Лавиани нашла сухой угол, сняла мокрую одежду, выжала ее. Огонь разжигать не стала, не желая привлекать внимание. Села поджав ноги и закрыла глаза, пытаясь разобраться в своих чувствах.
Сойка ощущала злость. Из-за гибели циркача, с которым она так долго возилась, точно он был ее сыном. Из-за того, что дом ее детства давно мертв. Она бежала через половину мира, надеясь скрыться от Борга, а в итоге загнала себя туда, откуда уже некуда идти.
Нимад можно было назвать краем обитаемого мира. Заброшенным медвежьим углом, где нет ничего, кроме моря, овец и опасных ночей.
Эта жизнь казалась ей чужой.
Утро, бледное и робкое, воровато прокралось в дом под непрекращающийся шелест дождя, заглядывая тусклым светом через ненадежную крышу. Лавиани дремала, не меняя позы, пока не услышала на улице разговоры. Кто-то дернул запертую дверь, затем раздался приглушенный голос:
– Вряд ли он прячется здесь.
– Зачем было забирать ребенка?
– Не знаю. Идем дальше.
Лавиани выслушала диалог не пошевелившись, лишь глаза открыла, отмечая, что при дыхании изо рта облачками вырывается пар. Несмотря на конец лета, было холодно, как поздней осенью.
Ей некуда было спешить и не к чему стремиться. Сойка так рвалась сюда последние несколько месяцев, что, оказавшись здесь, не представляла, как жить дальше. Чистить рыбу? Заниматься пряжей? Пытаться добыть золотые жемчужины?
Это было не ее. Все последнее время она просто хотела вернуться туда, где родилась. Оставить прошлое позади. Увидеть дом, который почти забыла. И вот теперь ее постигло разочарование.
– Разочарование свойственно напрасным надеждам, – негромко произнесла она.
– А чего ты ожидала? Город давно забыл тебя.
Голос, раздавшийся над ее головой, показался Лавиани неприятным. Она прыгнула с места, прокатившись через спину, ничуть не хуже, чем Тэо, и подхватила с пола широкий кусок доски, прикрывшись ею, съежившись и постаравшись стать как можно меньше.
Но выстрела из арбалета не последовало. Никто не метнул нож или еще какую-нибудь восточную пакость, вроде стальной розы, которой так любят убивать наемники из Мута.
Раздался лишь смешок. Неприятный. Холодный. Мертвый.
– Неплохо для старого мяса.
Лавиани рискнула выглянуть из-за своего импровизированного щита.
Непрошеный гость сидел на массивной потолочной балке, под самой крышей, и из-за густой тени разглядеть его было не так-то просто.
– Что тебе надо? – Ее рука скользнула к ножу.
Он помедлил и ответил с набитым ртом:
– Я завтракаю. Тут удобно.
– Найди себе другое место.
– У меня иное предложение. – Даже отсюда она услышала, как его зубы обгладывают кость. – Ты найдешь себе другое место, старуха. И я даже укажу тебе его. Как насчет Талориса? Отличная нора для такой опасной и жестокой крысяндры, как ты. Не все же тебе убивать детей.
– Проваливай. Мне нет дела до безумцев.
– А если не уйду?
– Тогда я заберусь наверх и сброшу тебя вниз. Ты начинаешь меня утомлять, незнакомец.
Его смешок ей не понравился. Он был гаденький, словно липкие пальцы страха.
– Чего тебе терять, женщина? Ты не нужна Нимаду. И помяни мое слово, не переживешь зиму. Сдохнешь от скуки. Город давно забыл девочку, которую собственная мать продала незнакомцу, чтобы прокормить остальную семью. Не находишь ты эту ситуацию смешной? Они все сдохли, а ты все еще цепляешься за жизнь.
Она с силой швырнула в него обломком камня и попала. Звук бы такой, будто булыжник угодил в дерево.
Человек даже не застонал.
Он спрыгнул вниз, словно собирался покончить с жизнью или переломать себе все кости. Даже Лавиани бы не рискнула проделать такое без помощи бабочки, понимая, к чему это может привести.
Тем сильнее была удивлена, когда он ловко приземлился на ноги и вместо выбитых коленных суставов, сломанных бедренных, больших и малых берцовых костей сломался лишь пол. Старые доски лопнули у него под ботинками, брызнув во все стороны щепками.
Он был ее роста, довольно щуплый и бледный. Его губы и подбородок были в крови, а глаза точно два зеркала.
– Скованный меня забери! – произнесла она.
– Рад знакомству. – Шаутт насмешливо помахал ей чьей-то оторванной рукой, на которой сверкнуло кольцо с фиолетовым камнем. Большая часть предплечья трофея была обглодана до кости.
Она прыгнула на противника отчаянно, понимая последствия, ударила острым плечом в грудь и в развороте под ключицу. Лавиани двигалась на пределе своих возможностей, нанося удар за ударом кулаками, локтями и коленями, затем выхватила клинок.
