Ознакомительная версия.
– Ладно, обвенчаемся и уедем. Хотя я бы посмотрел на столицу. Когда еще выберемся… – Этьен наклонился ко мне: – У меня перья в волосах, что ли? Чего та мадам на меня так пялится?
– Какая?
Этьен не успел ответить, как мимо нас, сбивая стулья, метнулась к выходу какая-то провинциалка. В глаза бросился красный шейный платок поверх зеленого платья. Безвкусица… За мадам из таверны выбежал испуганный мятый мужичок. Муж, наверное. Некрашеные створки дверей громко захлопнулись за ними.
– Странные, – заметил Этьен.
– Может, у них семейная ссора, – предположила я. – Или умер кто.
– Наверное.
С улицы послышались слезливые крики, шум, затем топот коней. Кто-то звал на помощь. Посетители потянулись к окнам. Хозяин приоткрыл форточку.
– Убивец, убивец, – заходилась в крике какая-то женщина. – Сюда!
Ей вторил мужской голос. Он что-то бубнил монотонно, словно объяснял или объяснялся, не расслышать толком что.
– Черт, ничего не видно. О-ля-ля, а полицейских сколько набежало! – присвистнул Этьен и встал из-за стола. – Пойду гляну, кто кого порешил.
Мне отчего-то стало тревожно. Я схватила его за руку:
– Не надо. Не ходи, Этьен.
Двери распахнулись, и полдюжины полицейских ввалились в таверну. За их спинами показалась дрожащая от страха тетка в зеленом платье. Она ткнула пальцем в Этьена и заверещала:
– Это он! Задержите, задержите его!
Этьен непонимающе оглянулся. За его спиной никого не было, лишь всклокоченная девица дальше по проходу. Полицейские в два счета подскочили к Этьену, скрутили ему руки за спиной и разоружили.
– Ээ… господа, в чем дело? Отпустите меня! – выкрикнул ошарашенный Этьен. – Чего вы слушаете какую-то умалишенную?
– Что вы делаете, господа?! – возмутилась я.
– Душегуб! – визжала тетка, и отчего-то ее омерзительный визг казался мне знакомым. – Он сыродела зарубил. Я видела, я видела! Спасите меня от него. Люди добрые! Это убивец!
В таверну с опаской вошел ее спутник. Полицейский рукой в перчатке обхватил щеки Этьена и заставил его повернуть лицо к мужичку, сминающему шляпу в руках.
– Это он, мсьё? Точно? Не ошибаетесь?
– Так точно, ваша милость, он самый, – кашлянув, подтвердил тот. – Видели мы его. Как топором размахивал. Как крушил все. Такой человек хороший был, мсьё Бандишу, а он его топором по голове. Даром, что смазливый и молодой. Ан тот еще лиходей. Страху мы натерпелись тогда, скажу вам прямо…
– Мсьё, это какая-то ошибка, – пробормотал Этьен.
А я впилась пальцами в край стола и похолодела. Было ясно, как день, что тетка в зеленом – нелепая свидетельница поединка с демоном в Бург-ан-Брессе. Она действительно видела Этьена с топором в руках… И не только она, выходит. Сквозь звон в ушах и оцепенение до меня донесся голос старшего полицейского офицера:
– Сударь, эти уважаемые граждане обвиняют вас в убийстве мсьё Бандишу, сыродела, совершенном вами в Бург-ан-Брессе, двадцатого мая сего года. Вам придется проследовать за мной.
– Я никого не убивал… Это ошибка. Вы все с ума сошли, что ли? – Этьен растерянно обернулся на меня. – Скажи им, Абели, скажи, что это ошибка!
– Это ошибка. Он не убивал… – пролепетала я, понимая, что лгу и не лгу одновременно. – Не забирайте его!
– Убивал или не убивал, на то существует дознание, – безразлично заявил полицейский и подтолкнул Этьена к выходу. Свидетели в страхе шарахнулись от арестованного.
Этьен обернулся. Он был перепуган не на шутку, но, облизав губы, хрипло проговорил:
– Абели, не переживай. Меня скоро отпустят. Это дурацкая ошибка. Я вернусь, и мы сразу поженимся…
– Идите, сударь, – приказал полицейский.
– А мы как же? – взволновался мужичок.
– И вы с нами, господа. Грефье запишет ваши показания.
Холодные капли пота заструились по моей спине, в висках застучало. Осознание страшной правды обрушилось на меня и раздавило: никому не докажешь, что сыродела в Бург-ан-Брессе убил не Этьен, а демон в его теле. А если докажешь, Тити отдадут на растерзание инквизиторам. Это значит, что его ждет эшафот или костер… Я начала задыхаться от этих мыслей.
Спасти Этьена могло только чудо. Но именно на чудо я больше не могла рассчитывать. Я отказалась от чудес… Господи… Земля ушла у меня из-под ног, и я закричала не своим голосом:
– Не-е-ет!
* * *
Потеряв голову, я бежала за уводящими Этьена полицейскими до самой Консьержери. Железные ворота в башню захлопнулись со скрежетом, и я осталась одна у грозной тюрьмы на серой набережной Сены. Рядом толпились женщины с корзинами, кургузые бедняки, угрюмые мещане. Девушка в бежевом чепце умоляла о чем-то охранника, совала в руку монеты.
