Тэо чуть улыбнулся, сказав с укором:
– Не стоит забывать, что в каком-то количестве трупов и крови есть и твоя вина.
– Не отрицаю этого. Но поверь, мальчик. Я мелкая морская щука по сравнению с теми акулами, что встречались мне на глубине. Впрочем, в данном случае я говорила не о хищных рыбах, а о пескарях и головастиках, коих большинство. И вот в чем дело, акробат. С зубастыми охотниками все понятно – их главная цель убивать и бороться за водоем. Но пескари, головастики и плотвички гораздо опаснее. Они страшны в своем безразличии, глупости, предательстве и ненависти даже к самим себе. Такие не любят тебя без всякой причины. Просто потому, что ты есть, и всегда сделают тебе гадость, затащат в свое болото, ударят в спину, стоит лишь им довериться. И вот уже ты валяешься в иле, облепленный этими червяками, которые обгладывают твои старые щучьи кости.
Тэо пожал плечами:
– Мне повезло больше, чем тебе. Я верю в людей. Разумеется, встречал в своей жизни разных, но хороших все же больше, чем плохих.
Лавиани глянула на него с сожалением, как на сумасшедшего, который не может понять, что болен:
– Это пройдет, мальчик. Лет через двадцать. Если, конечно, мы выживем. Итак, он заключил сделку с шауттами?
– Да. Благодаря перчатке. Скованный не стал убивать Нейси, держал ее в темнице Лунного бастиона и, когда понял, что проигрывает войну, – вынудил пленницу вызвать шауттов с той стороны. Как это делал когда-то Темный Наездник. Вот только даже огромных сил учителя Тиона не хватило, чтобы контролировать демонов. Скованный попал под влияние тьмы, как в свое время это случилось с Вэйрэном.
– Но войну это ему не помогло выиграть?
– Не помогло. Хотя сперва все складывалось очень удачно. Внезапная атака зловещих созданий потрепала армии Тиона, и ему пришлось отступить, чтобы организовать оборону. Забыть о продвижении к Летосу. И тогда к нему пришли асторэ. Те, кто помнил, кем они являются.
– Ну конечно же. Если один заключил сделку с тьмой, то почему нельзя второму?
– Асторэ не тьма. И не было никаких сделок. Они ничего не просили. Хотели лишь остановить сорвавшихся с цепи шауттов. И предложили Тиону воспользоваться их знаниями, силой той стороны, не забыв упомянуть, что подобная магия смертельна для людей.
Лавиани кивнула:
– Угу. Именно она сейчас медленно, но верно убивает тебя.
Тэо нахмурился:
– Вот только я, в отличие от Тиона, своего согласия не давал. Он принял помощь и уничтожил угрозу. А затем с огнем и мечом пришел к Талорису. Пали все его товарищи, погибли сторонники Скованного. Нейси была задушена в Лунном бастионе, и Тиону не удалось ее спасти. Рассказывают, что последнее сражение между волшебниками продолжалось несколько недель, и такова была мощь их магии, что во всем мире небо ночами горело огнем и было светло как днем.
– Но учитель все же проиграл ученику.
– Иначе и быть не могло. У Тиона оказались в руках новые знания. Асторэ, которых так ненавидел Скованный, которых он так боялся и которые изначально вовсе не желали ему зла, все же нанесли свой удар, и он его пропустил. Потерял магию и был скован в собственном дворце, на собственном троне. Так его с тех пор и называют. Тион отомстил. Уничтожил все, что было дорого волшебнику, как тот уничтожил все надежды своего ученика, убив Арилу. Не осталось ни магии, ни последователей. Силы, которые они использовали, были таковы, что пробудили Катаклизм. Закончилась Эпоха Процветания, погибло Единое королевство.
Лавиани сказала с нескрываемым презрением:
– Точно два деревенских мужика, затеявших ссору и взявшихся за топоры. Порубили не только себя, но и всю деревню.
– Ну, Тион, положим, выжил. Он был последним великим волшебником и отказался от магии, тем самым избавившись от дара асторэ и проклятия той стороны. Стал обычным человеком.
– И канул в безвестности, оставив нам расхлебывать Катаклизм. Нет ничего хорошего в волшебниках.
Тэо улыбнулся:
– Ты тоже в какой-то степени волшебница.
– Не мели ерунды, циркач, – мрачно ответила та. – Мои способности совсем другого рода. И это хорошо. Если Тион действительно выжил, сделал все, как ты сам это говоришь, то, я надеюсь, он повесился где-нибудь в амбаре и теперь гниет в безымянной могиле.
– Он виноват в Катаклизме не меньше, чем другие волшебники. Но Тион единственный, кто остановил орду шауттов. Много людей погибло во время Катаклизма, но зато были и те, кто уцелел. Мы с тобой тому примером. А если бы демонов не изгнали, мы бы сейчас не разговаривали.
