– Конечно. Нет, я только сейчас поняла! Мы должны за вас бороться. Я расскажу им, что Кузнецов придирается к вам без оснований. Все-таки к членам ученого совета он не может не прислушаться, особенно накануне перевыборов.
– А нельзя его не переизбирать? – решилась уточнить я. – Раз все им недовольны…
– Зато довольны в ректорате, – пояснила Галина Викторовна. – Там у него очень сильная поддержка.
– Ну и что? Выбирает-то ученый совет, да?
Замдекана с жалостью на меня посмотрела.
– Не все, что называется выборами, Вика, дает возможность выбора. У нас даже кандидата альтернативного нет – какой смысл, ректорат все равно не пропустит! Кого назначили, за того и голосуем. Но скандала на ученом совете Кузнецов вряд ли хочет. Мы постараемся вас защитить. Я завтра же поговорю с людьми. Главное, Вика, не переживайте! Все будет хорошо. Мы вас очень ценим.
Она ушла, а я осталась стоять посреди коридора, блаженно улыбаясь. Надо же, какая я, оказывается, замечательная! Нет, в глубине души я и сама это, конечно, подозревала, однако было крайне приятно, что окружающие тоже так считают. Мерзкий декан не в счет, а вот остальные меня ценят. И студенты, и коллеги. Раньше иногда казалось, что я бьюсь головой об стенку, а толку ноль. Теперь выяснилось: все, что я делаю, не зря! По сравнению с этим наезды Кузнецова – ерунда на постном масле. Отобьемся!
Я уже вышла на улицу, весело напевая про себя, как вдруг страшная мысль пронзила меня насквозь. Какая же я дура! Как я могла принять за чистую монету то, что являлось примитивным результатом колдовства?
Очнись, самодовольная девчонка, и пошевели мозгами! У тебя Дар – вызывать любовь. Это не выдумка, не фантом. В том, что он работает, ты сама убедилась пару дней назад на примере декана. Ты поставила заглушку, но она, естественно, проницаема. Применение Дара нельзя не заметить. Весь день сегодня я чувствовала легкое, почти неощутимое дуновение. Оно вынуждало студентов интересоваться математикой, благодаря ему Галина Викторовна говорила мне хорошие слова. Ничего подобного на самом деле нет. Я заставила людей вести себя не так, как им хотелось!
В горькой тоске я, не глядя, брела вперед. Вообще-то я полагаю, что требовать благодарности несправедливо. Ты ведешь себя хорошо потому, что считаешь это правильным, а не ради поощрения. Меня всегда удивляют восклицания вроде: я все ему отдала, а он не благодарен! Ты отдала добровольно. Благодарность – скорее бонус, чем выписанная по квитанции зарплата.
Все это верно, но, оказывается, одно дело – понимать, а другое – уметь применить к себе. Выяснилось, что мне очень важно, чтобы меня заметили и оценили. Только чтобы это было искренне, а не так ужасно, как вышло у меня.
Дома я поняла, что мне даже есть не хочется. Я без энтузиазма рассматривала пачку с пельменями, когда в дверь позвонили.
На пороге стояла возбужденно-радостная Лиза. Она явно собиралась что-то рассказать, но, увидев мое лицо, передумала.
– Что случилось? – спросила она.
Я коротко объяснила. Коротко – чтобы не впасть в совсем уж трагический тон, с выдиранием волос и заламыванием рук. Хотя, не скрою, настроение требовало повыдирать и позаламывать.
– А как у тебя с отдачей? – неожиданно уточнила Лиза.
Я прислушалась к организму.
– Хорошо. В смысле никак. А что?
Подруга засмеялась:
– А еще математик называется! Где твоя логика? Ты поставила заглушку на минимальную проницаемость, да? Я и сама вчера это сделала. Между прочим, прекрасно добралась утром до работы. Поверхностные эмоции в метро ловила, но они мне не мешали. И на работе все было нормально. Я не узнала о коллегах почти ничего нового. Кто скрытный, тот вообще, считай, заблокирован. А кто по характеру открытый, у тех видно побольше. Потому что при минимальной проницаемости мы чуть-чуть подталкиваем желания самого человека, и ничего больше. Потому и отдачи нет. Тебя все вправду любят – и студенты, и коллеги. Но ты такая серьезная, что стесняются проявлять. А сегодня проявили. Вот и все. Я бы на твоем месте радовалась, а не огорчалась.
Я задумалась. Рассуждение было разумным, да и Справочник утверждал похожее.
– Ну вот! – удовлетворенно кивнула подруга. – Теперь у тебя нормальное лицо. И убирай обратно пельмени, покупные есть нельзя. Откуда ты знаешь, что там внутри вместо мяса? Я принесла пиццу. Две. Смотри, какие огромные!
«Дорвалась, наконец, до теста», – подумала я, а вслух ехидно осведомилась:
– А пиццу покупную можно? Там вместо мяса и вправду мясо?
