– Какой шанс, что мне это поможет? – Тэо крутил между двух пальцев цветок.
– Сам и ответь на вопрос, мальчик. – Лавиани перехватила копье, находку, с которой она не собиралась расставаться, несмотря на неудовольствие Шерон, считавшей вещь, взятую из дворца Скованного, опасной. – Впервые за несколько недель у тебя на щеках румянец, а глаза блестят. Последние дни ты выглядел точно собрался лечь в гроб. Кошмары больше не приходят?
– Нет, – признался он и улыбнулся, радуясь этому. – Два дня сплю как младенец.
– Значит, средство помогает, – подвела итог указывающая, погладив хрюля по загривку. – Это видно.
– Но метка растет. И несколько линий уже у меня на плече.
Девушка, вздохнув, посмотрела ему в глаза:
– Я не буду врать, Тэо. Это замедляет болезнь и сглаживает симптомы, но не уничтожает ее. Просто у тебя есть больше времени.
– Это отлично.
– В тебе просто гора оптимизма, мальчик, – отозвалась Лавиани, чуть меняя положение румпеля и отворачиваясь от морских брызг.
– Мое нытье никому не поможет. Каждый человек в нашем мире знает, что рано или поздно умрет. Просто не слишком часто задумывается об этом. Мне представился случай помнить о той стороне, которая уже ждет. Так что я постараюсь ценить каждый день из тех, что мне отпущены. И помогу Шерон в ее деле, пока у меня есть на это силы. Большую часть жизни я жил для себя. Ни семьи, ни детей, ни любимой. Прыгал да веселил публику. Пора сделать хоть что-то стоящее.
Лавиани посмотрела на него с задумчивостью, словно видела впервые, но ничего не сказала в ответ.
Разговор затих сам собой.
До берега оставалось не больше трехсот ярдов. Талорис давно остался позади, скрылся в тумане, и акробат, на душе которого было неожиданно спокойно, вдыхал пахнущий осенью и солью воздух, думая о том, что они совершили невозможное – выбрались из проклятого города живыми.
Это оказалось непросто. Патрули растревоженных мэлгов рыскали по пустым кварталам, и все время приходилось прятаться и пережидать опасность. Только благодаря Лавиани, ее слуху и обонянию, а также упавшему на Талорис туману, такому густому, что уже в пяти шагах было ничего не видно, удалось добраться до моста через пропасть.
Пройдя через опустевший лагерь, они затерялись в лесу. К берегу шли с затаенным страхом, что их стоянку обнаружили или что хрюль уплыл обратно. Но он дождался их и даже с неохотой вылезал из своей песчаной берлоги, протяжно постанывая, не желая заходить в беговое колесо.
– Ты думала о том, чем займешься теперь? – спросил Пружина у Лавиани.
Холодные глаза сойки едва задержались на нем:
– Земля близко, циркач. Давай отложим все гадкие разговоры на более удобное время.
Их сильно отнесло волнами от поселения, и пришлось двигаться вдоль берега, прежде чем нос суденышка ткнулся в морскую гальку. Встречающие смотрели на них как на выходцев с той стороны.
– Кажется, мы станем легендой для местных рыбаков, – усмехнулся Пружина, помогая девушке вывести хрюля из колеса.
– Плевать я хотела на все легенды, – буркнула Лавиани и с неодобрением покосилась на расплакавшуюся хозяйку зверя, уже успевшую похоронить их и распрощаться с собственностью. – Куриные яйца – вот что меня интересует в первую очередь.
Она получила их через несколько минут. По просьбе Шерон женщины собрали почти два десятка, и сойка, сев на низкий забор, пила одно за другим, меланхолично давя скорлупу в ладонях и выбрасывая через плечо.
Тэо изучал свое богатство – они сорвали цветов столько, сколько смогли, забив ими оба вещмешка и сумку указывающей. По самым скромным расчетам, особенно когда эти «ромашки» подсохнут, отвара, который из них получится, должно хватить на несколько месяцев.
Их не хотели отпускать. Для маленького поселка люди, побывавшие на Талорисе и вернувшиеся оттуда, – стали главным событием за много лет.
– Останемся, – предложила Лавиани указывающей, чем несказанно ту удивила. – Мне до смерти надоело куда-то идти каждый день. Давай переночуем здесь. Арант от нас не убежит. Мы успеваем до начала штормов.
Им предоставили целый дом. К вечеру оживившийся Тэо развлек детвору и всех желающих маленьким представлением. Указывающая негромко рассказывала об увиденном на Талорисе собравшимся вокруг нее жителям, разумеется, опустив некоторые детали.
Лавиани мрачно сидела в углу, не стремясь ни с кем общаться. Затем и вовсе легла, отвернувшись к стене. Она не спала, слушала разговоры и размышляла.