Она тихо рассмеялась, и Тэо недоумевающе спросил:
– Что смешного?
– Ты. Смешной. Вся соль шутки в том, мальчик, что, если бы не этот треклятый шаутт, мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Разбежались бы по своим делам. Подумай над этим.
– Рыба полосатая, – прошептала Лавиани, глядя на синий огонь.
Она не скрывала, что тот нервирует ее, и не отпускала рукоятку ножа, хотя и не представляла, как оружие ей поможет, если поблизости окажутся три десятка заблудившихся или те твари, о которых недавно рассказывала девчонка.
Была глубокая ночь, дышащая холодом бесконечного осеннего дождя. Тэо спал, положив под щеку ладонь, ежился от сквозняка и иногда очень тихо стонал. Сойка несколько раз подавляла желание встать и разбудить его. Но оставалась на месте, не желая проявлять слабость, пускай об этом будет знать лишь она.
Когда пришло время, никто не стал тревожить Шерон, которая, казалось, провалилась в грезы и не могла найти путь обратно.
Весь день Тэо и Лавиани провели под каменным козырьком, в окружении тумана и шелеста дождя. Пружина в конце концов тоже начал клевать носом и, расстелив одеяло, укрылся курткой.
К ночи пламя изменило цвет, но сойка и не подумала поднимать тревогу. Решила никого не тревожить и посмотреть, что произойдет дальше.
Не было ничего.
Минуло уже несколько часов, но никто не стремился выйти в круг света.
Спать Лавиани не хотела – того сна, что она получила в последнюю пару ночей, должно было хватить на неделю вперед. Женщина наслаждалась одиночеством и тишиной. Никто не раздражал ее глупыми вопросами, любопытными взглядами и своим назойливым присутствием. Ей все еще тяжело было находиться в группе с другими людьми. Особенно когда у одного из них метка той стороны, которая то и дело заставляла ее инстинкты кричать об опасности.
Акробат вновь застонал и всхлипнул. Лавиани не выдержала, тихо встала и положила горячую ладонь ему на лоб, успокаивая так, как это могли делать лишь сойки, прежде чем убить спящего. Парень был плох, она видела, как нечто поедает изнутри его силы, насасывается ими, точно большая пиявка. Знала, что ничего не может сделать, лишь смотреть, как он медленно умирает. Циркачу оставалось от силы пара месяцев.
И то, если повезет.
Она просидела рядом с огнем до самого рассвета, не думая ни о чем конкретном и лишь иногда косясь на пламя. Оно сменило цвет, когда дождь перестал накрапывать и появилось солнце. Холодный луч попал Шерон на лицо, та открыла глаза, приподнялась на локте и посмотрела на спутницу с осуждением. Но сказала лишь:
– Из-за меня мы потеряли время.
Лавиани не спорила. Это действительно было так.
Завозился Тэо, сел, прижавшись спиной к холодным камням, и не двигался с десяток минут, приходя в себя. Ему снился шаутт-Хенрин, показывающий фокусы и извлекавший из-под «волшебной мантии» окровавленные головы его спутниц. А затем и голову самого Пружины. Она, точно рыба, открывала рот, не издавая никаких звуков, а глаза, похожие на зеркало, отражали лишь мрак. И все было так реально, особенно когда демон начал есть его лицо, что циркач до сих пор не мог отойти от кошмара.
– Что шаутту надо? – произнес он сухо, глядя куда-то за плечо Лавиани. – Как мы связаны друг с другом? Какая ему выгода от нас?
Сойка начала загибать пальцы:
– Указывающая. У меня тоже есть… кое-какие возможности. Ну а ты ему нужен ради выступления на канате.
– Не очень-то смешно.
– Знаю, – согласилась она, наблюдая за тем, как Шерон гасит огонь. – Но и мало веселого гадать, почему из тысяч людей тварь с той стороны выбрала нас. И не просто выбрала, но и посулов надавала, если мы сюда придем. У каждого из нашей компании был повод не отказываться.
– Откажешь такому. – Он с неохотой встал и начал разогревать мышцы привычными упражнениями.
Вышли со стоянки поздно и не в самом лучшем расположении духа. Остров давил на них исподволь, вызывал тоску и мрачные мысли.
Оказавшись у широкого бурлящего ручья, полного темно-коричневой воды и сосновых иголок, они замешкались.
– Будем двигаться по течению? – предложила Лавиани.
– Или против, – задумчиво произнесла указывающая. – Мы все-таки заблудились.
– Заблудились, – не стала отрицать сойка. – Но надо принимать решение. Талорис к нам сам не придет.
Шерон достала из сумки игральные кости и кинула на мягкий мох:
