Ознакомительная версия.
Лицо Этьена вдруг приобрело равнодушное выражение. Он подбросил носком сапога камень:
– Я умываю руки. Решайте сами. Не убивайте только.
– Тьфу, не сын, а ублюдок, – сплюнул лекарь. – Вражья кровь! А эту ведьму Абели я все рав…
Старуха кивнула Малышу Кристофу, и тот всунул кляп в рот мсьё Годфруа, прервав угрозы. Мадам Тэйра распорядилась:
– Решено, пусть король сам руки пачкает. Доставьте-ка, ребята, пленников к охотничьему замку, там и бросьте. Захочет, поджарит, захочет, четвертует, а, может, награду какую даст. За потуги ради Его Величества.
– Будь сделано, госпожа! – по-военному гаркнули в один голос несколько помощников и принялись выполнять приказ.
– Как выполните, свободны. А вы, пятеро, приберитесь здесь, – указала пальцем на убитых мадам Тэйра.
* * *
Я уже не могла следить за происходящим. Забрав на себя все раны Огюстена, я чуть было не падала в обморок от того, что творилось с моим телом. Великан вдруг обмяк, всхрапнул, а затем вздрогнул. И тут же из деревянного чучела превратился в обычного человека. Он поднял на меня глаза, изумленные, испуганные, живые.
– Это случилось снова? – пробормотал уже не Голем, а помощник купца первой гильдии Огюстен Марешаль. Он встал и попятился, ошарашено разглядывая мой мужской костюм, зеленое плато в сумерках, окруженное снежными пиками, убитых и раненых гвардейцев, а также видавших виды головорезов, занятых делом. Взгляд Марешаля метнулся к важно подбоченившейся старушке, потом на горного козла вдвое больше нее размером. Наконец, Огюстен сглотнул и спросил: – Где я?
– В горах Савойи, – прошептала я и без сил опустилась на траву.
Голова моя гудела, будто послужила кому-то наковальней, и звон от ударов молота еще двоился в ушах. Спину словно высекли плетями. Под правой грудью пекло и щипало от чужого ножевого ранения, а живот, будто прилип раскаленной плотью к жесткой, как наждак, рубахе. По сравнению с этим ощущения от ссадины, что растер Огюстену ошейник, были сущим пустяком.
Сам Марешаль, свежий, без единой царапины, с потрясенным видом рассматривал свою одежду, точнее оставшиеся от нее грязные лохмотья. Потом с ужасом приподнял тянущуюся от шеи цепь, которая, звякнув, проскрежетала по круглому булыжнику.
– Что происходит? – пробормотал он. – Откуда цепь? Кто эти люди? Как я тут очутился, мадемуазель Абели?
– Она заколдовала тебя, купец, – ответил Этьен. – Ведьма она.
– Как это?
– Видишь вон тех со стеклянными глазами? – Этьен ткнул кинжалом в сторону помощников мадам Тэйра. – Вот ты такой же был минуту назад.
– Я?! – Огюстен выпрямился, словно его стеганули сзади.
– Ну, не я же, – сплюнул Этьен и нагло ухмыльнулся.
Огюстен подскочил, сжал кулаки и обернулся ко мне:
– Я требую объяснений, мадемуазель! Извольте! Похоже, я стал участником какого-то злобного фарса. Объяснитесь немедленно!
– Он говорит правду. Вы здесь по моей вине, – еле слышно проговорила я, отчаянно пытаясь не терять сознание. – Простите.
– Святой Бонифаций, как такое возможно? Вы, в самом деле, ведьма?!
– Не вопи на нее, – оттолкнул его Этьен и склонился надо мной: – Эй, ты тут не помирать собралась? – он затряс мое плечо, а я не могла от слабости даже рта раскрыть. – Эй, Абели! Эй, поросенок, постой! Мы так не договаривались…
И я выпала в темноту.
* * *
Очнулась я от слов мадам Тэйра:
– Возвращаться тебе, парень, никак нельзя. Опять на цепь посадят. Королевским же псам не объяснишь, что ты тут ни при чем, что не по своей воле покалечил гвардейцев и подпортил фасад замка.
Я приподняла голову и обнаружила, что лежу на какой-то подстилке, заботливо накрытая плащом. Вокруг разлилась синяя ночь, на небе сияли близкие, громадные звезды, а рядом потрескивал костер. Пламя, играющее над хворостом, освещало чрезвычайно расстроенного Огюстена и старушку в ветхом карминовом платье. Возле великана та казалась совсем игрушечной. Не знаю, откуда взялась для Огюстена одежда, но теперь он уже не выглядел, как оборванец, скорее – как один из головорезов мадам – в кожаном жилете, тесных штанах и сапогах. При виде рельефных рук, едва прикрытых холщовым плащом, и мощного торса в прорезях жилета у меня снова возникли мысли о римском гладиаторе, но вот лицо, опечаленное и доброе, обрамленное светлыми кудрями, никак не подходило к образу воина.
