Перед замком высилась пустынная и мрачная роща. Птицы уже давно умчались на юг, подальше от скорых холодов и голода. Ветви шелестели, деревья переговаривались друг с другом. И казались такими же недружелюбными, как гратанэхи, создания эйвов, охранявшие их леса от чужаков.
Сразу за деревьями начиналось то, что уцелело от оборонительной стены. Акробат пошел вдоль нее, уже через двадцать шагов найдя пролом. Справа от рощи, уходя в сторону холодных лугов, тянулись развалины старых кварталов Нимада. Пока не случился Катаклизм, город был в пять раз больше нынешнего.
До башни, точнее, до ее останков, торчащих из земли, точно сколотый, гнилой зуб, было шагов восемьдесят. Вокруг рос кустарник и невысокие березы. На «вершине» укрепления аисты свили большое гнездо. Судя по его неряшливому виду, оно было старым и таким же заброшенным, как и все вокруг.
Тэо огляделся, увидел далеко-далеко, за холмом, поднимающийся дымок. Должно быть, именно там жили недружелюбные ребята, которые не любили, чтобы их посещали гости. Он не считал, что они представляют для него угрозу, так как не собирался лезть на территорию фермы.
На траве были видны старые следы. Пружина увидел две оплывшие ямы, судя по всему – раскопы, земля вокруг них была разбросана так, словно тут рылось стадо свиней. Порода была черной, что говорило о пожаре, некогда бушевавшем здесь. Тэо наклонился над ней, испачкал пальцы и нашел несколько косточек. Черных, лакированных и с первого взгляда похожих на осколки дерева или керамики. Они были безразлично выброшены, словно ненужный мусор. Тэо отправил их обратно в яму и аккуратно присыпал.
Мертвые, кем бы они ни были, заслуживали хоть какого-то почтения. Им ни к чему лежать под открытым небом, дождем, ветром и снегом.
Возле низкой башни, в очередном раскопе, снова нашлись человеческие останки – фрагменты ребер и берцовых костей.
Акробат лишь покачал головой, пробормотав:
– Никакого уважения, шаутты вас забери.
В земле то и дело попадались какие-то черепки, сглаженные песчинками кусочки стекляшек. Неожиданно его пальцы нащупали длинный комок глины. От прошедшего дождя она была влажной.
Акробат не спеша очистил свою находку и с интересом изучил бронзовый ребристый стержень длиной чуть больше четырех дюймов. Пружина сполоснул его в ближайшей луже, подышал на небольшой выступ, потер его об одежду.
Криво улыбнулся улову.
Череп, изображенный на стержне, несмотря на миниатюрные размеры, выглядел зловеще. Жуткое впечатление облику добавляли не только узкие глазницы и распахнутый в немом крике зубастый рот, но и пламя, охватывающее его с двух сторон. Довольно известный символ прошлого. Тэо слышал о нем, но до сих пор никогда не встречал.
Не водоворот той стороны, но ничуть не лучше. Знак поклонников демонов, некромантов, которых топили в море во времена Единого королевства. Предков указывающих.
Он подержал стержень на ладони и без сожаления бросил в яму. Конечно, тот стоил хороших денег, но алчность никогда не побеждала его разум. Пружина умел оценивать риски и понимал, что редкая вещица может обладать магией.
Темной магией, если уж быть совсем точным. Тэо слышал рассказы о человеке, откопавшем старый фонарь, а затем из него появились тени, убившие всю деревню. Или о купце, везшем редкую бутылку вина, ощутившем жажду, вскрывшем пробку и выпустившем зимнюю стужу – мор, который шестьсот лет назад выкосил половину Фихшейза. Не говоря уже о таких мелочах, как блюдце в одной антикварной лавке, которое в один не слишком прекрасный день взорвалось, убив осколками посетителей и продавца.
На всех этих предметах был нарисован вот такой вот череп.
К шауттам подобные вещи. Пускай даже они и стоят пятьдесят с лишним марок, и на эти деньги можно безбедно шиковать пару лет.
В башне что-то тихо звякнуло. Тэо нахмурился, решив, что ему почудилось. Он остановился в дверном проеме, прислушиваясь. Но звук не повторился.
Здесь было довольно светло из-за отсутствия крыши и перекрытий потолка, давно сгнивших. Но под лестницей, жавшейся к стене, в самых дальних углах, припадая к земле, лежали густые тени. Из-за неприятного, затхлого запаха место показалось Тэо неуютным. Ему почудилось, что кто-то наблюдает за ним. Он сделал шаг назад, и тут из мрака на него прыгнул человек.