Я окаменела от горя. Мой веселый, красивый, влюбленный мальчик в застенках самой суровой тюрьмы Парижа. Разве может это быть явью?
Кто-то осторожно тронул меня за плечо. Я с трудом повернула голову. Благообразная старуха в черном с сочувствием проговорила:
– Поплачьте, деточка, сердцу станет легче. Все мы тут такие. Слезами землю поим.
Я хотела что-то ответить, но не смогла выдавить ни звука. В голове пронеслось: «Он даже не позавтракал…»
– Если есть сбережения, отдайте стражникам. Я вот отдала. Мой сыночек теперь в камере получше, – скорбно похвасталась несчастная мать.
– А я за подушку сговорилась за два ливра. Не может мой без подушки, а там, говорят, только солома, – встряла пышная девица весьма распутного вида. – Нет, а если вы из благородных, барышня, так вообще хорошо. За деньги тюремщики и в пистоль переведут. Там одни дворяне сидят, даже с койкой и столом. Ни вшей тебе, ни крыс.
Вдруг из высокой башни послышались жуткие звуки, похожие на протяжные крики диких птиц. Я вздрогнула и обвела взглядом конусообразную крышу.
– Это же башня Бонбек. Допрашивают кого-то, – пояснила старуха в черном. – Всё кричат и кричат. То один, то другой. Горемычные.
К горлу подступила тошнота, захотелось заткнуть уши, лишь бы не слышать «птичьих криков». Старуха полюбопытствовала:
– За что парнишку-то взяли?
С трудом отдирая язык от пересохшего неба, я сипло выговорила:
– За убийство.
– Святая Дева, колесовать будут, значит! – всплеснула руками распутная девица. «Колесовать…» – адским колоколом застучало в моей голове, и стало нечем дышать. Этьен не заслуживает такого… Никто не заслуживает мучительной смерти на колесе с перебитыми костями. Нестерпимый холод прокрался под юбку и заставил меня дрожать.
– Я помолюсь за него, – прошамкала старуха. – Смилостивится Господь, заберет его душу до казни…
Не обращая больше внимания на женщин, я, шатаясь, побрела прочь. В торговых рядах, по которым я проходила, все будто замедлилось: еле шевелили руками лавочники, сонно поворачивали головы в шляпах и по-рыбьи раскрывали рты покупатели, протяжным басом гудели голоса.
«Кто я теперь? – так же вяло думала я. – Без любимого. Без дара. Без денег. Жалкое привидение. Дочь заключенного. Невеста заключенного. Без пяти минут вдова…»
И вдруг во мне все вскипело – о таком счастливом будущем говорила мадам Тэйра?! Так пусть же ответит за свои слова! Я сорвалась с места, и понеслась что было мочи к гостинице «Золотой лев», где еще вчера проживала старая колдунья.
* * *
– Абели, мадемуазель Абели, что с вами? Вы меня не узнаете? Как же вы можете меня не узнать? – кто-то тряс меня за плечи. – Это же я, Огюстен Марешаль!
Я встряхнула головой, возвращаясь в реальность из странного забытья. Над головой болталась вывеска с изображением льва. Уже гостиница? Как я добралась сюда?
Передо мной стоял мой добрый великан, одетый с иголочки, в новом пышно завитом парике.
– Огюстен… Вы?
– Ну, конечно же, я! Вы меня напугали, Абели. На вас лица нет! Что случилось?
– Этьен… его арестовали. Только что, – выдохнула я.
– О, Святой Бонифас, – охнул Огюстен.
Я вскинула на него глаза:
– У меня больше нет дара. Если бы только камень, проклятый камень остался у меня! Я бы пробралась в тюрьму, я бы устроила… я бы показала им всем! Но теперь я совсем ничего не могу. Пустышка без дара… Зато вы, Огюстен, можете не бояться – вы никогда не превратитесь в Голема… – я сжала кулаки. – И мне срочно… срочно нужна мадам Тэйра! Ненавижу ее… но только она… Она здесь, в гостинице?
– Нет, уехала. Простилась со мной вчера.
– Тогда прощайте…
Тяжело дыша, я обвела взглядом улицу: надо бежать, но куда дальше? Казалось, я могу бежать, бежать, бежать, пока не упаду замертво.
Огюстен взял меня под локоть и сказал тоном, не терпящим возражений:
– Знаете что? В таком состоянии я вас никуда не отпущу. Пойдемте-ка в мою комнату, и вы мне все расскажете. Все-все. А потом решим, что делать дальше. Хорошо?
* * *
Я сидела напротив Огюстена в небольшой гостиничной комнате. Все вокруг меня расплывалось, как в тумане. Уткнувшись взглядом в кофейную чашку, словно в размазанной по дну гуще мог таиться какой-то смысл, я начала рассказывать срывающимся голосом, что произошло. Я совсем не думала о том, какой безумной покажется моя история человеку, столь практичному и далекому от магии. Но мне нужно было выговориться, чтобы сохранить хотя бы остатки разума. Огюстен слушал внимательно, и лицо его было серьезным. Возможно, он привык к странностям за время нашего путешествия. Наконец великан сказал:
Ознакомительная версия.
