Ознакомительная версия.
– Мама, прекрати! Абели – честная девушка.
– В каком месте?! Да ладно б только лямуры крутить, но жениться! – наседала с упорством дикой буйволицы мадам Рашаль. – Думаешь, простолюдины нужны эдаким дворянкам недоделанным?! Родственники ее собак на тебя спустят, помяни мое слово. У нас один мир, у них другой. Эти расфуфыренные господа в один счет тебя к суду привлекут, выставят соблазнителем.
– В общем, соблазнитель я и есть, – хмыкнул Этьен.
– Болван ты зеленый! А она… Чую, беду тебе принесет. Что-то в ней не так! Уж я нажилась с твоим отцом, прохиндеев за лье чую! Вот она из таких! Добренькой притворяется, улыбается сладенько, реверансами полы подметает, – клокотала негодованием мадам. – А на уме козни одни и интриги всякие. Нет, не так с ней что-то…
Я ужаснулась: неужели произвожу подобное впечатление? Святая Клотильда, я же искренне улыбалась, ну разве что побаивалась немного ее пристальных взглядов и все гадала, как можно было столько прожить с мужем и ничегошеньки о нем не знать. А еще, признаюсь, думала, как допустила она, чтобы чернокнижник-отец с Этьеном всякие штуки проделывал? Вот где она была в те моменты? Спала, колдуном зачарованная, или пулярку на кухне стряпала?
– Она тобой поиграется и переключится на кого-нибудь с состоянием и титулами, – продолжала предрекать матушка Этьена.
– Мама, ты сама понимаешь, что говоришь?! – вскипел он.
– Понимаю я. Дело молодое, ты не девица, гулящей не назовут. Но жениться! Это ты сглупа ляпнул, – чуть тише заговорила мадам Рашаль. – Гуляй себе и дальше, а как надоест, подберем хорошую девушку, скромную, из простых. Чтобы благодарна была. А главное, чтобы ровня!
– Я уже выбрал. И тебе придется принять Абели.
– Женишься на этой, прокляну! – сквозь зубы прошипела мадам Рашаль, будто кипяток, выплеснула на холодный металл.
– Женюсь! – стукнул кулаком по столу Этьен.
– Ах, шельмец! На мать стучать?! У отца набрался?! – взорвалась матушка. – Да я…
Она не успела ничего сказать, потому что раздался грохот, а за ним душераздирающий детский крик. Всплеск жгучей боли взвился с первого этажа с такой силой, что я едва устояла на ногах.
«Господи, дети! Случилось что-то!» – поняла я и, забыв о страхе перед Этьеновой матерью, бросилась по ступеням вниз. У входа в кухню, откуда несся громкий плач, я чуть было не столкнулась с ней лбами.
– Святые мощи! – закричала не своим голосом мадам Рашаль.
Служанка стояла над лоханью, в которой разрывался от плача обварившийся младенец. На полу возле перевернутого ведра вопила Клодин – на покрасневших ладошках и щечке вспухли волдыри.
Я растерялась: к кому первому? Но Этьен кинулся к Клодин, а потому я подхватила из лохани годовалую Жу-Жу и тотчас положила ладонь на ожоги на крошечном тельце. Не удержалась, втянула воздух сквозь зубы – больно-то как, Господи!
Где-то фоном причитала служанка:
– Мадам, не виноватая я! Бог свидетель, не виноватая! Клодин из-за сундука выскочила и мне под ноги. А я ведро несла с кипятком. Споткнулась об нее. Ой, горе, горе! Не виноватая я, мадам!
– Вон отсюда, шельма! – рявкнула на служанку мадам Рашаль и отчего-то осеклась. Наверное, увидела, как раны затягиваются под моими пальцами.
Не прошло и минуты, малышка Жу-Жу притихла. Еще подрагивая и всхлипывая, она доверчиво прижалась ко мне. От макушки с темными вздыбившимися волосенками сладко пахло молоком. Я поцеловала ее, несмотря на раскаленную боль, лавой растекающуюся по моему телу:
– Все хорошо, куколка моя. Теперь Клодин…
Но к моему удивлению, та тоже перестала рыдать. У хлюпающей носом девчушки, что сидела на колене у старшего брата, от жутких ожогов на коже остались едва заметные розовые пятнышки. А на Этьене лица не было. Он весь дрожал, серо-зеленый, будто его вот-вот вырвет. Святые угодники, неужели Тити?!.
– Мон Дьё! Как это? Как это? – бормотала матушка, подойдя поближе и глядя округлившимися глазами то на меня с Жу-Жу, то на Этьена с Клодин. – Деточки мои…
Сын не ответил. Громко выдохнув, он отпустил сестренку, шагнул к наполненной водой бочке и опустил туда голову. Фыркая, выпрямился, но этого ему, видимо, показалось мало, и Тити одним махом вылил на себя полное ведро колодезной воды, стоящее рядом.
– Фух, Абели, как ты это терпишь? – вскинул он на меня помутневшие глаза. – Это же черт знает, что такое.
