– Конечно, – не моргнув глазом откликнулась сойка. – Тэо, как тебе это место? Сгодится для остановки?
Акробат посмотрел на огромный мшистый камень, одна сторона которого образовывала нечто вроде козырька, и кивнул:
– Да. Хорошее укрытие. От дождя точно защитит.
Прежде чем лечь, Шерон вновь бросила на землю пару камней, разжигая белое пламя, воткнула стилос в землю и только после этого, завернувшись в плащ, мгновенно уснула.
Лавиани, услышав ровное дыхание, сказала негромко:
– Самое время провести время с пользой. Пришла пора новых сказок, мальчик. Что там было после победы над Темным Наездником?
– Я думал, ты уже забыла.
– Обычно я предпочитаю получать информацию частями, а потом обдумывать ее. Куда спешить? Но сейчас мы рядом с Талорисом, так что сказки могут оказаться полезны. Что стало с асторэ после той войны?
Пружина посмотрел, как капли дождя срываются с каменного карниза:
– Среди выживших не было единства. Кто-то из них считал, что следует продолжать дело Темного Наездника и воевать с великими волшебниками всеми возможными способами. Но большинство устали от сражений. Угрозой они считали не людей, а шауттов. Со сторонниками Вэйрэна в конце концов расправились – волшебники и таувины искали их по всему миру и уничтожали всех без всякой жалости.
– Уточню. Когда ты говоришь «всех», то имеешь в виду и женщин с детьми?
– Да.
– Не такие уж таувины, выходит, и светлые. Впрочем, теперь это уже не важно. А асторэ, которые отказались от борьбы с волшебниками? Они, как я поняла, избежали резни?
– Если таувины находили их, то не церемонились.
– Ясное дело, – кивнула Лавиани. – Коли тебя цапнула змеюка и ты выжил, то после уже не теряешь время на то, чтобы проверить, есть ли у нее ядовитые зубы. Одного укуса достаточно, чтобы приканчивать остальных гадов, не дожидаясь, когда они нападут.
– Асторэ сделали попытку договориться с людьми. Предложили объединиться против зла той стороны. Но их не услышали. Никто не доверял им после Битвы Теней и тех отщепенцев, кто поддерживал Вэйрэна до конца, а потом сражался за его наследие.
– Наследие? – быстро переспросила Лавиани, сама не слишком довольная тем, что перебила его.
– Я не рассказал в прошлый раз? – нахмурился Тэо. – Ну да. Помнишь доспехи, которые вручили ему шаутты, чтобы он призвал их армии против Шестерых? Почти весь подарок демонов, как и тело Темного Наездника, был утерян под пришедшими водами Жемчужного моря. Уцелела лишь латная перчатка, попавшая к великим волшебникам.
– Правильно ли я тебя поняла – с помощью это штуки маги могли вызывать шауттов?
– Нет. Пользоваться ею могли только асторэ. Не люди.
– Стоп, мальчик, – не выдержала она. – Это все, конечно, занимательно, но нисколько не приближает нас к Талорису. Давай мы сразу подойдем к концу Эпохи Процветания. К Скованному, Тиону и Катаклизму. Меня интересуют события, связанные с этим временем.
Тэо посмотрел на затянутый дождливой дымкой лес, придвинулся к огню, протянув к нему руки и собираясь с мыслями:
– Хорошо. Скованный был очень сильным волшебником. Пожалуй, самым сильным в Эпоху Процветания, уступая лишь первым ученикам Шестерых. С самого детства он боялся асторэ и ненавидел их. Услышав легенду о пророчестве Темного Наездника, – а тот, когда умирал, сказал, что однажды родится волшебник, который вернет асторэ магию, и те приведут мир к гибели, – отчего-то Скованный счел, что это пророчество именно о нем.
– Ну, тут я не могу не заметить, что он явно не ошибался, – хмыкнула сойка.
– Со временем этот страх рос в его сердце. Он спал и видел, как недобитые таувинами асторэ жаждут отобрать волшебство у людей.
– А это было не так?
– Так, – не стал отрицать Тэо. – Оно было им нужно. Шаутты все еще бродили по миру. Они создали мэлгов, извращенную копию нашего племени. Также демонам поклонялись некроманты – люди, способные черпать силу той стороны. Асторэ, пускай их и было мало, дрались с шауттами. Но не могли их победить без своей прежней магии. Однако, как ты понимаешь, Скованный не собирался ничего им отдавать. И готов был сделать все, чтобы защитить от тех, кого он считал чудовищами, наследие Шестерых.
Сойка лишь растянула губы в усмешке, и Пружина продолжил:
– У великого волшебника было множество учеников. И лучшим из них являлся Тион.