– Я взяла с грибами и сыром, – гордо отчиталась Лиза. – А мяса сами добавим. Вот, балык сырокопченый. Если при такой цене он состоит из сои, значит, мяса на свете больше вообще нет!
Говоря это, она уже успела включить духовку, распаковать первую пиццу и накрошить сверху балыка. Я тут же ощутила зверский голод.
– Сколько ей печься?
– Минут пятнадцать – двадцать.
– Да я тут от одного запаха умру! Или наброшусь на сырую.
– Тогда давай сбегаем пока ко мне, – обрадовалась Лиза. – Ты ведь обещала попробовать сделать так, чтобы Эдик в меня влюбился. Попробуй, а?
– Не уверена, что получится, – предупредила я. – В Справочнике вроде бы о подобном ничего нет.
– Я тоже не уверена, но хочу знать точно. Да – так да, нет – значит, нет. Просто попробуй! Только осторожно, не до конца.
– Да уж, – ужаснулась я, – а то влюблю случайно Эдика в себя – мало не покажется!
– Дело не только в этом, – погрустнела Лиза. – Понимаешь, в нем любовь вообще отсутствует. Значит, будет сильная отдача, а это тебе ни к чему. Ты аккуратненько, чуть-чуть, не снимая заглушки… А я буду отслеживать результат. Эдик со вчерашнего дня ведет себя будто меня любит. И у меня теплится надежда: вдруг он искренне пытается полюбить, просто не умеет? Тогда достаточно подтолкнуть, помочь. Вдруг он несчастный от природы человек, в которого любовь почему-то не вложили, и он сам страдает больше всех. Эта мысль не дает мне покоя.
Страдания Эдика вызывали у меня большие сомнения, однако, если подруге хочется – почему бы не рискнуть? Тем более минимально.
Мы спустились на этаж вниз, к Лизе.
– Решили посидеть здесь, у нас? – лучезарно улыбнулся Эдик. – Правильно, умницы. А то снова лишиться на целый вечер общества любимой жены – это для меня слишком. Я за вчерашний день так соскучился!
Я скосила глаз на подругу. Выражение ее лица наводило на мысль о зубной боли, которую волевым усилием приходится скрывать.
– Мы пришли ненадолго, – выдавила Лиза. – У Женьки проблемы на работе, мы должна с нею все обсудить. Я только подогрею тебе ужин, и мы пойдем.
– Жаль, жаль, – покачал головой Эдик. – А с ужином не стоит заморачиваться. Что я, сам не могу погреть? Ты и так все приготовила, а положить на сковородку – не проблема.
М-да! Если б своими ушами не слышала недавних скандалов «Ты что, считаешь, у меня других забот нет, кроме как заниматься бытом? Что значит – вытащил из холодильника и разогрел? Откуда мне знать, что там у тебя в кастрюлях? Не знаю и знать не хочу!..» так вот, не слышала бы своими ушами – не поверила бы. Действительно, с Эдиком что-то произошло. Причем даже мне без всяких Даров понятно – он сейчас притворяется.
Лиза пихнула меня в бок. Ах да, я же должна сделать, чтобы муж ее полюбил! Интересно, как? Направить трубу на Эдика – это понятно. А подругу куда приспособить? Попытаться другой конец вывести на нее? Невозможно – он уходит в глубину моего мозга. Или просто думать о Лизе? «Эдик, полюби Лизу, Эдик, полюби Лизу!»
– Ты сегодня фантастически выглядишь, – прервал мои старания их ничего не ведающий объект. – Я буду тебя писать. Маслом. Получится шедевр!
– Картина маслом, – мрачно прокомментировала я. – Спасибо, не надо.
– Вот! – поспешно обернулась Лиза. – Котлеты с гречкой. Ешь, пожалуйста. А мы побежали! Ты меня не жди, ложись. Я вернусь поздно.
Из-за двери моей квартиры просачивался подозрительный запах.
– Пицца горит! – в ужасе вскричала я. – Я напрочь забыла!
Мы влетели на кухню. Слава богу, все оказалось не так уж страшно. Пиццу пришлось немного поскрести по дну, счищая особо черные куски, а в целом она получилась вполне съедобной. Я даже люблю такое, сильно поджаристое.
Раздался звонок в дверь.
– Женька! – обрадовалась я, увидев на пороге подругу. – Я как раз хотела тебе звонить. Вдруг, думаю, подъедешь. Мы тут пиццей балуемся.
– Да вижу, что балуетесь, – кивнула Женька, разгоняя рукой дым. – А я принесла вот, – она выложила нарезку семги. – Еще вот, – и на свет появились шесть бутылок пива.
– Не сопьемся? – уточила я. – Что-то мы с алкоголем зачастили.
– Ничего, у ведьм наверняка есть упражнение от алкоголизма. И вообще, если бы с пива спивались, в нашей стране мужчин-неалкоголиков не осталось бы.
Тем временем Лиза разрезала на три части первую пиццу и уже пихала в духовку вторую.
