Хотя я и работал давно в геологии, но охотой никогда раньше не занимался — в детстве я ходил на рыбалку, и иногда ловил рыбу в командировках, но там было всегда очень много работы, и на рыбалку у меня не находилось времени. А когда я жил в родительском доме, то часто ходил с удочкой на пруд, — с отцом, или с братом. Ни мой отец, ни брат не были охотниками, — и я тоже им не стал. А рыбу, хоть иногда и ловил, практически не ел из-за ее мелких костей, — разве что иногда поем вяленого леща с пивом.
Родительский дом находился в ста метрах от леса, и я в нем часто бывал — ходил летом за грибами или за ягодами, а когда наступала зима, ходил на лыжные прогулки. В нем раньше были звери и птицы — лисы, зайцы, волки, лоси, белки, совы и бурундуки, — это те лесные обитатели, которые я сам видел. Лось как-то раз зашел прямо в наш поселок, на соседнюю улицу, — наверное, хотел узнать, как живет его дальняя родня — коровы и быки, но все животные были в лесу, в стаде, которое пас Влахин отец.
Напротив нашего дома жил охотник — дядя Коля. Он был водителем, а в свободное время ходил на охоту с двумя своими лайками, — Амуром и Найдой. Не знаю, на кого он охотился летом или осенью, но точно знаю, что зимой он ходил на медведя, и его лайки были приучены к медвежьей охоте. У него был сын, Сергей, почти мой ровесник, и как-то он взял у отца ружье и мы с ним прогулялись по нашему лесу. Но ничего в лесу не встретили, даже белок, и так и ни разу не выстрелили, — все лесные жители передали друг другу, что им грозит опасность, и все попрятались.
Другой мой приятель, геофизик, работал со мной в одной геофизической партии, а когда я перешел в другую экспедицию и меня назначили начальником отряда, я позвал его с собой. Все равно ему ничего не светило в геофизической партии, — самолеты с геофизической аппаратурой не летали, заказов на аэрогеофизическую съемку не было, и он с удовольствием согласился.
С собой на работу, которая предстояла на Северном Урале, он взял с собой ружье и свою лайку по имени Барс. Мы приехали в небольшую деревню под городом Ивделем целой колонной машин, — нам надо было отыскать месторождение цветных мраморизованных известняков для строительства метро в Екатеринбурге. Я был начальником отряда и геологом, а Дима устроился геологом описывать керн буровых скважин. Нас было много — бригада геофизиков, две буровых установки, горнорабочие, водители и геологи. Разместиться в палатках нам было неудобно — на берегу единственной реки не было полян, вокруг была глухая тайга, без дорог, с многочисленными болотами.
Но нам повезло — деревня находилась в нескольких километрах от нашего участка, и в ней мы сняли большой дом, в который поместились все тридцать человек. Первые дни были для меня самые напряженными, — всем надо было дать фронт работ и организовать работу. Потом, дня через три, все вошло в колею, и каждый мой подчиненный получил себе игрушку, — хорошо оплачиваемую работу по своей специальности: — буровики бурили скважины, геофизики делали сьемку, горнорабочие копали шурфы и канавы, а геологи документировали горные выработки и документировали керн. Потянулись заполненные работой дни.
Недалеко от деревни было несколько небольших прудов, оставленные артелью, которая мыла золото. На них я часто видел уток, и как-то вечером мы с Димой отправились на охоту. Дима стрелял, а Барс плавал за добычей, и мы разнообразили наше меню утиным супом. Потом пошли грибы, и все перешли на грибную диету. Надо было еще попробовать поймать рыбу на реке, и мы с Димой и Барсом в один вечер пошли на рыбалку. Дима кроме спиннинга взял еще ружье, потому что в тайге было много медведей, а в реке водился таймень, которого было не так и просто вытащить. Обычно, если попадалась большая рыба, то проще было ее подстрелить, прямо в воде, а потом уже вытаскивать.
Был обычный теплый летний вечер. Мы шли по тайге втроем и отмахивались от назойливых комаров и мошки. Озабоченный Барс бегал то спереди, то сзади, — искал белок и бурундуков, прибегал иногда к нам с высунутым языком, очень довольный жизнью. Прибыв на потенциальное рыбное место, Дима прицепил блесну к спиннингу и кинул ее подальше. Никто из речных обитателей на этот кусок металла не покусился, и, бросив несколько раз, Дима сменил блесну и продолжал закидывать блесну. Мы двигались по узкой тропинке вдоль реки и кидали блесну то на середину, то к берегу, там были заросли травы и наверняка в засаде стояли большие щуки.
Скоро идти вдоль реки стало не очень удобно, — начались скалы, состоящие из известняка, и тропинка продолжалась прямо под скалами: у самой реки. В известняковых скалах были карстовые промоины, трещины и небольшие пещеры. Одна пещера меня заинтересовала, и я сунул в нее свой нос. Вход в нее был у самой воды, и чтобы мне посмотреть, что там находиться, мне пришлось встать на колени. Барс тотчас заинтересовался моим поведением, подбежал поближе, тоже засунул свой нос в пещеру, и у него сразу поднялась шерсть на загривке, и он зарычал. Подошел Дима, посмотрел на своего пса и сказал, что там кто-то, или что-то есть, иначе Барс не стал бы так волноваться из-за ерунды.
Я тут же высказал мнение, что там, вероятно находиться пещерный медведь, и отсыпается перед ночной охотой. Барс принял мое личное мнение за чистую монету и сразу же отошел от входа в пещеру, а Дима предложил мне это проверить. Мне самому было интересно, — в этом краю не было известно больших пещер, и если бы я доказал обратное, то спелеологи бы ринулись изучать новую пещеру, которую бы назвали моим именем.
Лаз в пещеру был узким и тесным, но дальше можно было идти в полный рост, и я об этом сказал моим друзьям. Первый полез Барс, а за ним Дима, с ружьем. Мы объявили охоту на пещерных медведей открытой, и пошли по тоннелю. Темно не было, — свет в тоннель проникал через многочисленные карстовые промоины в потолке. Сталактитов
