Евстафий Бернет
Черный Гость
Сильный стук в дверь прихожей заставил Ивана Ивановича Росникова болезненно вздрогнуть. Не мудрено: поздняя пора ночи, размышления в тиши и одиночестве, несколько чашек крепкого чая, опорожненные им одна за другою в продолжение вечера, чад от сигар, которых он превратил в дым и пепел целую дюжину, — повергли его в какое-то неестественное, напряженное, раздражительное состояние. Жилы на висках его бились, сердце мучительно трепетало, а воображение было настроено к восприятию чего-то неожиданного и странного.
Иван Иванович хотел было кликнуть своего слугу, чтоб приказать ему справиться о причине стука, но слуга его, Герасим, так громко храпел в кухне, что не подавал никакой надежды на возможность скорого пробуждения. Подумав немного, Росников решился идти в переднюю сам.
— Кто там? — спросил он нетвердым голосом, положив руку на железный крючок, замыкающий дверь. Ответа не было.
Он намеревался уже воротиться в свой кабинет, полагая, что ему почудился стук, как над самою его головою раздался такой пронзительный, настойчивый звон колокольчика, что Иван Иванович вздрогнул сильнее прежнего, торопливо сбросил крюк и отворил дверь в сени: прежде нежели успел он оглянуться, скользнуло оттуда, вместе с морозным ветром, что-то высокое я черное, шаркнуло по темной гостиной и скрылось в кабинете.
Захлопнув наскоро дверь, Иван Иванович бросился опрометью вслед за странным явлением. В кабинете, в облаках табачного дыма, на одном из кресел расположился уже капуцин в черной маске. Хотя бесчисленные складки плотного, блистающего атласа и висели на широких и сухих плечах его, словно кардинальская мантия на вешалке, но, говоря правду, прекрасный черный цвет его удивительно гармонировал с желтою шерстяною материею кресел, и вообще положение капуцина было так небрежно и грациозно, перчатки его так удачно обнаруживали стройную, продолговатую руку, острый носик и клинообразная борода маскировала такое веселое, ироническое выражение, что на этого гостя нельзя было довольно налюбоваться.
— Что за мистификация? — спросил Иван Иванович, став перед капуцином.
— Никакой, — отвечал тот, подняв голову и устремив на хозяина живые, сверкающие глаза. — Сегодня маскарад, и я замаскирован.
— Но, милостивый государь, — возразил Росников сухо (голос гостя показался ему совершенно незнакомым): — здесь моя квартира, а не зала Дворянского Собрания.
— Я сейчас оттуда. Стечение публики необыкновенное. Очень весело. У выхода такая давка, что я не мог дождаться шубы и прибежал сюда вот в этом талареи, без шляпы. Хорошо, что ваша квартира почти подле; иначе я мог бы схватить простуду. Скажите, пожалуйста, отчего вы не в маскараде?
— Скажите мне лучше наше имя, — произнес Иван Иванович прежним тоном.
— К чему это? Я ведь не пришел занимать у вас денег, свататься за вашу кузину или представляться вашей жене; да у вас и нет ничего подобного. Особенно потому, что вы холосты, приглашаю вас в маскарад и ручаюсь вам в занимательности нынешней ночи. Поспешим. Уже первый час в исходе. Время дорого: не издерживайте его на пустые вопросы.
— Помилуйте! — отвечал с досадою Росников, — если б я, против своих привычек, и имел хотя малейшее желание быть сегодня в маскараде, то пока окончу туалет…
— Маскарад кончится, — подхватил гость. — Поэтому и по многим другим причинам вы наденете домино и маску.
— У меня их нет, — возразил Иван Иванович, желая чем-нибудь отделаться, — а будить старого моего Герасима и посылать за ними из пустой прихоти, не соглашусь я ни за что в свете.
Он не договорил еще этих слов, как находчивый гость прыгнул, словно кошка, с кресел, вмиг сбросил с себя черную свою мантию и начал ее надевать на Ивана Ивановича. — Этот костюм сшит будто нарочно для вас, — лепетал он скороговоркою, застегивая крючки и завязывая ленты.
Ивана Ивановича особенно удивило то, что на безотвязном приглашателе в маскарад оказался другой капуцин, но уже фиолетового цвета.
— Я сегодня не брился, — начал опять Росников, все еще упорствуя, как бы остаться дома. — Я ни за что без маски не поеду.
В одно мгновение гость сорвал с себя маску и, очутясь в другой, ярко-огненного цвета, подал первую Росникову.
— Что за чудеса! — вскрикнул он, — на вас еще маска!
— У каждого из нас их несколько. Впрочем, мысль эта стара и вполне развита другими — не стоит распространяться. Лучше позвольте помочь вам.
Тут проворно приложил он к лицу Ивана Ивановича черную личину, дернул сзади шнурок, и она облепила его щеки так плотно, как знаменитая историческая железная маска.
— Но я, право, еще не решился, ехать мне или нет, — повторял в раздумьи Росников, дергая атласную свою бороду.
— Решитесь после, а теперь — в путь! — возразил веселый капуцин. — Позвольте вам предложить дружеский совет: действуйте в эту ночь как можно смелее и самостоятельнее, отложа на время поэтические мечты о добрых и злых гениях. Ваш средний рост, тонкий стан, данное вам при крещении имя составляют общую принадлежность многих в столице. Все это очень счастливая и забавная случайность. Вероятно, вам хорошо известна история о великом раввине?
— О каком раввине?
— О том, который был так мудр, что на все вопросы давал только один ответ, гм! Вы меня понимаете?
— Нисколько.
— Поймете после, а теперь зовите поскорее своего лакея, чтоб он запер за нами дверь.
Пробужденный несколько раз повторенным криком или стуком в стену кухни, старый Герасим чуть не умер от страха, при виде двух незнакомых господ в странном наряде, одного с черною, а другого с пунсовою рожею. Ивану Ивановичу удалось наконец кое-как растолковать ему, что это он и что тут бояться совершенно нечего. Тем не менее, робко и неприязненно поглядывал Герасим на гостя, подавая своему барину енотовую шубу, шляпу и калоши; а когда оба они переступили порог — хлопнул он изо всей силы дверью и, наше место свято! направился в кухню, где и заснул крепче прежнего.
— Ваш человек, — начал капуцин, быстро схватив Росникова под руку и гигантски шагая по занесенному снегом тротуару, — ваш человек принял меня… не знаю за кого… Вероятно, за того же неистощимого проказника, который любит загнать в частое поле оставленную у ворот ухарскую тройку, между тем, как молодой купчик, хозяин лихих рысаков, жеманно приглашает горожанок прокатиться с ним; который любит утащить маленький башмачок, брошенный во время ворожбы за ворота, и отозваться именем постылого человека сентиментальной барышне на спрос: как вас зовут? который любит поужинать в холодной бане с красавицей, что в полночь ожидает там суженого, и после замахнуться на нее тупым ножом, или скорчить, из-за плеч вдовы, в тусклое зеркало, чудовищную, уморительную харю. Я не говорю уже о помеле, которое подставляет он всякий раз, когда льстивая старуха хочет поцеловать впотьмах бородатого своего мужа, или об углях, насыпаемых им в карман волостного писаря, взамен добытых лихоимством гривенников. Я согласен, что все это ведет за собою подчас странное недоразумение, смешную тревогу или забавную ссору, но зато уж никак не более. Словом, существенного бедствия от всего этого ожидать никак нельзя.
