит пробить костяной кокон вокруг упыриного сердца, стоит пронзить сердце – и Неугасимый Огонь навсегда заберет жизнь не-живого.
Железная рука погрузилась в грудь Нингоро.
Но не в левую часть. Удар пришелся по правой стороне. Ни Иукена, ни маг, ни Арк, ни сам Дарион не могли поспеть за шрайя. Могла Шрана. Выпад кастета изменил направление удара, ненамного, но достаточно, чтобы Дариона не окутал кокон холодного пламени.
Иукена не увидела и не ощутила, когда Дайкар прибегла к трансформе. Острые клыки выросли в сместившейся вниз челюсти, тело увеличилось, покрылось шипами, запястья скрылись за чешуей, на пальцах ног отросли мощные когти. Клинки Ночи упырицы сияли серебристым цветом, вокруг боковых лезвий кастетов кружили октариновые квадраты, внутри которых быстро сменяли друг друга символы магических начал: солнце Света скрылось за нисходящей звездой Сумрака, за ней последовал полумесяц Тьмы, на смену которому пришла восходящая звезда Тени.
Дайкар зарычала. Сорвавшийся с ударившего по руке шрайя кастета короткий эннеариновый вихрь с октариновыми сполохами плетью полоснул по жрецу Госпожи Мертвых. Шрайя вновь исчез, возник за спиной Шраны, ударил ей в затылок ладонью.
И опять Шрана успела встретить выпад убийцы кастетом.
Внутренний Взор клана Дайкар позволял Шране реагировать на невероятную быстроту атаки. А особая способность Гения Крови делала ее идеальным противником для сверхскорости шрайя.
Упырица снова послала в жреца Госпожи Мертвых поток закрученного эннеарина, и тут же бросилась к Магистру. Шрана успела остановить удар убийцы – железная длань застыла в нескольких сантиметрах от шеи волшебника. В этот раз кастет не выстрелил магической энергией. Золотистые вихри кружились вокруг изогнутых клинков, и лезвия, пробив пластины, вошли в руку шрайя.
– Дарион! – взревела Дайкар. И взвыл перемешанный с кровью ветер, отзываясь на крик Живущей в Ночи. На боках раненого Нингоро распахнулись багровые щели, неистово поглощая воздух, задрожали конусы на плечах упыря, извергая из себя темно-красное Дыхание Пустоты. Сжатый газ взмыл над Дарионом, видимый благодаря тоненьким алым ниточкам внутри, распался на десятки пузырей и осыпался на воина Клана Смерти.
Все произошло так быстро, что шрайя не сумел избежать атаки Дариона. Точнее, он бы ушел от пузырей, не помешай вцепившаяся в его железную конечность Шрана. Дайкар крепко держала шрайя, значительно ограничивая его скорость.
Пузыри коснулись жреца Госпожи Мертвых и лопнули, осыпав доспех алым порошком. Железо словно вскипело, шрайя окутало дымом. Его движения замедлились, и Шрана не преминула этим воспользоваться. Она толкнула шрайя, придав толчку мощности направленным назад выбросом магической энергии из кастета. Ее вместе с убийцей подбросило в воздух, чего Дайкар и добивалась. Там уже ждал подготовленный Дарионом «батут», оттолкнувшись от которого упырица выбросила себя со шрайя далеко за пределы рядов идущей в атаку нечисти. Апофисы хлынули к упырям и Магистру, еще когда убийца разрушил оба «ящика», пробив брешь в барьерах Нингоро. Дрожащую пустоту, сразу вырвавшуюся на волю, сдержал и направил на змееобразных существ Арк, уничтожив большую часть нечистого воинства. Он продолжал сдерживать напор оставшихся в живых тварей – то тут, то там над апофисами возникали кляксы, черные сгустки ничто, всасывающие в себя реальность. Нечисть будто закручивало и затаскивало в водоворот, втягивало в узкий тоннель, ведущий в никуда. Вернее, не в никуда, а в Эфирные Слои, только тоннель сжимался, прежде чем посланные по нему объекты добирались до места назначения.
Эту способность своего Взора Вечности Цуумхут мудрено называл непроходимыми червоточинами.
Тяжелое дыхание Дариона стало похоже на гудение доменной печи. Нингоро заполнил воздух новым десятком пузырей и метнул их в накатывающую нечисть. В полете пузыри раздулись, стали огромными, точно горный тролль. Алые шары упали на землю и покатились, давя и снося вместе с апофисами ни в чем не повинные деревья.
Ознакомительная версия.
