Айзек Азимов - Человек, создавший XXI век

Перед вами вымышленная биография одного гения, титана масштаба Леонардо да Винчи или Галилео Галилея.

Для каждого из нас нынешний день является совершенно особым и он останется таким, где б мы с вами ни находились — в одном из госпиталей Канады, в Луна-Сити кратера Алфонсуса или в Музее изящных искусств, впервые распахнувшим сегодня свои двери. Для посетителя любого из этих мест настоящий день имеет исключительно важное значение. Ибо сегодня — двадцать первое октября две тысячи шестьдесят пятого года и ровно сто лет назад на свет появился Ричард Энтони Хартнетт.

Произошло это событие в городке Леония штата Нью-Джерси. Как отличался мир прежних времен от нынешнего, трудно представить. Разница между ними столь разительна, что мы даже понятия не имеем, каково приходилось детям, выросшим в двадцатом веке. Люди, жившие в тысяча девятьсот шестьдесят пятом году, были разобщены на враждующие племена, многие из них не ладили даже со своими соседями. К тому времени уже изобрели атомную бомбу, и над миром нависла угроза войны, в ходе которой мощность атомной энергии могла послужить для тотального разрушения.

Но разумеется, уже тогда стали нарождаться и некоторые обнадеживающие явления. Организация Объединенных Наций, предшественница Всемирного Правительства, не обладала значительной властью, но уже существовала. Люди стояли на пороге космоса, готовились совершить прыжок на Луну, и скоро многим из них стало очевидным, что только объединенными усилиями всего человечества есть шанс достигнуть все эти великие цели. А значит, необходимо проявить мудрость и объединить все нации в одну для сотрудничества в деле освоения космоса.

Действительно, когда мы читаем написанные сто лет назад строки, то видим, что уровень научного прогресса, достигнутого к тому времени, вселял в современников чувство огромного удовлетворения. Людям казалось, будто они достигли невообразимо многого, сотворили почти чудеса. Они научились использовать атомную энергию, вывели на околоземную орбиту космические корабли, работали над созданием сложных компьютеров и чудотворных лекарств.

Но злокачественные и сердечные заболевания убивали миллионы землян. Едва ли не половина населения земного шара голодала. Морские воды и атмосфера были загрязнены, океанские глубины оставались почти не исследованными. Такие явления, как душевные болезни или изменения погоды, оставались загадкой.

Социальной динамики, науки о том, как людям следует жить в условиях вечного мира, еще не существовало.

Но человечеству сложно осознавать беспредельность будущего, особенно когда оно начинает понимать, как много достигнуто в прошлом. В автобиографической книге «Двадцатый век принадлежал мне» Ричард Хартнетт описывает эти чувства.

На дворе стоит тысяча девятьсот восьмидесятый год, мальчику только что исполнилось пятнадцать, он посещает старшие классы школы. Совместная советско-американская экспедиция, целью которой стало основание первого поселения на Луне, только что прилунилась в кратере Алфонсуса. Послушайте, как пишет об этом сам Хартнетт:

«Для всего мира настал счастливый день. В школе отменим занятия, чтобы все мы могли принять участие в празднике. Люди говорили, что холодной войне пришел конец, что будет создано мировое правительство и что совсем скоро мы отправимся на Марс. Они оказались правы, мечты исполнившись.

Я же, помню, испытывал противоречивые чувства. Все шло хорошо, на мой взгляд даже слишком. Что же останется на мою долю? Мне всего пятнадцать, а Луна уже покорена, на Земле нет белых пятен, человечество добралось до самых глубоких подводных впадин. Даже мантия Земли пробурена в трех различных местах на глубину десяти миль. Без меня покорят Марс, без меня мировое правительство станет управлять Землей. Что же придется на долю моего поколения?

Всеобщее празднование показалось мне грустным, и я отправился домой. В ту ночь я решил, что мне предстоит скучное, бесцветное существование. И даже не был уверен в том, что хочу жить».

К счастью для нас, этому юноше предстояла долгая жизнь. Может, двадцатый век, как он объявил в своей книге, и принадлежал ему, но именно Ричард Хартнетт скорее, чем кто-либо другой, покончил с его стереотипами. Если существовал некто, о котором можно сказать, что он создал двадцать первый век, то этот человек звался Ричард Хартнетт. Конечно, в далеком тысяча девятьсот восьмидесятом году такая мысль никому не могла прийти в голову. Существуют люди, которые несут печать гениальности с детства, но есть и другие, из тех, кто поздно добивается признания. К числу последних принадлежал и Хартнетт.

Юношей он питал острый интерес ко многим проблемам. Нам всем хорошо известна, например, история о том, как он самостоятельно построил двигатель внутреннего сгорания и целыми неделями гонял по городу на собранном собственными руками мотороллере до тех пор, пока ему не запретили на том основании, что по молодости лет он не имеет водительских прав. Было и несколько других инцидентов, но в целом юность его прошла без заметных событий, школу юноша окончил в числе не самых успешных выпускников, отдавая предпочтение занятиям легкой атлетикой, а не физикой.

В более поздние годы преподаватель физики в высшей школе так говорил о нем: «У меня оставалось чувство, что в этом молодом человеке дремлют какие-то силы, но пробудить их мне не удалось».

Это удалось, по воспоминаниям самого Р. Хартнетта, университетскому микрокомпьютеру, встреча с которым произошла, когда молодой человек обучался на младшем курсе Колумбийского университета, в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году. Колумбийский микрокомпьютер был первым, в нем в качестве коммутационного устройства были использованы псевдоячейки, и, следовательно, он оказался первой настольной моделью, способной конкурировать с огромными вычислительными машинами, выпускавшимися в предыдущей четверти века. Впоследствии Хартнетт не мог точно припомнить, что именно привело его в лабораторию. Впечатление, произведенное компьютером, как он сказал, вытеснило у него из головы все несущественное.

Он попросил специалиста, работавшего с прибором, объяснить, чем сейчас занят микрокомпьютер, и получил ответ, что он проводит анализ экономических тенденций следующего года.

— Машина, должно быть, чертовски сообразительна по сравнению с нами, — заметил юноша.