Сойка почувствовала, как лопнуло одно из его ребер, как сталь царапает позвонки, и пропустила удар по лицу оторванной рукой.
Она упала на острые доски, занозами впившиеся ей в ладони, затрясла головой, оглушенная, пытаясь сфокусировать взгляд на ставшем расплывчатым силуэте. Бросилась на него, уже без ножа, пропавшего после атаки, и снова оказалась на полу. И ее опять огрели рукой покойника.
Взвыла от ненависти и отвращения, когда шаутт двумя руками впился ей в плечи, прижимая, не давая встать. Его прикосновения она воспринимала совсем не так, как Тэо. Ей хотелось убить эту гниду, вцепиться зубами в тощую шею и рвать ее, пока он не издохнет или не уберется на ту сторону.
– Не так уж и плохо для недотаувина.
Она все же вывернулась из стальных пальцев, ударила локтем его в зубы, но он, снова не издав ни звука, взял ее за собранные в косу волосы и поволок через всю комнату, так, что у Лавиани брызнули слезы из глаз. Затем она почувствовала, что летит, и врезалась в стенку.
Рот наполнился кровью из-за прокушенного языка, она выплюнула ее.
– Я прикончу тебя!
– Конечно. Только сперва переведи дух, глупая баба, – посоветовал шаутт.
Он вновь начал с удовольствием есть человеческое мясо, и ее желудок отозвался на это вялым спазмом. Сойка наблюдала за тем, как затягиваются раны демона. Какнапоминающая ртуть жидкость, заменяющая ему кровь и попавшая на пол, превращается в черный дым и исчезает.
– Ты не похож на обычного шаутта, – просипела она, вновь сплевывая.
– А ты видела других?
– Видела. Одного. Я убила его.
– Мм? – Он сунул обглоданную руку за пояс, поковырялся ногтем в зубах. – Неужто справилась? Наверное, чувствовала себя едва ли не Рыжим Огленом[12]?
– Чувствовала себя как кусок отбивной. Тот, в отличие от тебя, был не так болтлив. – Лавиани прыгнула на него внезапно, надеясь размозжить демону голову доской с ржавыми гвоздями, но с потолка упало сотканное из теней щупальце, поймало ее за шею, дернуло вверх.
Сойка стукнула по нему доской, но та просто прошла сквозь субстанцию, и второй отросток, чудовищный и зубастый, вырвал из ее рук оружие, обвился вокруг лодыжки. Мир перевернулся, и она поняла, что болтается вниз головой высоко над полом.
Шаутт стоял под ней и улыбался. Она плюнула, попала кровью ему прямо в лицо, но он словно этого и не заметил.
– У тебя задание, сойка. И лучше бы тебе его выполнить, пока я не разозлился.
– Пошел ты! Я не заключаю сделок с тьмой.
Щупальце ослабло, она ухнула вниз, теперь повиснув напротив демона. Тот взял ее пальцами правой руки за щеки, сдавил, и она снова почувствовала ненависть, бурлящую в груди. Вот ее цель, а не Тэо, который вызывал куда менее яркие эмоции.
– Я с удовольствием бы обглодал твое лицо. Давно в моем рационе не было таувинов.
– Я не таувин! Ты! Мразь!
Он оттолкнул ее от себя, и Лавиани закачалась туда-сюда, бессильная для того, чтобы хоть что-нибудь сделать.
– У тебя есть навыки. Полезные для меня. Поэтому ты отправишься в поле, к старому замку. Там найдешь акробата. Он приведет тебя к указывающей. И ты будешь ходить за ней как привязанная, защищать и оберегать, пока я не скажу прекратить.
– Хрен тебе!
– Ну тогда торчи в этих развалинах и подыхай от скуки. Или же помоги ему. А я окажу тебе услугу. Скажу, где прячется Борг. И сколько учеников взял с собой Шрев.
Она тут же перестала сыпать ругательствами, но произнесла твердо:
– Никаких сделок с шауттами.
– Никаких сделок, – согласился тот. – Обмен. Ты мне, я – тебе. Но, впрочем, поступай как хочешь.
Ушел демон через дверь, выбив ее ударом ноги. А через мгновение щупальца, сотканные из теней, отпустили ее. Лавиани неловко приземлилась, бросилась к ножу, но когда выбежала на улицу, там никого не было.
– Рыба полосатая! – прошептала она. – Во что ты ввязалась?
Тело медленно расставалось с болью. Тэо все еще мутило от прикосновений демона, и зуд в плече нарастал. Ему необходимо было прийти в себя, поэтому он сел на влажную траву, дыша осторожно и ровно, стараясь собрать разбегающиеся мысли.
– Какого шаутта здесь происходит? – произнес акробат, но никто не спешил поделиться ответом.
Выбора ему не оставили. Он понимал, что шутить шутки с тем, кто приходил к нему, не стоит. Если легенды не врут, то все может очень плохо кончиться.
