В наше беспокойное время всем нам приходиться ценить свое время. Еще в ту пору, когда я учился в институте, мне приходилось экономить свое время, чтобы закончить два курса — четвертый и пятый за полтора семестра на пятом курсе. Потом, когда учеба закончилась, я целых десять лет прожил с женой более-менее спокойно. Ходил на работу, воспитывал детей, в общем, все было нормально, за исключением одного обстоятельства, — постоянного присутствия тещи. Но я тогда ездил в длительные командировки, и в начале на нее совсем не обращал внимания.
Спокойная жизнь закончилась, когда мне пришлось покинуть семью и искать новую подругу. Это было еще то занятие — оно требовало большое количество времени. Почему-то дамы, с которыми я договаривался о встрече, опаздывали, или вообще не приходили на свидание. А может, и приходили, но разглядывали меня издали и не подходили — однозначно на этот вопрос мне нельзя было ответить. Но на такие встречи я обычно ехал с другого конца города, и когда очередная встреча не состоялась, мне было жалко времени, которое я потратил, чтобы приехать вовремя.
В конце концов, нашел себе подругу, но как только я вспоминаю, каких мне это трудов и времени мне стоило, каждый раз вздрагиваю.
В этот период у меня началась эпопея с часами: я постоянно натыкался наброшенные настенные часы, будильники, наручные часы, электронные часики, которые были совмещены с радиоприемниками. Мне не попадались только башенные часы и напольные, — они были большие по размеру и слишком тяжелые, чтобы ими разбрасываться. Я не знаю, в чем была причина столь пристального ко мне времени, — оно, казалось, говорило мне этим постоянным нахождением часов, что мне надо беречь свое время и не заниматься пустым времяпровождением.
Я находил часы на улице, когда шел на работу, или по делам, в лесу, где я собирал чернику или грибы, на пляже, и в совсем неожиданных местах. Мне не приходило в голову посчитать, сколько я нашел часов — можно было сбиться со счету, — по моему, несколько десятков. Я привык слушать тиканье часов и видеть постоянно движение их стрелок. Если не видел в комнате часов, то мне казалось, что время идет слишком быстро, и я ничего не успеваю сделать.
Поэтому часы у меня всегда перед глазами, — они стоят в каждой комнате и тикают, напоминая мне, что секунды идут, незаметно превращаются в минуты, потом в часы и незаметно, но неумолимо и незаметно проходят дни, недели, месяцы и года. И вот уже я старый дед, весь седой, и мне приходиться каждый день вспоминать в своих рассказах, какой я был совсем недавно, — вчера, на той неделе, или несколько лет назад, — молодой, здоровый и счастливый.
Вчера в гости ко мне пришел два утопленника: будильник, которого утопили рабочие, когда он своим трезвоном ранним утром в моей палатке поднял на ноги всю округу, и ручные электронные часы, которые я купил на первом курсе института. Они были тяжелые, и когда я снял брюки на плоту, выскользнули из кармана, проскочили между бревнами и утонули в реке, по которой мы плыли. Река была глубокая, с многочисленными стволами деревьев на дне, и достать их было невозможно. Мне их жалко до сих пор, — они были удобными и никогда меня не подводили.
Они уселись рядом, напротив меня, и безо всяких обиняков предложили прожить жизнь еще раз, — в награду за то, что я всегда ценил время. Я недоуменно у них спросил, — «что, у меня уже времени?», имея в виду, что пожил достаточно, и мне хватит, надо собираться в дорогу — на тот свет. Но он сказал, что это предложение носит скорее рекламный характер, и мне не надо воспринимать его так буквально.
Рекламные ролики, которых я насмотрелся по телевизору, мне надоели хуже горькой редьки, и когда я устал с ними бороться, то просто выключал телевизор, или ставил в DVD-проигрыватель диск с каким-то фильмом. Как-то я взял в библиотеке видеокассету, на которой были записаны рекламные ролики американского телевидения, и наслаждался американской рекламой — она отличалась от нашей, отечественной, как небо и земля. Но реклама есть реклама — она никогда никакого ко мне непосредственного отношения не имела. До сегодняшнего вечера.
Это рекламное предложения моих часов меня озадачило. Что значить прожить еще одну жизнь? Иногда мне кажется, что я устал от этой, но на следующий день, когда у меня снова было хорошее настроение, я прогонял такие мысли и вновь, с удовольствием занимался делами, которые вчера на меня наводили тоску и усталость.
Мне надо подумать, подумал я и проснулся. Было шесть утра, в окошко светило радостное теплое солнышко. На стенке, рядом с окном висели мои любимые часы — они немного спешили, но это мне даже нравилось. Надо было вставать, умываться и готовить завтрак. На это у меня всегда было время.
