Вопрос был риторический. С таким же выражением она могла бы сказать «доброе утро, кстати говоря, сегодня вы умрете». Так что акробат, все еще испытывающий недоверие, веско произнес:
– Я люблю сказки…
– Тогда чем ты быстрее поймешь, что это не сказки, а реальность, тем будет лучше! – жестко отрезала Лавиани. – Я бы дала тебе зеркальце, будь оно на этой посудине. Но его нет. И хорошо. Если моряки увидят метку, тебе привяжут к ногам якорь и сбросят к уинам. И что-то я не чувствую в себе особого желания спасать тебя в третий раз.
– Но… как? Откуда?
– Это ты мне скажи, мальчик. Я прямо извелась от любопытства.
Он на мгновение прикрыл глаза, вспоминая события после гибели Хенрина и боль в спине, которую сперва принимал за комариные укусы:
– Ладно. Знак той стороны. Чем мне это грозит?
– О как! – Он смог ее удивить. – Резко прыгнул, парень. От недоверия сразу к оценке последствий. А где же страх? Страдания? Вопли о том, за что Шестеро тебе послали эту участь?
– Я не из пугливых. Предпочитаю сразу перейти к решению проблемы.
Она хмыкнула:
– А ты забавный, циркач. Конечно, не настолько, чтобы я долго терпела твое присутствие, но все же… Чем тебе это грозит, я понятия не имею. Я всего лишь вытащила тебя с того света с помощью разных травок. Но они не избавят тебя от печати. Та, кстати, пустила отростки.
– Отростки? – не понял он.
– Разрастание капиллярной ткани. – Ее не смутило, что он не понял слова. – Я так думаю. Хотя это не слишком похоже на сосуды. Больше на татуировку. Иногда такую штуку называют знаком асторэ. И вот от него начал ползти отросток в сторону твоего левого плеча. Во всяком случае, так было вчера. Насколько он продвинулся за сегодня, не знаю. Слышал о пустых? На юге их еще называют леворукими.
– Слышал, – мрачно отозвался Тэо. – Та сторона захватывает людей, превращает их в чудовищ, съедает изнутри, уничтожая память и личность. Делая пустыми. В Соланке говорят, что они притягивают тьму через левую длань.
– Ага. Поэтому таувины сразу рубили руку таким, как ты. А лучше тут же и голову. Дохлый урод – меньше забот.
– Вот спасибо.
Сойка посмотрела на него с осуждением:
– Ты желал бы, чтобы я тебе сочувствовала и говорила, что все отлично? Ну хочешь, могу попробовать всплакнуть у тебя на плече и посетовать на несправедливость жизни. Я в этом специалист. Только, боюсь, это вряд ли кому-нибудь из нас поможет.
– Не надо мочить слезами мою рубашку. Она и без того грязна. Мне повезло, что ты не таувин.
Пружина не понял, отчего она рассмеялась. На этот раз искренне и весело.
– На самом деле, сперва я подумывала отрезать тебе руку. Что ты на меня так смотришь? Думаешь, я испытывала удовольствие от соседства с пустым?
– Я не пустой.
– Пока не пустой. Это очень важное уточнение, мальчик. Ну так вот. Была у меня мыслишка оттяпать твою клешню по плечевому суставу. Но потом я представила, как ты приходишь в себя и начинаешь орать… В общем, отложила нож. Не терплю, когда рядом кто-нибудь орет. Голова после болит целый день.
– Да восславится твоя больная голова на веки вечные, – пробормотал тот, представляя ужасную жизнь, в которой у него отсутствует часть тела. – Хорошо. Вернемся чуть назад. До твоих терзаний, стоит ли меня резать или лучше все оставить на милость Шестерых. Тебе удалось меня спасти.
– Ну да. Я это иногда практикую, лечение страждущих и убогих, – скромно призналась та. – Ты вроде собирался отправиться на ту сторону. Но я пока задержала тебя в нашем мире. На какое-то время.
– Спасибо, – теперь искренне произнес он.
– Не за что меня благодарить! – Она не выглядела довольной. – Это всего лишь дурное любопытство. Пустых не появлялось лет четыреста. Мне просто интересно, к чему это приведет. Как будет проходить процесс. И как это скажется на твоем организме.
Тэо вздохнул:
– Ты точно не ученая из Каренского университета?
– Я-то? Очень даже может быть.
– Если ты поставила меня на ноги, то можешь и вылечить.
Лавиани в раздражении закатила глаза:
– Мальчик, послушай меня внимательно. Я вроде говорю с тобой на одном языке. И вроде несколько минут уже как сказала, что ты на половине пути к тому, чтобы стать пустым. Пустых не лечат. Их убивают. Убить такого, как ты, я худо-бедно смогу. Но вылечить… Не знаю способа избавить человека от знака той стороны. Старуха, которую ты видишь, всего лишь поколдовала над обычными травами, которые заставили твой мозг проснуться. И на этом все.
– И что будет дальше?
– Рыба полосатая! – вспылила та. – Станешь пустым, если не сдохнешь раньше! А вообще, это ты у нас любишь сказки. Вот и расскажи.
Он почесал щеку, с удивлением отмечая, что та уже заросла щетиной.
– Ничего хорошего. Иначе бы таувины не убивали людей с метками.
– Встреча с рыцарем света тебе не грозит. Их давно нет.
– Мне что-то не легче.
– Сочувствую. – В ее холодном голосе сочувствия не было и на медную монетку.
– Пока во мне нет никакой тьмы.
– Интересно, как ты это понял? Знак асторэ….
– Последние асторэ погибли после Катаклизма.
Лавиани посмотрела на него с насмешкой:
– Это мы так считаем. Быть может, они всегда с нами, ходят рядом, а мы просто об этом не знаем. Как их от людей-то отличить? – Она вздохнула. – Ладно. Давай серьезно. С тобой все относительно хорошо. Ты пока на ногах. Но я не знаю, как долго это продлится. Не будем полагаться на легенды, где из человека лезут потусторонние чудовища, а сам он больше похож на призрака. Вряд ли ты перевоплотишься в жабоголового великана и сожрешь деревню, или что там еще говорят о пустых? Все гораздо прозаичнее. Думаю, в один из дней ты всего лишь упадешь и умрешь. Просто и обыденно. Как тысячи других людей на земле.
– Не собирался я в могилу так скоро.
– У меня есть предположение, кто смог бы тебе помочь. Раньше с такими вещами легко справлялись эйвы.
Тэо негромко рассмеялся:
– Еще одна сказка. Эйвов никто не видел со времен начала Войны Гнева. Они ушли в свои леса и с тех пор не показывались людям на глаза. Многие считают, что эйвы умерли, когда Тион, последний великий волшебник, отказался от своего дара, чтобы не дать темной стороне захватить его. С последним волшебником исчезла и последняя часть светлой магии асторэ. А эйвы жили ею. Ты предлагаешь мне поехать к границам Лоскутного королевства и начать бродить по Туманному лесу в надежде найти миф?
– Печать той стороны тоже считают выдумкой. И вместе с тем она прекрасно чувствует себя у тебя на спине.
– Железный аргумент, – не стал спорить он. – Но и до Лоскутного королевства и до Нейкской марки, где еще растут леса эйвов, два месяца пути. Возможно, я просто не успею туда доехать. Не говоря уже о том, чтобы найти того, кого не могли найти сотни других за тысячу лет.
Лавиани согласно кивнула:
– Значит, мы думаем одинаково. Время уж точно не твое богатство. Поэтому твой единственный шанс – попытать счастья у указывающих путь.
– Некроманты? – нахмурился тот.
Лавиани тут же окрысилась:
– Ты одной ногой на той стороне, но чего-то выбираешь?! Совсем придурок?! У них есть дар спасать живых от мертвых! И сейчас нет ничего общего с теми, кто когда-то воевал против Единого королевства на стороне шауттов и мэлгов. Я родилась на Летосе и знаю, о чем говорю. Указывающие – единственные стоящие между живыми и ночью, наполненной синими огнями. Больше не к кому обратиться. Они – те, кто обладает жалкой частичкой магии прошлого.
– Я слышал о придворных волшебниках герцогов.
– Шарлатаны! – скривилась она, вспомнив придурка, который как-то попытался ее остановить. – Жалкие фокусники, вот каково их настоящие занятие, мальчик. Их держат при дворе, как комнатных собачек. Дань моде, ничего более. Они так же «всеведущи» в магии, как гадалки, что работают в ваших цирках. И тебя к этим ловкачам даже на порог не пустят. Они заняты тем, что прописывают слабительное благородным господам. А указывающие рядом, они общаются с тем, что не подвластно обычным людям вроде нас с тобой. Потомки некромантов вполне могут знать ответы на вопросы и если не помочь, то хотя бы дать тебе полезный совет.
Это предложение Тэо не нравилось совершенно. Он разное слышал о людях, сражающихся с заблудившимися. В основном темные истории. На материке их не любили и считали, что если общаться с ними, то обязательно случится что-нибудь плохое.
Лавиани правильно расценила его сомнения:
– Уже особо нечего опасаться, мальчик. Хуже, чем то, что с тобой случилось, еще придумать надо суметь.
– И все же – нет.
На ее лице появилось раздражение.
– Как знаешь. Хочешь сдохнуть – ничего не имею против. Я по твоей смерти точно плакать не буду.
– Приплывем в Дарию, доберусь до Карена и что-нибудь придумаю.
– Кто сказал, что мы плывем в Дарию? – Ее невинный вопрос поставил его в тупик.
