Фонарь горел синим пламенем.
– Ауша! – простонала она.
Ее захлестнул шквал эмоций. Страх, неверие, отчаяние, ужас, боль, беспомощность. Но она была указывающей путь и взяла себя в руки. Стала твердой как скала, отринув сомнение и нерешительность. Там была Найли, и ей требовалась помощь.
Шерон словно тигрица бросилась к дому, в отчаянии рванула дверь, но та была заперта. Девушка заколотила в нее, уже понимая, что ответа не дождется. На улице полностью рассвело, наступило утро, и тем страшнее было видеть синий огонек в фонаре.
– Надо сказать Йозефу! Вместе вы… – начал Мик.
– Нет! – зарычала она. – Времени мало!
Гадкий голосок в ее голове сказал, что, возможно, уже поздно, в доме было три человека, но Шерон гневно приказала ему замолчать.
– Как ты собираешься проникнуть туда? – спросил Мик.
Она уже снимала плащ:
– Как в детстве, когда мы с Димитром…
– Ты с ума сошла?! – вскричал тот. – Нельзя же…
– Можно! И меня никто не остановит.
– Ветер сильный. Ты можешь не удержаться!
Шерон лишь перебросила сумку себе за спину и положила руки на знакомую кладку. В последний раз она проделывала это лет двенадцать назад, но до сих пор помнила, как следует двигаться.
Если держаться за водосточную трубу, ставить ноги в едва видимые выемки между камнями и быть достаточно ловкой, то, оказавшись на уровне второго этажа, можно потянуть за железную скобу. В последний раз ею пользовались очень давно, и примитивный механизм, поднимающий щеколду, основательно износился.
Напрягая мышцы, со стоном, она вытащила скобу на два дюйма и начала спуск обратно. По дороге ее едва не сорвал порыв ветра. На землю Шерон спустилась вымокшей до нитки и стучащей зубами от холода.
Она отмахнулась от Мика, который попытался отдать ей плащ, ловко, несмотря на длинную юбку, перепрыгнула через низенькую ограду и по голым цветочным клумбам, вдоль замшелой стены, высокой поленницы, укрытой сверху просмоленными досками, бросилась к сараям. Там, в стене дома, была старая, ржавая, закрытая колесом от телеги и прочим мелким хламом металлическая дверца.
Мик в два счета раскидал мусор, и Шерон, встав на колени, распахнула ее. Подобные калитки во многих жилищах именно для тех случаев, когда дом заперт изнутри, там заблудившийся, и внутрь нельзя попасть ни через двери, ни через окна. Секрет, где поднимается щеколда, знали только жильцы, хотя особой нужды бояться людей ни у кого не было. Воровать, когда надеешься лишь на помощь соседа, в Летосе давно не принято.
Шерон убрала влажные волосы со лба:
– Не входи со мной.
– Их там двое. Или… – Он запнулся. – Трое. Тебе нужна помощь, и ты это прекрасно знаешь.
Она не хотела брать его с собой, но и времени спорить с ним не было. Поэтому сказала:
– Решай сам. Там опасно. И есть шанс, что я не смогу тебя защитить….
Земляной пол узкой норы, в которой пахло плесенью, сыростью и мышиным пометом, был засыпан давно сгнившей соломой. Раньше Шерон пролезала здесь юрким ужом, и никто, ни Димитр, ни другие ее друзья, не могли угнаться за проворной девчонкой. Теперь же ей пришлось как можно плотнее прижиматься к земле, потому что низкий потолок был совсем рядом.
Преодолев восемь ярдов, она осторожно попробовала поднять деревянный люк у себя над головой, молясь Шестерым, чтобы Ауша не завалила его каким-нибудь барахлом. Боги услышали ее, люк открылся, и она, оказавшись в маленькой темной кладовке, где в углу стояли лопаты и метлы, а вдоль стены высились грубые ящики с клубнями, подошла к двери. Мик, тяжело сопя, выбирался из-под дома следом за ней.
Холл был пуст, хотя она видела даже отсюда, что комната Ауши открыта, а четки Шестерых разорваны и бусины рассыпаны по всему полу. За ее спиной грохнул засов – Мик отпер дверь. В третий раз за неполные сутки Шерон достала из сумки игральные кости.
Она не успела ничего сделать, так как незрячая старуха с исцарапанным лицом и растрепанными волосами выскочила из спальни и бросилась в их сторону. Шерон хладнокровно встала на пути бывшей няни, закрыв собой отшатнувшегося от ужаса Мика, и ударила наверняка, как ее учили, без сомнений и колебаний. Заблудившаяся уже не тот человек, которого она любила и о котором заботилась. Здесь не может быть жалости.
