— Куда там, — ответил оператор. — Всего лишь быстрее думает. Но о чем ей думать, она узнает от нас. Без наших приказаний она полная дура, не может сделать и шага.
В тот день Хартнетт не вернулся к обычным занятиям. В своей книге он вспоминает:
«Весь день я провел у себя в комнате. «От нас она узнает, о чем ей думать», — вспоминал я слова оператора. А откуда мы узнаем, о чем думать нам? У каждого из нас имеется в голове собственный компьютер, который мы называем мозгом. Никто не говорит, о чем надо думать, мы сами решаем этот вопрос. Но как это происходит?»
Так в юноше пробудился интерес к тому, что наполнило содержанием его последующую жизнь, интерес к деятельности человеческого мозга. Решение пришло мгновенно. Он бросился изучать математику, дисциплину, которая прежде едва ли привлекала его внимание. Став же старшекурсником, Ричард оставил изучение английской литературы, доминирующей среди его пристрастий, и выбрал курс, насыщенный лекциями по физике и математике, посещая кроме того лекции по нейроанатомии и нейрофизиологии.
Безусловно, Хартнетт был человеком нового типа, ибо в самом скором времени овладел наиболее сложными для понимания аспектами изучаемых предметов. Его захватил тот же всепоглощающий интерес, который десятью годами ранее заставил его собственноручно собрать мотороллер. Но теперь этот интерес был более устойчивым и привел к несравненно более блестящим результатам.
После окончания университета Ричард Хартнетт продолжал упорно заниматься, и к тысяча девятьсот восемьдесят седьмому году ушел с головой в работу на соискание ученой степени. Специалиста, который мог бы направлять его усилия, не нашлось, ибо ни один профессор тех лет не в состоянии был понять, над чем трудится этот молодой человек.
Теперь нам все, конечно, известно. Он бился над возможностью расшифровки электроэнцефалографической регистрации волн, создаваемых деятельностью мозга. Эти волны открыты в двадцатых годах двадцатого века, и с тех пор психологами предпринималось немало попыток интерпретировать их. Некоторых успехов удалось достичь, в частности, при изучении таких заболеваний, как эпилепсия, но суть этого явления оставалась неизвестной.
Р. Хартнетт с доскональной проницательностью проанализировал ситуацию и разработал направление и метод исследований, невообразимо сложных как по характеру, так и по исполнению. Но молодой ученый не намеревался выполнять необходимые расчеты вручную. Вместо этого он детально разработал программу, по которой колумбийский микрокомпьютер смог произвести все анализы самостоятельно, следуя подробнейшим инструкциям, составленным для него Хартнеттом.
«Мысленно я уже решил — именно мне предстоит отдавать приказы компьютеру».
Для себя же он отвел роль подопытного объекта. В двадцати пяти местах к его голове присоединили электроды, а снятые электроэнцефалограммы поступали прямо на компьютер. И вместо нерегулярных кривых с флуктуирующими величинами напряжения микрокомпьютер выдал точнейшее математическое описание пятидесяти трех компонентов полной диаграммы деятельности различных участков мозга. Впервые человек смог подробно изучить работу мозга, исследовать реакции каждого его участка в отдельности.
Научный труд Хартнетта, включавший полученные результаты, явился самым сенсационным открытием за целое столетие, прошедшее после опубликования докторской диссертации Марии Кюри, где она описывала выделение радия.
Нельзя переоценить важность его открытия. Впервые умственные расстройства были описаны как дисфункции того или другого участка мозга, и описание это приводилось в корректных математических терминах. Предрасположенность к подобным заболеваниям теперь могла выявляться с раннего детства, а методы излечения разработаны с высочайшей точностью. Психиатрия становилась наукой в полном смысле слова.
Но широкие горизонты раскрывались не только перед медициной. Специалисты, изучавшие языки, а также формы и методы общения людей, получили возможность проводить исследования с учетом мозговой деятельности. Переводы текстов с одного языка на другой обрели беспрецедентную точность. Неизмеримые преимущества открылись перед дипломатией, литературой, торговлей. Использование метода «анализ Хартнетта» в залах суда не только положило конец попыткам обмана органов правосудия, но и выявило искренние заблуждения или непонимание реальных событий отдельными людьми. Отправление правосудия потеряло свойственную ему подчас неопределенность.
Можно найти возражения утверждениям, будто деятельность Всемирного Правительства оказалась успешной только потому, что люди наконец научились понимать друг друга. Утверждениям, что изучение деятельности мозга привело к созданию социальной динамики, как и тому, что этот раздел науки стал условием существования здорового общества, а братство всех людей земли — не только прекрасной мечтой.
В тысяча девятьсот девяносто третьем году Ричард Хартнетт был награжден Нобелевской премией в области медицины и психологии, но к тому времени сфера собственных интересов ученого резко изменилась. В период с восемьдесят седьмого по девяностый год этот человек в буквальном смысле слова становится художником. Занимаясь проблемой световых излучений, он приходит к выводу, что, как известно, большую часть информации мозг получает с помощью зрения, значит, влияние на деятельность мозга возможно, а исходить оно должно из нервного центра зрительной системы.
Им была создана оптическая установка, фокусировавшая свет различных по длине волн, то есть разных цветов, таким образом, что получалась иллюзорная трехмерная структура, цвет и форма которой могли произвольно изменяться.
Хартнетт, бывало, говорил: «...мой интерес к световым излучениям так велик, что временами я забываю о цели этих исследований». Неудивительно, что из этого интереса родился такой важный жанр искусства, как светоскульптура. За истекшую с тех пор половину века миру подарены замечательные шедевры, принадлежащие этой форме изобразительного искусства, но цветные фильмы, запечатлевшие ранние опыты самого Ричарда Хартнетта, показывают, каким усердным тружеником в развитии жанра светоскульптуры явился он сам еще на раннем этапе.
Но главная цель трудов была иной, автор преследовал медицинские, терапевтические цели. Опять он ставил эксперименты над собой, теперь его целью стала попытка уловить изменения, происходящие в его собственном мозгу при воздействии на зрительные нервы фигур разных цветов и форм. Затем Хартнетт, в то время он работал в качестве адъюнкт-профессора в Калифорнийском университете, продолжил опыты на своих коллегах.