– Привыкла, – пожала плечами я и протянула Этьеновой матери исцеленную малышку: – Она в порядке.
– Спасибо, – только и вымолвила разгневанная минуту назад фурия.
Багровое облако над ее головой начало таять, медленно уступая зелено-голубому – ошарашенная мадам, кажется, остывала. И я не удержалась – что мне было терять – выпалила, глядя ей прямо в глаза:
– Пожалуй, мадам, вы правы, во мне что-то определенно не так. Как минимум – эта странная способность целить. А вы бы перестали сердиться. Кровь у вас в висках так и клокочет. Того и гляди случится апоплексический удар, а воскрешать я не умею.
Мадам Рашаль кивнула как-то неопределенно и, еще испуганная за детей, осмотрела Жу-Жу и Клодин. Поставила ту, что постарше, на пол и пробормотала:
– Святые мощи! Я же своими глазами ожоги видела… Как они исчезли?
– Уж явно не вашими молитвами, мадам, – сердито подала голос мадам Тэйра. Когда она появилась, даже не знаю.
– Некоторые вещи, маман, объяснить нельзя, – добавил Этьен, приходя, наконец, в себя. Он встряхнул мокрыми вихрами, подошел ко мне и обнял за талию. Посмотрел на меня, перевел взгляд на мать: – По правде говоря, не только в Абели, в нас обоих все не так. Еще вопрос: в ком больше. Отец постарался. Ты, мама, не все обо мне знаешь. А вот Абели знает и не боится. Любая девица, какую б ты ни нашла для меня, убежала бы, крестясь и вопя. А Абели меня из самого пекла вытащила, от инквизиторов спасла. И если вообще я женюсь в этой жизни, то только на ней. А на ее дворянских родственников чхать я хотел! Сами не отдадут, украду – и точка.
Фиолетовое облако над ним засияло ярче обычного. Я невольно улыбнулась: «Мой Тити, какой же молодец! А я еще сомневалась! Милый».
Матушка закусила губу – похоже, бедная женщина не могла все переварить разом. Клодин заерзала – ей надоело сидеть на руках у матери. Жу-Жу, щедро пустив слюни, заулыбалась и потянулась ко мне.
Мадам Рашаль оглянулась на чудом исцеленных девочек и вздохнула, сдаваясь:
– Коли так…
– Благословите, матушка, – склонил Этьен голову и легонько подтолкнул меня.
– Мадам, я люблю вашего сына и всегда буду ему верна, – пообещала я и низко поклонилась.
– Ой, да куда ж вас девать, – снова вздохнула женщина, поставила на пол Клодин, раскрывшую рот от любопытства, а Жу-Жу передала мадам Тэйра. На лице мадам Рашаль еще было написано сомнение и беспокойство, но она все же нас перекрестила: – Благословляю… Но если что, – она посмотрела на меня в упор, словно дуло мушкета наставила. И без слов стало понятно: из-под земли достанет и убьет сковородкой. – В общем, мадемуазель Абели, хороши вы мне будете ровно настолько, насколько будете любить моего сына. Ни на пус меньше, ни на пус больше.
– В таком случае вам придется любить меня безоглядно всю жизнь, – улыбнулась я.
Мадам Рашаль внезапно улыбнулась в ответ, Этьен весело расхохотался, а Клодин запрыгала, хлопая в ладоши и горланя на весь дом: «Тити женится, Тити женится!»
* * *
Увы, свадьбу пришлось отложить. Мадам Тэйра настояла на том, чтобы мы ограничились помолвкой.
– Если последствия вашего с Этьеном необдуманного поступка не проявятся раньше, – заявила она, – то неплохо бы подождать до венчания год, как принято.
Мадам Рашаль с радостью подхватила:
– Хоть что-то, как у людей!
Они обе так пылко говорили об этом за завтраком, на который по случаю торжественного события кухарка испекла бисквит с кремом, что Этьен, пожав плечами, согласился:
– Хоть год, хоть два. Куда я денусь? – и подмигнул мне, ободряя.
Мне безумно не нравилась перспектива ждать целый год, и вместо радостного возбуждения, которое случается у всех невест, я загрустила. Перед звездами и Богом я уже была Этьену женой, так зачем же тянуть, чтобы стать ею в глазах людей?
Мадам Тэйра, конечно, беспокоила только миссия с камнем, пусть она и молчала об этом. Мое сердце снова кольнуло неприятное ощущение, что меня используют. Вежливо откланявшись, я вышла из-за стола.
В саду под ивами дурные предчувствия захлестнули меня с еще большей силой. Я достала рубин из мешочка. Все такой же, с разросшимся черным пятном и сетью трещинок в центре, будто красное ноябрьское яблоко с громадной червоточиной.
Я стиснула зубы: мой род, маман, Моник, ее малыши, Этьен, даже его крохи-сестры, все зависят от этого проклятого камня! Почему? И впервые мою душу охватили сомнения – отчего же судьба других семьей протекает как-то сама собой, без магических рубинов? А наша связана с ним? Правда ли это? Хотелось размахнуться и швырнуть камень в траву.
Ознакомительная версия.