Белый свет окутал клыкастую старуху и погас. Указывающая даже не успела удивиться, как та оказалась рядом и оттолкнула девушку в сторону. Сил той, что когда-то являлась Аушей, было не занимать. Шерон, охнув, отлетела к стене, слыша вопль Мика, и, несмотря на боль от падения, ударила в покатившиеся по полу тела раз, другой, третий.
Живому этот свет не мог причинить вреда, а мертвого должен был отправить на ту сторону. Но не на этот раз. Старуха встала, а Мик с разорванным горлом и неестественно повернутой головой остался лежать на полу.
По бледным губам и острому подбородку заблудившейся текла кровь. Пустые черные глазницы повернулись в сторону остолбеневшей, ничего не понимающей Шерон. И Ауша рассыпалась, как это бывает с каждым заблудившимся, который встретится с указывающей путь.
Девушка продолжала смотреть туда, где лежал мертвый Мик, на расползающееся под ним пятно крови. Она не могла понять: как могло случиться такое?!
– Найли! – Ужас заставил ее вскочить и кинуться вверх по лестнице.
Тело Джуна лежало перед детской, голова была оторвана и отброшена на несколько ярдов в сторону. Шерон толкнула дверь и застонала от отчаяния. Кроватка была пуста.
Ей понадобилось немного времени, чтобы обойти все комнаты понять, что ребенок бесследно исчез из запертого дома. Пламя до сих пор горело синим.
Она услышала шаги в гостиной, осторожно вышла туда и увидела человека в капюшоне.
– Поговорим, указывающая? – спросил он.
И Шерон, растерянная, подавленная и ничего не понимающая, сделала машинальный шаг назад. Ей показалось, что из-под капюшона на нее смотрит сама тьма.
Признаюсь – мне страшно. В мир пришла тьма, и земля заполнена безглазыми заблудившимися. Мы живы лишь благодаря надежным стенам замка Нимад. Я, как комендант крепости, пустил в нее всех, кто смог пережить Катаклизм и уцелел в первую ночь ужаса. Пламя моей свечи горит синим, я пишу эти строки, а внизу, в разоренном городе мелькают зловещие тени мертвых. Мы не знаем, что случилось и уцелели ли еще какие-нибудь города кроме нашего. Шаутты ночами собираются под стенами. Остается лишь молиться Шестерым и надеяться на чудо.
Дневник коменданта Аранта, графа дер Стеча, будущего герцога Летоса.3-й день после Катаклизма.
Тэо сел на кровати, все еще чувствуя на коже холодные нечеловеческие пальцы, вытаскивающие его из темной бездны. Горло до сих пор саднило от соли, и он был благодарен хозяйке за кувшин воды, оставленный на прикроватном столике.
Пружина выпил где-то половину, прежде чем горечь отступила.
Комната, которую ему выделили, была маленькая, но теплая – что через нее с нижнего этажа на крышу проходила печная труба. Он не знал, сколько спал, но судя по бледному свету, сочащемуся из окна, и продолжавшемуся дождю – недолго. Было утро, и акробат прекрасно слышал грохот моря за толстой каменной стеной.
Прислушиваясь к этим мерным ударам, точно тарану, бьющему в городские ворота, Пружина поежился. Понимал, что ночью уцелел лишь благодаря чуду и странной благосклонности уин.
Его одежда отсутствовала. Деньги, найденные в потайном кармане, аккуратно лежали рядом с сумкой, словно хозяйка показывала, что чужого ей не надо. Также она поделилась вещами с гостем. Рядом с плотными штанами он нашел серую льняную рубаху и свитер грубой вязки, из темной овечьей шерсти. Размер оказался не его, чуть тесноват в плечах, но он все равно был благодарен за эту доброту. В Летосе было гораздо холоднее, чем на материке, и оставалось лишь сказать спасибо тем, кто о нем позаботился.
Акробат натянул штаны, прислушиваясь к себе и понимая, что жжение на спине никуда не делось, просто ослабело, чтобы Тэо почувствовал его сразу. Он подошел к узкому зеркалу, стал к нему спиной, обернулся через плечо, разглядывая видимую часть рисунка. Не имело смысла убеждать себя, что ничего не изменилось.
Изменилось.
«Отростки» водоворота сплетались между собой в косу и еще ближе подобрались к левому плечу.
– У тебя не так уж много времени, приятель, – серьезно сказал он своему отражению.
Лавиани была права. У него с каждым днем все меньше шансов. Стоит поговорить с кем-нибудь из указывающих. Конечно, если они захотят с ним разговаривать, а не прикончат сразу, как какого-нибудь заблудившегося.
Тэо не исключал такой возможности.
Он оставил сумку и деньги на столике, спустился вниз. В зале горел очаг и, греясь у огня, сидел седовласый мужчина, укрывший ноги толстым клетчатым пледом сине-зеленого цвета.
