Кирилл Шарапов - Гагарин

Маленькая ферма, на далекой, богом забытой луне. У нее нет названия, только цифры кода 123/67, конечная остановка во вселенной, дальше пустой космос.

Арсений вышел на улицу и потянулся, утренняя прохлада приятно освежала, яркое красное солнце еще только поднималось над горизонтом, но в загоне уже орала скотина. В ангаре, покрытом ржавчиной, тарахтел старенький автоматический плуг, отцу все-таки удалось его починить, не зря, значит, он отдал старьевщику большие деньги за прерыватель.

Еще минут десять, и мать позовет завтракать, за столом соберутся все двадцать человек и члены семьи и батраки, отец никогда не делал различий здесь были равны все.

Два старших брата Арсения покинули дом год назад, Красному поясу постоянно требовались бойцы. Теперь из семьи здесь остались только отец и мать, ну и сам Арсений, которому через пару дней должно было исполнится восемнадцать. Парень прислушался, автоплуг замолк.

— Чего застыл? — окрикнул его отец, стоящий в дверях ангара.

Арсений быстро повернулся и посмотрел на крикуна, отец всегда напоминал ему викинга из сказаний древних скандинавов плотный, коренастый и очень строгий.

— Давай сюда, я наконец-то починил эту колымагу, и Стаса прихвати, нужно вытащить ее из ангара.

— Иду, — крикнул Арсений и, повернувшись к дому, позвал, — Стас, батя зовет, просит помочь плуг из ангара вытащить.

— Сейчас, — раздался в ответ хриплый, механически исковерканный, голос, и на крыльцо вышел здоровяк в старом военном комбинезоне. На шее у него был ошейник с маленьким динамиком. — Иван его все-таки починил? — поинтересовался старший, по первому времени парень пугался механической, слегка дребезжащей, речи помощника отца. Тот был солдатом и воевал за Красный пояс, луч лазера, попавший в шею, навсегда лишил его возможности говорить, поэтому Стас и носил ошейник, на который движение челюстей передавали импульсы, а электроника трансформировала их в речь.

Арсений кивнул.

— Тогда пошли, — продребезжал старший, — если эта штука не сломается, то сегодня мы распашем половину поля.

Отец берег топливо, поэтому на поле автоплуг пришлось тащить на руках, втроем уложились до завтрака.

— Ящеры ночью к стенам подошли, — вытерев пот, сообщил отцу Стас. — Тим двоих застрелил, точно в лоб попал, шкуры целы, можно выгодно продать.

— Я всегда знал, что покупка Тима окупится, — вылезая из кабины, отозвался Иван.

Отец не признавал рабства, Тим был рабом, пленным солдатом звездного квадрата, в первый же день отец дал ему волю, пообещав отпустить, когда тот отобьет деньги, потраченные на его покупку. Иван был добр к батракам, и те платили ему той же монетой, с остальных ферм маленькой луны рабы бежали постоянно, а с фермы отца ни разу.

— Мать за стол зовет, — поправив в ухе передатчик, произнес Иван, — давайте поторопимся, сегодня будет насыщенный день нужно хорошо подкрепиться, — и первым зашагал в сторону дома.

Во дворе, возле крана, столпились батраки, они обливались холодной водой, отфыркивались. Арсений, Стас и отец подошли к крану и вымыли руки, испачканные в масле. После чего направились в дом, оттуда по всему двору разносился запах каши.

— Тим, — тронув парня за плечо, произнес Иван, — ты молодец, если так и будешь продолжать, сможешь быстро отработать долг.

— Да, сэр, — блеснув белыми зубами и вытянувшись по стойке смирно, отчеканил космопех. За три недели, что он находился на ферме, «звездун» выучил сотню слов на русском, половина из которых были матерные. Вообще паренек ругался уже не хуже русских, он был туповат, но исполнительным и хорошим стрелком, отец смог оценить его стрельбу в первый же день, когда транспорт атаковали мародеры. Первая же пуля нападавших убила Игната, старого батрака, который работал на ферме больше двадцати лет, и бывший космопех, подхватив винтовку, сделанную еще сотню лет назад, убил троих. Вообще на луне предпочитали старое оружие, лазерные винтовки и пистолеты стоили дорого, а древние на пороховом принципе убивали ни чуть не хуже и стоили копейки. Конечно, из них не пробить силовую броню, но мародеры ее не имели, чаще всего это были беглые рабы, нашедшие приют далеко в горах, они часто нападали, жгли посевы, подрывали поливные машины, грабили торговцев. Но на фермы не лезли, за крепкими стенами жили крепкие люди, которые могли за себя постоять.

— Пошли есть, — позвал батраков Иван.

Гомонящая толпа мужчин сдвинулась с места и потекла в сторону дома. Вскоре все расселись за столом, и три служанки стали накладывать в тарелки вкусную горячую кашу. Арсений сидел справа от отца, слева место пустовало, мать подгоняла служанок, которые иногда забывали свои обязанности и начинали флиртовать с батраками.

— Маша, — позвал отец, — садись за стол, они без тебя управятся.

Слегка полноватая женщина хозяйским взглядом окинула накрытый стол и удовлетворенно кивнув, опустилась рядом с мужем.

За столом начались разговоры, сезон посева был в разгаре, обсуждалась погода, налеты банд мародеров, новости, полученные по коммуникатору. Арсений, который слышал почти одно и тоже каждый день, откровенно скучал. Ему, прожившему на ферме всю свою жизнь было тесно на этой маленькой луне, хотелось увидеть мир, хотелось улететь отсюда на звездном корабле, и меньше всего хотелось торчать здесь. Пару дней назад он заикнулся о том, чтобы поступить на службу Красному поясу, но отец, буркнув — «нет», развернулся и ушел, показывая, что разговор закончен. Война, которая длилась уже почти пять лет, постоянно требовала крови, мальчишки уходили на службу, гибли, на их место вставали другие. Официальные цифры погибших солдат и мирного населения давно превысили цифру в двадцать миллионов и это только у Красного пояса. Новый-Сталинград был превращен трехдневной бомбардировкой в кусок шлака. Целая планета в шесть миллионов жителей, звездный квадрат не пощадил никого.

Отец был рад, что безымянная луна находилась на задворках Красного пояса в семидесяти миллионах километров от линии фронта, скучная периферия, далекая и никому не нужная, два десятка ферм, несколько шахт в горах, центральный город, в котором жило около ста тысяч человек, ничего интересного ни для пояса, ни для квадрата.

Арсений быстро расправился со свой порцией и протянул руку к чашке с чаем, когда поверхность жидкости дрогнула. Он замер, предчувствие беды холодком пробежалось вдоль позвоночника. Именно в этот момент откуда-то сверху раздался постепенно нарастающий гул, опустевшие металлические миски задребезжали, подпрыгивая на трясущемся столе, чай из кружек расплескался, люди зажимали уши.