Игорь Дубов
Распоротый
Фантастический роман
Слушайте, ребята. Я устал. У меня в костях вода. Дайте мне умереть спокойно.
Р. Киплинг
Как я оказался у Фигурного моста, сказать трудно. Так получилось, что я обнаружил себя уже на берегу Я сидел, обхватив колени руками, и отстраненно смотрел, как мерцают световые пятна на матово-черной поверхности реки. Небо, как обычно, было тяжелое, в низких тучах, но на мосту ярко сияли фигуры драконов Нави и Яви, отчетливо отражающиеся в воде как раз напротив меня
Пахло сыростью, гнилью, но зябко мне, как обычно возле воды, не было Скорее даже наоборот. Щеки мои горели, словно я втер себе приличную порцию айи, и на лбу и шее выступил пот. Только я знал, что все это не от айи и не от жары, а от той нервной лихорадки, которая постоянно съедала меня по вечерам, выгоняя на улицу в бессмысленных попытках убежать от самого себя.
Чуть ниже по течению, там, где река впадала в море, располагался порт, откуда доносились деловитая перебранка мегафонов, свистки буксиров и низкий рев сирен покидающих порт пассажирских судов. Весь довоенный порядок был сломан, и сообщение оставалось пока еще нерегулярным, однако в порту лихорадочно и оживленно суетились сотни, а может быть, тысячи людей, тогда как здесь, в каких-нибудь двух километрах от хорошо освещенного залива, царили мрак, одиночество да еще, пожалуй что, тишина.
Впрочем, одиночество, как выяснилось, было скорее кажущимся, поскольку всего через несколько минут после того, как я осознал себя выплывшим из прострации, из-под моста послышалось легкое, деликатное покашливание. Я скосил глаза и увидел темный, едва просматривающийся в тени главного пролета силуэт.
Первым моим побуждением было как можно быстрее слинять. Драться я сейчас был просто не в состоянии, а отдавать деньги без драки было стыдно. Однако та непонятная потерянность, которая несколько часов кружила меня по городу, до сих пор ядовитой отравой плескалась в жилах, и я остался сидеть, вяло соображая, чем грозит мне эта встреча.
- Скучаешь? - спросил силуэт грубоватым, с отчетливой хрипотцой голосом и, скрипя галькой, двинулся ко мне из темноты.
Сосредоточившись, я рассмотрел в призрачном свете сияющих на мосту фигур крепкого, невысокого мужчину с крупными чертами лица, большим носом и полными, чернеющими в полутьме губами. На нем были тонкие гзитовые шаровары и светлая майка с драконами на груди и спине. С виду он не казался бездомным бродягой, но и на полноценного члена общества тоже никак не тянул. Я понял, что бояться его не стоит. Что-то в нем было неубедительное, только я никак не мог понять что.
- Ну, в общем... - неопределенно отозвался я.
Разговаривать мне с ним не хотелось. В эти вечерние часы нелепость и непоправимость происшедшего ощущались гораздо сильнее, чем днем, подходила и становилась за плечом Марта, и поэтому трудно было отвечать связно.
- Ты, братка, только не вздумай топиться, - продолжал мужчина, придвигаясь еще ближе. - Выпей-ка скруша, сразу полегчает, я тебе правду говорю.
Только теперь я разглядел зажатую у него в руке многоразовую армейскую фляжку с завинчивающейся крышкой.
- Спасибо, - сказал я. - Сейчас не хочу.
- Как знаешь, - миролюбиво отозвался мужчина, снимая крышку. - Дракон свидетель, я не настаиваю. - Он сделал глоток и звучно рыгнул. - Я вот когда с войны вернулся, - сказал он, - много вливал. Теперь ничего. Привык.
- Привыкнуть не сложно, - заметил я, - терпеть труднее.
Сам не знаю, почему у меня это вырвалось, но мужчина обрадовался.
- Вот-вот, - поддержал он. - Лучше налиться, только б не видеть. Подруге говорю: не буду я вместе с ними сходить с ума, так весело было, я два раза короля брал. А она мне, представляешь: мы должны восстановить разрушенную страну. Я, говорит, через неделю еду в деревню. В деревню! Кому она там нужна? С кривушами, что ли, трахаться?
- У каждого свой дракон, - неопределенно заметил я, надеясь, что он отстанет.
Только сейчас, когда он сказал про короля, я понял, с кем сижу рядом. Это был карнавальный клоун - последний осколок довоенной жизни, матрос, запертый в трюме тонущего корабля.
- Плохо тебе, - продолжал он. - Не ври старому, я все вижу. И мне плохо. А им хорошо! Бывает так, что всем хорошо, а одному плохо?
Я закрыл глаза и почувствовал, как обмерло разом сердце, словно грудь изнутри окатили ледяной водой.
... Когда я уходил вечером, Оклахома уже привел двух или трех девчонок, и в Озерном зале у них вовсю шло веселье.
- Эй, рулевой! - крикнул он, заслышав, видно, мои шаги. - Куда бежишь, иди к нам! Мы тебе тут все неполадки поправим. Если, конечно, - тут он радостно заржал, - главный орган в порядке...
- Нет, - сказал я, - не бывает. Когда всем хорошо, и тебе должно быть хорошо.
Клоун внимательно вгляделся в мое лицо, насколько позволяла темнота.
- Слушай, - сказал он. - Пойдем посидим немного, Я знаю рядом местечко.
Я покачал головой. Сегодня был День Поминовения, первый с того дня, как погиб "Трезубец". И хоть я понимал, что мне будет паршиво, следовало отдать долг.
- Это недалеко, - продолжал настаивать клоун. - Всего два квартала. Поможешь мне заодно.
Я вдруг представил себе жуткую тишину гостиницы, медленно оплывающие в тоскливом полумраке свечи и безнадежный, нескончаемый диалог с Мартой. Это было совершенно невыносимо, и я почувствовал страх.
- А что надо делать? - спросил я колеблясь. - Я, понимаешь, недавно из госпиталя.
- Нет, нет! - воскликнул клоун. - Ты не думай. Ничего такого, один разговор. Ты только рядом постоишь.
- Ну ладно, - наконец согласился я. - Только не беги быстро.
Мы встали, клоун подтянул штаны и грузно полез по откосу.
- Воевал? - спросил он, когда мы выбрались наверх.
- Как все, - ответил я, не желая вдаваться в подробности.
Тошно было. Я шагал по слабо освещенной улице, увязая в теплом и влажном воздухе, безуспешно пытаясь вглядеться в тени, мелькающие за матовым напылением окон. Я плохо знал этот район. До войны тут жила всякая рвань, обычно промышлявшая случайными заработками. С наступлением сумерек ходить здесь не рекомендовалось, особенно если ты был хорошо одет. Прилетая сюда отдыхать, мы старались искать развлечения более безопасного свойства. Однако теперь улочки были пусты. Видимо, многие не вернулись с войны, а те, кто вернулся, скорее всего пристроились к делу.
- Сейчас чем занимаешься? - снова потянулся с вопросом клоун. - Торгуешь?
После того как, выброшенный из жизни, я забился, лишившись смысла существования, в первую же попавшуюся нору, мне никто еще не задавал подобного вопроса.
- Владелец гостиницы, - растерянно отозвался я. - Напротив парка. Будешь рядом, заходи.
