Вообще, давно сделал вывод: чем меньше рассказываешь матери о своих недомоганиях, тем меньше шансов их усугубить – залечит к чертовой бабушке.
Но деваться было некуда – я любил свою мать и расстраивать не хотел, она и так чуть ума не лишилась после смерти отца, пусть уж покомандует, переживу.
По дороге в больницу я насчитал несколько десятков людей, на которых сидели чудовища. Сообразить, что бы это значило, я не мог – предположения были, но настолько фантастичные, что не укладывались в голове, болевшей после вчерашнего падения и возлияний коньяка; я ведь на самом деле почти не пью… ну так, изредка, в компании, и потом сильно от этого болею.
– Ну что, молодой человек, на что жалуетесь? – жизнерадостно спросил меня доктор лет сорока пяти, в белоснежном халате, с щеголеватыми усиками над губой.
– На маму. Еще – нет мотоцикла. Зарплата не очень. Еще, может быть, какие-то жалобы вам сообщить?
Доктор сразу притух, жизнерадостная улыбка увяла, и он взглянул на мою мать.
– Тяжелый случай. Говорите, головой ударился? Никак не проявлялось? Тошнота, рвота? Какие-то отклонения в психике? – Он взял со стола снимок моего черепа, экстренно сделанный в рентгенологическом кабинете, и посмотрел на свет. – Нет, трещин вроде нет. Ну что, юноша, так и будете отмалчиваться и тревожить свою мать? Может, все-таки расскажете о своих симптомах?
Что меня дернуло, я не знаю – то ли был приступ хулиганского настроения, то ли раздосадовало обращение со мной, как с маленьким ребенком со стороны матери и этого жизнерадостного доктора, – только я взял и со зла ляпнул:
– Вижу на вас, в области поясницы, сгусток вроде слизняка, от которого тянется серая нить. Вижу чудовищ на других людях – не на всех, правда, но на многих. Еще вопросы?
Врач с интересом посмотрел на меня, покосился на мою мать и с облегчением сказал:
– Не мой профиль. Это вам надо к Льву Филипповичу, в тринадцатый кабинет, сейчас я вам направление к нему дам. С моей стороны никаких нарушений не замечено – череп цел, и вообще, на удивление физически здоровый человек, соответствующий своему возрасту. Вы не спортсмен, молодой человек? – Врач быстро писал что-то на листке. – Нет? А такой здоровый! Может, потому и здоровый! – усмехнулся он и протянул моей матери листок с непонятными каракульками. – Сходите к Льву Филипповичу, он вам что-нибудь посоветует…
Мы вышли из кабинета, я плотно закрыл за собой дверь и огляделся – больница была полна людей, на которых сидели чудовища – от маленьких, размером с мандарин, до огромных, похожих на пульсирующий воздушный шар метр в диаметре.
Такой шар висел на молодой девушке с интересным лицом, которая с трудом шла на костылях, сопровождаемая врачом и женщиной лет сорока – видимо матерью, с заплаканными красными глазами. Мне стало тошно, и я отвел взгляд.
Мать мне что-то говорила, плаксиво морща лицо, убеждала – непонятно в чем. Я лишь разобрал из ее слов, что совершенно необходимо сходить к Льву Филипповичу – он настоящий психиатр, старой школы, он обязательно разберется с моим недугом и поможет!
– Психиатр? Какой психиатр?! Это он меня к психиатру отправил? – с недоумением переспросил я, разглядывая бумажку с каракулями хирурга. – Да пошел он к чертовой матери, я нормальнее всех вас, вместе взятых! Не веришь, что я вижу чудовищ на людях, не надо – от этого они все равно не исчезнут! Ты понимаешь, я вижу их! Я вижу!
– Ну что ты кричишь, что кричишь? – нервно оглянулась мать, проверяя, не слышал ли кто-нибудь моих крамольных слов. – Тебе что, трудно, что ли? Ну сходи, ради моего спокойствия сходи! Я же не так много прошу у тебя! – И она тихонько заплакала, прижимая к глазам платок.
Я выругался про себя: вот черт! Придется идти! Сколько раз хотел уехать куда-нибудь от этой материнской опеки, да жалко ее – как будет без меня, пропадет одна.
Угрюмо кивнув, я обреченно проследовал за матерью к белой двери с табличкой «Психиатр» и номером «13» вверху.
Забавное совпадение, подумалось мне, забудь надежду всяк сюда входящий! Толкнув дверь, я решительно вошел в кабинет:
– Здравствуйте. Вы Лев Филиппович? Меня направил к вам хирург.
– Да-да! – высунулась из-за моей спины мать. – Мы от Симоновича, он нас направил! Вы нас примете, доктор?