Прыгнул настолько стремительно, что, будь на месте акробата кто-то другой, нападающий, вне всякого сомнения, до него бы дотянулся. Пружина же оттолкнулся от земли носками, сделал сложное сальто назад, подтянул ноги к груди в группировке, чтобы не задеть ими каменную притолоку. Земля была скользкая, да еще и плащ мешал движениям, так что он не стал задерживаться на стопах, скользнул вниз, на еще одну группировку, совершая длинный перекат, разрывая дистанцию.
Обернулся и обомлел.
В дверях молча бился старикан с растрепанной, неопрятной и кое-где черной бородой. На его тощей шее болтался металлический ошейник, к которому была пристегнута толстая, сейчас натянутая цепь, скорее всего прибитая к стене где-то под лестницей.
Глаза старика были пусты, а оскал волчьих зубов ужасен. Тэо, до этого никогда не видевший заблудившегося, смотрел на него со смесью отвращения и жалости. Грязное существо, созданное магией той стороны, разлившейся по Летосу после Катаклизма, все еще оставалось похожим на человека.
За спиной акробата рассмеялись, и он, обернувшись, увидел трех крупных мужиков. Они походили друг на друга настолько, что можно было без всяких сомнений назвать их братьями. Лохматые и бородатые, похожие на медведей. Самый здоровый был со сломанным носом и обезображенной верхней губой, которую не скрывали даже усы.
Второй, державший арбалет, стоял без шляпы, и мокрые волосы сосульками облепляли его лоб.
Третий, который смеялся, с серебряным кольцом, украшенным тусклым фиолетовым камнем, на указательном пальце правой руки, сказал:
– Гляньте, как этот припадочный дунул от батяни!
– Здорово дунул, – прогудел человек со сломанным носом. – Ты так даже к выгребной яме не бежишь. Ты чей, парень, и чего забыл в нашем замке?
– Мимо проходил. Уже ухожу.
– Скованный с тобой, чужак. Куда тебе теперь идти? Чок, возьми его.
Средний навел на Тэо арбалет.
– Эй! – сказал тот, сохраняя спокойствие и оценивая местность в надежде найти какое-то укрытие. – Я не сделал ничего плохого.
– Не сделал, – согласился Сломанный Нос. – Но сделаешь. Расскажешь указывающим о бате, а мы этого не хотим. Никто не желает захлебнуться в море.
– Сюда сто лет никто носа не совал. Какого шаутта ты приперся? – Средний прищурился, целясь.
– Постой, Чок. Чего болт пачкать? – Младший достал из-под плаща широкий короткий тесак и направился к акробату.
– Только не убивай! Батяне отдадим. Овцу сбережем! – крикнул брату старший.
Тэо следил за приближением человека и в нужный момент быстро шагнул в сторону, оказавшись с ним на одной линии, чтобы тот перекрывал траекторию полета болта.
Младший шагнул влево, и Тэо скопировал его движение, вновь оставшись за ним, да еще и отодвинувшись назад, сохраняя расстояние. Повторил это несколько раз, являясь зеркальной копией противника, издевательски ему улыбаясь.
– В сторону, Ульрих! – рявкнул стрелок. – Отвали в сторону!
Но тот, раздосадованный этой незатейливой игрой, потерял голову и пер на акробата. Тэо перекатился через спину, сильно выбрасывая ноги назад, придав телу инерцию. Пружинисто вскочил, все так же используя живую преграду от стрелка.
– Свали, урод! – крикнул старший, и Ульрих наконец-то послушался, присев на корточки, но акробат сделал колесо в сторону в тот момент, когда в него выстрелили. Расстояние уже было большим, так что он без труда ушел от болта и увидел, что из пролома в стене появился еще один человек.
Тощий невысокий парень в темной куртке с низко надвинутым на лицо капюшоном и с ржавыми вилами в руках. Он оказался позади Чока, который, ругаясь, перезаряжал оружие, и мощным замахом вонзил вилы тому в спину.
Три зубца пробили шерсть, вареную кожу и плоть, окровавленными наконечниками выскочив из груди. Человек закричал от боли, выгибаясь дугой.
Младший отвлекся от Тэо, бросился назад, на помощь братьям. А акробат, решив, что совершенно не его дело лезть в конфликты между местными, кинулся прочь.
За замком начинались фермерские хозяйства. Длинные невысокие домишки с темными крышами, большие сараи, кое-как сколоченные ограды, а то и вовсе натянутые между столбиками веревки. Пастбища продолжались до далеких синеватых сопок, ограничивающих долину с трех сторон. На высохших, преимущественно грязно-серо-желтых лугах паслись овцы.
Вода из ручейка каскадами прыгала по мелким камушкам, задорно журча, разгоняя тишину и унося вместе с собой дурное чувство опасности.
– Сам виноват, – сказал он своему отражению. – Надо было слушать Ирму и не лезть куда не следует.