Сойка еще не решила, что делать дальше. Демон ее обманул, и возвращаться в Пубир вслепую, не зная, в какой из берлог прячется Борг, когда его могут охранять сойки во главе со Шревом, – безумие. Оставаться на Летосе – еще большее безумие. Ее родина дала небольшую передышку, и только. Вполне возможно, что следует отправляться на юг. Куда-нибудь в Дагевар. Затеряться в розовых городах этого герцогства, попытаться начать новую жизнь. Точнее… дожить эту. Без скуки и тоски.
На улице залаяла собака. Она слушала ее какое-то время, затем, взяв короткое копье, вышла за дверь, закрыв ее за собой, оборвав гомон и шум. Был вечер, но бледная луна уже поднималась над горизонтом.
Она посмотрела на мелкого лохматого пса, сидевшего на цепи возле лодок. Прошла мимо него, не обратив внимания на лай, который ей достался. Встала у воды, слушая, как шумит море и постанывает хрюль, запертый в сарае. Затем побрела вдоль берега к скалам, подальше от поселка.
Шорох гальки за спиной заставил ее обернуться.
– Разумное решение – все закончить до наступления ночи, – произнесла Лавиани. – Заблудившиеся… это такая головная боль.
– Не стану спорить. – Клеро, держа в руке фальчион, остановилась недалеко от нее. – Как ты узнала, что я здесь?
– Собаки всегда тебя не любили, – солгала та, и ученица Шрева хмыкнула, не веря. – Где ты потеряла Квинта, девочка?
– Он решил пока не показываться тебе на глаза.
Это тоже было враньем. У каждой сойки есть уникальная способность. Квинт мог выслеживать жертву по видимым только ему следам. Клеро умеет сращивать сломанные кости лишь касанием. Шрев… она не знала, что может правая рука Борга. Ее умением было чувствовать других, таких как она, если те оказывались поблизости. И вечного спутника Клеро рядом не было.
– Смотри, чтобы он не заблудился, – насмешливо сказала Лавиани. – Этот прыщ не в состоянии найти собственную задницу. Ты вечно возишься с ним, точно мамаша.
– Сейчас тебе стоит подумать о своих бедах.
– Ну, надо полагать, ты пришла, чтобы их разрешить. Как там Шрев, желает меня видеть? Живой, или достаточно лишь головы?
– Головы будет достаточно.
– Так я и думала. Но с этим у тебя возникнут сложности, Клеро. Как ты понимаешь, моя голова совершенно не желает расставаться с шеей.
– Порой нам приходится поступать вопреки воле других.
– Тебе стоило бы стрелять в меня из арбалета, а не болтать.
Клеро скривилась:
– Не было под рукой. К тому же люблю смотреть в глаза тому, кого я отправляю на ту сторону.
Лавиани устало вздохнула:
– Странно, что Шрев отправил тебя одну. Это на него не похоже. С Квинтом у вас были шансы, но когда ты в одиночку – не уверена, чья голова окажется в корзине с солью.
Черноволосая сойка улыбнулась:
– Ты старая. Старше моей матери. И уже не та, что прежде. Иначе бы не бежала от нас через весь мир. Я ничего не имею против тебя, Лавиани. Но Ночной Клан хочет, чтобы ты умерла. Это всего лишь моя обязанность.
– Понимаю, – мягко произнесла та и улыбнулась, показывая, что совсем не держит зла на свою собеседницу. – Я не могу одобрять того, как ты поступаешь по жизни, девочка, но мы с тобой никогда не враждовали. В память о золотых денечках я даю тебе возможность уйти. Возвращайся в Пубир. Скажи, что не нашла меня. В этом нет ничего зазорного.
Клеро покачала головой:
– Шрев не простит мне, что я сдалась. Да мне этого и не хочется. Ведь знаешь, я не сторонюсь убийств. А ты – просто лакомый кусок. После того что ты сделала, Борг выл неделю, словно покалеченный пес.
Эти слова были бальзамом для души Лавиани. Она услышала их со счастливой улыбкой.
– Я рада. Жаль, что не могла присутствовать при этом.
– Глупо было так поступать.
– Зубы за зуб. – Сойка оплела пальцами левой руки ручку баклера. – Он пожал то, что посеял. С процентами. Уверена, что не хочешь уйти, девочка? Последний шанс.
– Пожалуй, останусь. Мне будет приятно порадовать Шрева твоей головой.
Лавиани знала, что после Талориса у нее осталась лишь одна бабочка. А у противницы, при самом худшем раскладе – все четыре татуировки. Если так, то шансы не слишком обнадеживающие. Но это лучше, чем если бы с Клеро был Квинт. Тогда проще было бы собственноручно вырыть яму и упасть туда, попросив их оказать любезность и закидать ее землей.
Клеро атаковала, ускорившись, используя свои способности, превратившись для глаза обычного человека в росчерк. Но не для той, кто был ничуть не хуже.
