Глаза гиены - Рэй Олдридж

Ray Aldridge. Hyena Eyes. The Magazine of Fantasy & Science Fiction, June 1990, p. 128–158.

Перевод 07.2021

ТЕНДАРД ЛОАМ БЫЛ крупнее, чем это требуется любому человеческому существу. Кайтен Борлавинда, каждый раз, при виде его испытывала легкое изумление, хотя знала его много лет. Он был почти трехметрового роста и примерно такой же ширины. У него было три сердца, два комплекта легких и периферийные вспомогательные насосы в каждой из массивных конечностей. Его кожа была угольно-черной, а вздымавшиеся высокими спиралевидными завитками волосы — белыми, как кость.

Кайтен бездумно брела по лофту [1] Тендарда, где некогда располагалась автофабрика. Несколько умерших роботов все еще стояли на стальном полу, возвышаясь над остальной мебелью. Когда-то давно, во время одного из приступов по созданию уюта, Тендард раскрасил роботов в причудливые пастельные тона — розовые, аквамариновые, бледно-голубые — так что они стали походить на огромные игрушки. Она прислонилась к одному из них и коснулась лбом прохладного металла, который все еще слабо пах машинным маслом.

— Прекрасно, Кайтен, мы должны его убить, — сказал Тендард.

Тендард заполнял собой огромное самоходное кресло-каталку, его плоть темными блестящими волнами растеклась по подлокотникам. На его огромном лице застыло выражение болезненной озабоченности.

Она отступила назад и покачала головой.

— Нет. К этому я не готова. — Ее лицо казалось застывшим, как будто ее слезы были не обычной солью, а каким-то сильным консервирующим раствором, эффективным против разложения и прочих эмоций. Ее глаза были сухи сейчас. Псевдокожа закрыла ее поврежденную щеку; мед-установка заверила, что шрамов, требующих восстановления, не останется.

— Шучу, Кайтен, прости. — Тендард шевельнулся, и кресло тихо скрипнуло, безнадежным, перегруженным звуком.

— И все же я хочу наказать его.

Тендард качнул головой.

— Мне жаль. Никогда бы не мог такого о нем подумать. О том, что Дженоаро может причинить тебе боль… Он всегда был странным человеком — ты знала об этом, когда вступала с ним в отношения, — но в то же время он был и деликатным человеком.

— Ты знаешь причину, Тендард. Это Уровень.

— Ах, Уровень! Да, Уровень это зло для некоторых. Если Дильвермун является сладчайшей дыней во Вселенной, так сказать, то Уровень, в таком случае можно назвать слоем гнили прямо под ее кожурой. — Тендард был мрачно-величественен. — Да, Дильвермун болен, как и все мы, живущие здесь, и Дженоаро не исключение.

Она любила Тендарда, но порой у нее не хватало терпения выслушивать его напыщенные афоризмы. Он изрекал их так неумолимо.

— Тендард, пожалуйста, не сейчас, — устало сказала она.

— Ох… — Его брови сошлись на переносице, губы поджались. — Извини. Ну, и что я могу сделать?

— Дай мне место, где я могла бы пожить некоторое время. Дай мне совет, когда я буду готова услышать его. Пожалуйста. — Она знала, что ее голос прозвучал резко, но ничего не могла с собой поделать. Тендард тоже был зверятником, и поэтому разделял грехи Дженоаро; при всем том Тендард был милым и простодушным человеком.

— Конечно, — поспешно произнес Тендард. — Разумеется.

Внизу, в квартале художников — в Бо-Эме, она делила с Дженоаро здание, перепланированное из склада. Их мастерские находились в противоположных концах этого гулкого помещения, а жилая зона — посередине. Она, опоздав, завтракала в одиночестве, когда услышала грохот из его мастерской, после чего последовал сдавленный всхлип. Она отправилась на разведку, ведомая осторожностью с примесью страха, хотя еще не могла признаться себе, что эти эмоции связаны с Дженоаро Марьялом.

Она нашла его сидящим у себя в углу, со скрещенными ногами, и перебирающим осколки сломанного обсидианового кинжала.

— Мне очень жаль, — сказала она.

— Так не пойдет, — пробормотал он. — Это шестая отливка, и опять не получилась.

Она опустилась на колени рядом с ним.

— Что случилось на этот раз?

— То же самое. Перегрев…

— Это для посольства Линии? — Она дотронулась до осколка, еще теплого после обжига в печи. Кайтен не стала делать вид, что разбирается в тонкостях его ремесла по изготовлению церемониального оружия из стекла. Он работал, преодолевая не только трудности использования приемов тончайшей, не терпящей ошибок технологии, но и также преодолевая тернистые дебри политических и религиозных требований. Но он был очень хорош; изготовленные им ножи, мечи и топоры пользовались большим спросом среди коллекционеров. Он имел обширный круг заказчиков из дипломатических анклавов Дильвермуна; его работы были изящны, хрупки, дороги — идеальные качества для государственного подарка.

— Да. Для одного из их самых омерзительных ритуалов. Им это нужно к концу месяца. — Хрипота в голосе Дженоаро выдавала плохо скрываемое презрение. Он встал, рослый мужчина с большими, грубыми руками. Его скулы были так же остры, как его ножи, светлые глаза сидели глубоко под густыми бровями. Он подошел к верстаку, взял стеклодувную трубку, подержав ее, положил на место, заглянул в топку через глазок, отрегулировал подачу топлива — все его движения выдавали мощную энергетику, которую он с трудом контролировал.

Печаль кольнула ее. Он так сильно изменился — даже внешне, телесно. Раньше он был элегантно поджарым; сейчас его тело погрузнело из-за дубль-клонированной мускулатуры. С каждым днем он становился все более широкоплечим, все более сильным. Его лицо увеличилось, а в углах челюстей проступили бугры новых мышц.

Он поднял руку, осторожно ощупывая затылок, и Кайтен напряглась.

— Нет, — сказала она. — Пожалуйста, не надо. Не делай этого, Дженоаро.

Он посмотрел на нее долгим, ничего не выражающим взглядом:

— Откуда тебе знать?

— Дженоаро… — Ее голос затих под его пристальным взглядом.

Он потянулся к шкафу и достал маленький платиновый футляр. Открыв его, он извлек наружу небольшую овальную пластину из пластика и металла. Он сжал ее большим и указательным пальцами, показывая Кайтен.

— Почему бы и нет? — Его глаза словно принадлежали какому-то другому, малоприятному незнакомцу.

Она отвела взгляд.

— Я не думаю, что он нужен тебе. Я про Уровень.

— Ты не моя воспитательница из яслей, Кайтен. — Его голос, обычно такой мягкий, звякнул металлом.

Она вздрогнула.

— Нет, нет, конечно нет. Но я в самом деле люблю тебя.

Он оставался очень спокойным, как будто был застигнут в момент принятия решения, замерев лишь на мгновение. Он быстро наклонился, захлопнул шкаф