Джон Стиц - Число погибших

Чтобы успокоиться, я сделал пару глубоких вдохов, но это не помогло. Тогда я примерился и хорошенько врезал ладонью по крышке своего стола. Никакого эффекта.

Сообщение по-прежнему маячило на дисплее, и я готов был взорваться.

Не зная, что еще предпринять, я встал и подошел к окну. Далеко за городом ветер вздымал над равнинами тучи кроваво-красной пыли, и казалось, что гора Олимп парит в воздухе.

Проще всего, конечно, вообще выкинуть из головы это дурацкое сообщение, но я должен знать больше. Я должен знать, почему.

— Интерком! — не поворачивая головы, сказал я столу.

— Жду приказаний, — ответил стол.

— Ахмед? — спросил я.

— Да, сэр, — откликнулся стол голосом моего секретаря.

— Этот парень еще в приемной?

— Да, сэр.

— Будь добр, впусти его.

Ахмед секунду помедлил.

— Слушаюсь, сэр. — Если он и был удивлен тем, что каких-нибудь пять минут назад я наотрез отказался принять этого человека, то воспринял мой каприз С обычной своей невозмутимостью.

Я выключил интерком и в ожидании посетителя снова уставился в окно. Уже темнело, и в стекле отчетливо отражался весь мой кабинет — вплоть до лежащей у дисплея позавчерашней газеты. Заголовок, правда, читался вверх ногами, но я и без того хорошо знал, что там написано:

«КОЛИЧЕСТВО ЖЕРТВ ПОСЛЕДНЕЙ АВИАКАТАСТРОФЫ УВЕЛИЧИЛОСЬ ДО СЕМИ».

Вежливо постучавшись, в кабинет вошел мужчина, ростом чуть ниже меня, с коротко стриженными темными волосами и аккуратными усиками. Его обветренное лицо ясно говорило, что он не домосед. Через руку у него было перекинуто черное пальто. Войдя, мужчина осторожно прикрыл за собой дверь.

— А ведь я вас знаю! — непроизвольно вырвалось у меня. — Фримен, если не ошибаюсь?

— Сержант-детектив Анжелло Фримен, — подтвердил гость. — У вас хорошая память, мистер Кеттеринг.

Я жестом предложил ему садиться.

У сержанта было чрезвычайно серьезное выражение лица — впрочем, как и у меня. Бросив на меня косой взгляд, он уселся в кресло и, вытащив из внутреннего кармана пластиковую карточку, положил ее на стол, предварительно прижав к ней большой палец.

— Это на случай, если у вас еще остались сомнения. Вы же знаете, какими возможностями располагают сейчас всякие самозванцы.

Я понимающе кивнул и потянулся за карточкой. Отпечаток большого пальца вспыхнул голубым светом и медленно исчез у меня на глазах. Посетитель, судя по всему, был действительно тем, за кого себя выдавал. Фотография тоже весьма смахивала на оригинал, а я знал, как трудно подделать такие фото.

— Не объясните ли, зачем вам, представителю закона, понадобилось посылать мне подобное сообщение? — спросил я с максимальной вежливостью.

— Мне нужно было увидеться с вами наверняка. Утром, после похорон, ваш секретарь сказал, что вас нет. Я предположил, что сумею застать вас дома, но, как видите, ошибся. Никак не думал, что вы вернетесь на работу.

— Прошу прощения, — сухо ответил я. — Вряд ли от меня сейчас много пользы, но все-таки это лучше, чем сидеть дома.

— Я очень сожалению о том, что случилось с вашим братом, мистер Кеттеринг.

Почувствовав внезапное раздражение, я опять отошел к окну.

— Довольно лицемерить! Ведь вы, вероятно, даже не знали его. И вдруг присылаете эту странную записку: «Хотите ли вы, чтобы смерть вашего брата осталась безнаказанной?» Мало того что вы не подписались. Вы даже не сказали моему секретарю, кто вы такой. Прежде чем продолжить разговор, я хочу получить объяснение этим фактам.

Детектив Фримен скользнул по мне оценивающим взглядом и тут же вновь уставился на стол. Однако он вряд ли чувствовал себя виноватым — просто когда мы встречались несколько лет назад и совсем по другому поводу, у Фримена были большие неприятности.

— Действительно, — наконец сказал он. — Я не знал вашего брата. И вы вправе требовать у меня объяснений. А когда вы получите их, я уйду. И прошу извинить, что так бестактно явился к вам в день похорон. Но может быть, тому имелись веские основания? Выслушайте меня, Кеттеринг.

Его отражение в стекле сделало приглашающий жест в сторону моего кресла. Обернувшись, я внезапно понял, что он сам чувствует себя неловко и старается сделать хорошую мину при плохой игре. Смягчившись, я уселся в кресло. Мне даже стало интересно.

— Начинайте.

Фримен задумчиво потеребил усы:

— Видите ли, я так и не успел побеседовать с вашим братом, хотя надеялся, что он поправится и я смогу задать ему несколько вопросов об этом инциденте.

— Я тоже надеялся на то, что он поправится, с горечью сказал я. Но я ошибался. После катастрофы Сэм не прожил и дня, и я никак не мог смириться с этим фактом. Я беспокоился за брата с самого детства. Сэм был на два года моложе и всегда отличался безрассудством. Когда мне позвонили и сообщили, что мой брат в числе пострадавших, я, грешным делом, подумал, что это какая-нибудь очередная его выходка. И почувствовал себя виноватым, когда выяснилось, что Сэм совершенно ни при чем.

Фримен на мгновение встретился со мной глазами и тут же вновь отвел взгляд.

— Я вовсе не хочу бередить ваши раны. Просто дело в том, что я не уверен в случайности этой катастрофы. — Он поднял руку, предупреждая возможные возражения. — Прежде чем вы составите об этом свое мнение, позвольте мне ознакомить вас с некоторыми фактами.

— Черт побери? — я все еще сердился, но уже был заинтригован. — Вы утверждаете, что кто-то подстроил катастрофу, да при этом еще хотите, чтобы я молчал?

— Пожалуйста, мистер Кеттеринг. Просто выслушайте меня.

Я беспокойно поерзал в кресле, но все-таки заткнулся.

— Благодарю вас, — сказал Фримен. — А теперь ответьте мне, Кеттеринг, вы видели репортаж о катастрофе?

Я кивнул, на мгновение потеряв дар речи. Я многое бы отдал, чтобы не видеть его, но выключить телевизор оказалось выше моих сил. В ту минуту любой мог бы подойти и стукнуть меня по башке и я бы не оказал ни малейшего сопротивления, настолько я был потрясен и ошарашен. Камеры поймали самолет в момент удара о взлетно-посадочную полосу. Из хвостовой части вырвался сноп темно-красного пламени, но тут самолет закрутило, и только это помешало огню охватить весь фюзеляж. Зрелище было ужасное, и даже сейчас меня всего передернуло.

— Чью программу вы смотрели?

— Что? — Я, по-видимому, плохо соображал.

— Я спросил, какую программу вы смотрели. Это важно.