– Вас? – с усмешкой спросил психиатр и посмотрел на нас поверх очков, сидящих на самом кончике носа. – А вы что, тоже на прием? Или только этот молодой человек? Если только он – выйдите из кабинета и закройте дверь. А вы, юноша, присаживайтесь и рассказывайте.
Мать поспешно скрылась за дверью, я же посмотрел на сидящего за столом мужчину, больше похожего на грузчика, чем на психиатра, своими мощными плечами, пышными соломенными усами под красным носом и крупными руками.
Ему было лет шестьдесят – впрочем, может, и больше, я никогда не умел определять возраст людей, как-то не задумывался над этим. Научусь когда-нибудь. Меня не оставляло раздражение – от этого посещения врачей, на мать, на свою жизнь, которая преподнесла мне странный сюрприз. Я был настроен еще агрессивнее, чем у хирурга.
Усевшись напротив стола, я демонстративно независимо положил ногу на ногу и уткнулся глазами в руки врача, покрытые вздутыми венами, – что-то он совсем не похож на психиатра, может, самозванец какой-нибудь, диплом купил?
Чем больше я накручивал себя, тем веселее становился врач – почему-то я чувствовал это, и после продолжительного молчания он сказал:
– Достала, да? Знакомое чувство… я тоже когда-то был под гнетом материнской любви, пока не сходил в армию. Там научили, как выживать… Ты в армии еще не был?
– И не буду, – буркнул я угрюмо. – У нас военная кафедра была в университете. И вообще, тратить год-два жизни на дебильную муштру может только идиот! Что, вызнаете – нет ли у меня психической статьи? Нет, заверяю вас. Поход в больницу – затея моей матери, ни малейшего смысла в нем не вижу!
– Да без проблем! Просто поговорите со мной, и все – чтобы успокоить вашу маму… Вы же не хотите причинить ей боль? Она расстроится, если вы сейчас уйдете. Может, расплачется – я же вижу, что она уже плакала, вы же приличный молодой человек, сразу видно, любите свою маму. Ответьте на мои вопросы и идите себе домой! Ну что, поговорим?
– Поговорим. Задавайте ваши вопросы. Только если они мне не понравятся – я отвечать не буду!
– Договорились! Я же не гестапо, чтобы вас пытать! Начнем с малого: вы работаете где-то?
Неожиданно для себя я выложил ему все про свою жизнь – он ловко подталкивал меня наводящими вопросами, спрашивал о каких-то, с моей точки зрения, несущественных деталях, и в конце концов оказалось, что я рассказал ему все до того момента, как и почему оказался сегодня в больнице.
Насторожившись, я ждал, что психиатр будет выпытывать какие-то подробности моей половой жизни или еще что-то такое же интимное, но ничего подобного не произошло, и я расслабился.
– Да-да, среднестатистический молодой человек, не курите, не пьете, вот только тут доктор Симонович пишет: «Галлюцинации, возможно, на почве алкогольно-наркотического отравления…» Это как? Вы сказали, что не выпиваете и не употребляете, а откуда такие галлюцинации взялись? Вы чего-нибудь этакое на работе ели-пили? Ну например – съели что-то из магазина «Магнит», и вас пронесло, или же глюки пошли, нет? Бывает же – попало что-то в консервы или в салат, и человек страдает. Не думали над этим? Нет? Не могли бы описать свои видения?
– Видения? Хорошо, слушайте, – усмехнулся я. – Весь мир, все пространство пронизано нитями – тонкими и толстыми. Они идут в разных направлениях, пучками и отдельно, и тянутся к неким сгусткам, похожим на слизняков, сидящих на людях. Они сидят на разных участках тела и пульсируют, пульсируют, пульсируют – как будто что-то перекачивают.
– Красиво! – восхитился врач. – А какого цвета ваши… хм… мешки?
– Разного – любых оттенков. От серого и черного до красного и синего. Размеры тоже разные – от маленьких, с грецкий орех, до огромных, метр в диаметре.
– И что, они на всех людях? И на мне тоже? На вас?
– На мне нет. На вас? – Я посмотрел на доктора внимательно, привстав, окинул взглядом с головы до ног. – Нет, на вас я бы нить, тянущуюся к вашему «слизняку», видел. Они не на всех людях, примерно процентах на двадцати, но в больнице таких гораздо больше – процентов девяносто. Ну вот так вот…
– Интересно, очень интересно! Вы так подробно их описываете. Знаете, что я вам скажу… Не могли бы вы встретиться с одним человеком – это мой университетский товарищ, он тоже психиатр, он в соседнем корпусе находится – в стационаре. Можно, я его приглашу, и вы ему расскажете о своих видениях? Подождите минут двадцать, ладно? Посидите в коридорчике. Мне бы хотелось с ним проконсультироваться – больно уж случай интересный!
– Посижу, если не долго… почему нет.
– Нет-нет, очень быстро – сейчас я с ним созвонюсь, и он прибежит. Идите посидите пока в коридоре.