– Угу. Главный герой множества сказок. Победитель чудовищ, друг эйвов, гроза шауттов. Слышала-слышала. Южанки до сих пор млеют от его изображений. Которые, уверена, не имеют ничего общего с тем, как он выглядел на самом деле.
– Однажды Тион встретил двух девушек, у которых был дар к волшебству. Они были в плену у шауттов, но он спас Арилу и Нейси.
– Мог бы и не утруждаться, – с безразличием произнесла Лавиани. – Глядишь, и не случилось бы Катаклизма.
– Так эту часть истории ты все же знаешь?
– Ну, ее даже идиот знает. Скованный стал учить Нейси и Арилу. Тион был сражен красотой последней, и через какое-то время они оказались вместе, – монотонно перечислила она. – Сражались плечом к плечу в битве у Мокрого Камня, взращивали Искристые сады в долине Семирела и хоронили друзей после Пепельного вторжения шауттов. Самая красивая пара волшебников за всю историю мира. Любовь и все такое. Эту хрень обожают слушать не только девицы, но даже черствые каторжники дна Пубира. Рыдают в три ручья, когда какой-нибудь олух начинает петь о том, как Арила нашла на столе Скованного перчат… Шаутт меня забери! Так вот о какой перчатке шла речь! Она из доспеха Темного Наездника!
– Смотрю, тебя озарило, – улыбнулся Тэо. – Да. Именно она.
– И перчатка отозвалась! Потому что девица была асторэ! – Лавиани чувствовала воодушевление, словно только что разгадала сложную загадку.
– Да. Только Арила об этом не знала.
– Как ты можешь такое утверждать?
– В противном случае вряд ли бы стала касаться вещи, которая могла ее выдать. Многие из асторэ слишком хорошо скрывались, слишком старались походить на людей и предпочли забыть себя. Они скрывали тайну, и их дети не знали правды. В общем, для нее это был такой же сюрприз, как и для всех остальных. Только представь. Солнечный свет в зале померк, тени ожили, поползли к потолку, обрели форму, и появились шаутты. Она призвала их, пускай всего лишь на несколько мгновений.
Поняв, кто такая Арила, Скованный обезумел. Он решил, что девушка его обманула. Хитростью и коварством втерлась к нему в доверие и научилась тому, чего были лишены асторэ. Пророчество Темного Наездника сбылось. Великий волшебник не смог сохранить для людей магию, своими же руками отдав ее врагам.
– Но постой… – прервала его Лавиани, хмурясь. – Он что, был настолько слеп, раз не заметил, что обе девицы – асторэ?
– Ты о чем? Я ведь как-то говорил, что они уже давно ничем не отличались от людей внешне.
– Я слышала, что есть признаки, как можно отличить асторэ от человека. Этим часто пользовались таувины.
– Да? Никогда не слышал. И какие, например?
– Шестеро лишили асторэ умения читать, чтобы те не почерпнули знания о магии из человеческих книг.
– Хм. В таком случае, таувины и меня бы прикончили. Я, как ты помнишь, тоже не умею. А еще тысячи других людей. Большая часть мира безграмотна.
– Были и другие способы, – упрямо повторила та. – Впрочем, не важно. Итак, великий волшебник в припадке страха убил девчонку, и закипело. Потому что Тион не понял своего учителя и не простил. Сколько там продолжалась Война Гнева?
– Сорок лет.
Лавиани сокрушенно цокнула языком:
– Сорок лет. И в итоге из всех волшебников остались лишь двое самых упрямых придурков.
– Да. Они пришли к этому дню через радость побед и горечь поражений. Через кровь, слезы, пепел и трупы.
Сойка расхохоталась:
– Тебе стоит стать певцом, мальчик! Слезы! Такие люди не плачут. Они, должно быть, бросались друг на друга, точно бойцовые псы, хрипя от ненависти. Слышала, что волшебники использовали так много магии, что мир плавился. Единое королевство горело со всех концов.
– Горело, – согласился Пружина. – А Тион с каждым годом приближался к Талорису. Скованный считал, что это асторэ настроили ученика против него. Но правда была в том, что великий волшебник сделал это собственными руками, когда убил Арилу. И так силен был его ужас проиграть тем, кого он ненавидел, что Скованный обратился за помощью к шауттам.
– Знаешь, мне кажется, что всем этим фокусникам рановато дали звание «великие», – проникновенно произнесла Лавиани. – Они полудурки. Почти как большинство окружающих меня личностей. Тупые бараны, не способные мыслить дальше кружки с пойлом, тарелки с горячей похлебкой, ширинки и своего выводка.
– Нелестного ты мнения о людях, – усмехнулся Пружина.
– А за что мне их любить, циркач? – ничуть не смутившись, бросила та. – Возможно, вокруг тебя вечная радость и пляски, а я за свою жизнь успела повидать слишком много крови и трупов.