Я осмотрелась. Чуть поодаль расположились помощники прабабки, Этьена нигде не было видно. «Может, лучше, чтобы он ушел совсем», – подумалось мне. Я собралась с силами и подошла к Огюстену.
– Мсьё Марешаль.
Он поднял глаза. В них читался такой укор, что прохладный ночной воздух показался морозным. Я поежилась.
– Ах, пришла в себя, моя крошка, садись, погрейся! – засуетилась мадам Тэйра.
– Спасибо, сейчас, – кивнула я ей и сказала, глядя в глаза несчастному помощнику купца: – Мсьё Марешаль, я прошу у вас прощения за все невзгоды и неприятности, что вам принесла.
Огюстен встал, проявив вежливость, и мой взгляд уткнулся в его широченную грудину. Я задрала голову, чтобы видеть его глаза.
– Мадемуазель… – начал он, но я остановила его, подняв ладонь.
– Позвольте, я договорю. Это сложно, – я переступила с ноги на ногу и продолжила, глядя вверх: – Поверьте, я привязала вас не со зла, а лишь от неумения пользоваться внезапно проснувшимися во мне силами. Меня они тоже пугают, и я хотела бы оставаться обычной девушкой, но это не в моей власти. Конечно, это не извиняет меня, но, Бог свидетель, я молилась всем святым, чтобы помогли снять чары и сохранить вам жизнь. Простите меня, мсьё!
Лицо Огюстена немного смягчилось. Слава Деве Марии! Он мне верил.
– Все это пока выше моего понимания, мадемуазель, – мрачно признался великан. – Я даже не могу толком понять, что именно вы сделали, хотя мадам Тэйра уже кое-что объяснила.
– Да, но наверняка она не сказала вам, что все-таки нашелся выход, – я решительно протянула ему нож, который достался мне от Этьена. – Если вы пустите мне кровь, вы свободны.
Старушка недовольно покачала головой.
– Что значит – пустить кровь, мадемуазель? – в смятении пробормотал Огюстен.
Я вложила нож в его руку:
– Значит, что вы должны ударить меня ножом. Только прошу вас, не смертельно… Огюстен отступил назад в замешательстве:
– Я, конечно, несколько… гм… сердит на вас, мадемуазель, но не до того, чтобы кидаться, как варвар…
Мадам Тэйра фыркнула:
– А еще после этого парню придется уйти, не оборачиваясь. Забыла, Абели? И куда он сейчас пойдет? По ночи, по горам? Волков кормить или кувырком в пропасть?
– Простите, это я упустила из виду, – покраснела я. – Можно сделать все утром…
Огюстен сглотнул.
– Думать надо, Абели, а потом говорить. Лучше иди к костру и подкрепись, – строго велела старушка, а затем указала пальцем Огюстену на место рядом с собой: – И ты, парень, садись и ешь. Все равно обратного пути в Перуж нету. Ты там родился?
– Нет, – ответил Огюстен, с облегчением опуская нож. – Меня привели в Перуж торговые дела. Ткани привез из Лиона. Потом мне предстояло отправиться в Турин и Милан.
– Ну, любезный, в Савойю тебе теперь путь заказан. Еще кого-нибудь пусть хозяин отправит, – крякнула мадам Тэйра. – Голова, надеюсь, тебе дороже. По горам вас мои молодцы проведут. Выйдете к Бург-ан-Брессу. Там граница не охраняется почти. Потом по дороге, минуя Вильфранш-сюр Сон, до Лиона всего денек пешком. Круг сделаешь небольшой. Всего-то!
– А как же мое задание? Хозяин недоволен будет, – пробормотал Огюстен.
– Наверняка не лопнет от злости, – хмыкнула пра-прабабка. – Я, как ясный день, вижу, скоро богатство к тебе в руки само приплывет. Так что не печалься, парень, если хозяин злиться станет. Не век тебе ему служить. Сам хозяином будешь.
Глаза Огюстена разгорелись.
– Богатство? Откуда вы знаете?
– Духи нашептали, – довольно подбоченилась старушка. – Хорошо с тобой все будет, как сыр в масле станешь кататься. Если только правнучку мою не обидишь.
Великан с осторожностью взглянул на меня, а бабка продолжила:
– И никакая она не ведьма, не слушай больше того чернявого. Он сам порченый. Дар у нее целить людей, боли на себя забирать. Тяжело это. Сам видел, что с ней сделалось, когда она тебя от ран избавила. Больно еще, Абели?
– Уже лучше, – смущенно призналась я.
– А у тебя, парень, сейчас хоть что-нибудь болит? – поинтересовалась мадам Тэйра.
– Я совершенно здоров. Видимо, за это нужно вас поблагодарить… – Во взгляде молодого купца появилось любопытство с оттенком суеверного страха, и он понизил голос: – А воскрешать вы умеете, мадемуазель?
– Нет.
– Жалко.
– У вас кто-то умер? – с сочувствием спросила я.
– К счастью, нет. Просто хотелось знать. На всякий случай.
Ознакомительная версия.
