Вад Капустин, Юрий Неганов
Нелюбимый
Сегодня я сходил по грибы, так как меня напугали, что вечером выпадет снег. Ну, снег пока не выпал, а про необычную встречу я все-таки расскажу.
В 13:00 я с ведром в руке и гуманитарной сумкой на плече пересекал улицу, направляясь в лес.
В районе Химиков нашёл несколько ежовиков и петушков, это были первые грибы. Потом я пересёк Молочную речку, пошёл в опятное место у бывшего лагеря им. Гагарина, там нашёл довольно много одиночных опят. В верхней части опятного места нашёл также несколько синявок-боровушек. Там, кстати, два близкорасположенных ручья начало берут. Один — из двух родников.
Спустился вниз по ручью, нашёл пару петушков и один иванчик.
Возвращался через территорию лагеря. Там сейчас всё разрушено, но одна карусель осталась. Прокатился. Выходя с карусели на дорогу, обнаружил ещё одно место с петушками.
Набрал, а ведро уже полное. Правда, больше из-за опят. Так что улов так себе. Обратно пересёк Молочную речку, поднялся. И тут вдруг вижу: на западе сквозь деревья рыжее свечение!
А погода была пасмурной, туча на всё небо. Берёза? Но берёзы так не светятся. Фонарь? Но время четыре часа — ещё светло. Да и кому на Химиках фонарь зажигать, если деревня в низине, а я на вершине?
Пожар? Но что горит? Если дом, то до меня пламя не доберётся. А если лес??? Это страшновато.
Но тут я подумал: сейчас октябрь — не лето. Сильно пожар распространяться не будет. Я вполне успею дойти до дома. Или до бани.
И пошёл дальше. Приглядевшись к пламени, я понял, что это не огонь: яркость не меняется каждую секунду. Похоже на красное закатное небо. Окончательно прояснилось, когда я вышел на открытое место. Тучки раздробились и постепенно стали рассеиваться. И тут вспыхнуло. С неба кто-то падал.
Космонавт Иванов падал на Землю.
— Всё, — понял Иванов. — Буду я теперь Тунгусский метеорит. И предки-потомки долго будут ломать головы над моей загадкой.
Надежный, проверенный и перепроверенный хроноскаф, изготовленный специалистами лаборатории времени, разваливался, разогреваясь от атмосферного трения, как примитивный летательный аппарат древних звездолетчиков. От мгновенной гибели испытателя спасал только тонкий защитный слой хронопласта, нанесенного на тело незадолго до катастрофы из чистого упрямства, вопреки всем возражениям Сашки Перегудова.
Сашка, любимый аспирант профессора Ермакова, уверял новичка в полной безопасности темпорального путешествия. По его словам, в исследуемую эпоху совсем недавно была отправлена лабораторная крыса Маришка, вернувшаяся, вроде бы, без малейших повреждений.
После окончания звездного училища Иванов налетал немало парсеков и не собирался отказываться от профессии космонавта, но его неожиданно пригласили поработать испытателем в лаборатории времени. И он бы ни за что не согласился, если бы не Марина. Встреча с лаборанткой профессора определила его решение. Одна ослепительная улыбка, и космонавт подписал новый контракт.
Ивана, невысокого, стеснительного и некрасивого, не слишком жаловали девушки. Иногда, в минуты плохого настроения, он говорил себе: — «Не любит меня никто. Нелюбимый я». И сам никого до сих пор не любил. Но парень чувствовал, что за улыбку Марины способен отдать жизнь. Он только не думал, что придется сделать это так скоро.
Что же произошло в лаборатории перед моментом падения в прошлое? Иванов точно не знал, но сигнала к старту не было.
Погружаясь в вязкую черноту беспамятства, Иван в последнее мгновение увидел Марину. Перед глазами мелькнули каштановые волосы, стройная, почти мальчишеская фигурка в белой шелковой блузке и потертых розовых джинсах, метнувшаяся к приборной панели. Затем привиделась огромная серо-бурая крыса, вернее крысюк, который, стоя на задних лапах, грозил Ивану розовым кулачком, отчаянно скаля острые белые зубы. Крысюк был очень похож на Перегудова.
Последовало недолгое падение в неизвестность. Потом тьма сменилась радужным рыжим сиянием, внезапно разрядившимся яркой вспышкой темпоральной отдачи. Хронокамера все-таки завершила аварийный переброс.
Очнувшись, Иван увидел сидящего у костра белобрысого мужика средних лет в потрепанной одежде и поношенных ботинках. Рядом с ним стояло ведро, полное грибов, и большая пляжная сумка с яркой надписью: «Россия, мы с тобой». Незнакомец внимательно смотрел на Иванова.
— Тебя как зовут? — зачем-то поинтересовался космонавт.
— Юрка, — охотно отозвался незнакомец. — А тебя?
— Иван Иванов, — ответил Иванов. Юрка смерил его скептическим взглядом и, ничего не сказав, пожал плечами. «Не поверил,» — понял космонавт.
— Не знаешь, что я здесь делаю? — риторически поинтересовался Иван.
— Хороший вопрос, — оживился мужик. — Я и сам себя все время об этом спрашиваю, ни разу не нашел нормального ответа. А ты?
— Ну, если ты в этом смысле, нет, — немного смутился Иванов, — Я, собственно, хотел спросить, как я здесь оказался.
— А я думал, ты мне об этом расскажешь, — Юрка с любопытством поглядел на странного пришельца.
— Ну да, действительно, — космонавт не мог ничего возразить: в словах собеседника была определенная логика. — Но я как-то мало об этом помню, — не совсем искренне добавил он.
— С Луны свалился? — предположил новый знакомый. — Призрак МКС? Шпион американский?
Поток безудержной фантазии следовало остановить — мало ли до чего можно договориться.
— А ты сюда как попал? — Иванов попробовал подойти к делу с другой стороны.
— Грибы собирал, да и в баню шел, ну, и носки там постирать, — объяснил Юрка, кивнув на сумку. — Это далеко. Смотрю — пожар. Потом вспышка. Прибежал сюда — пожара нет, а ты лежишь, обгорелый. Костер разжег — испугался, что замерзнешь.
— Баня — это неплохо. И носки, — Иванов машинально глянул на ноги. Носки сгорели вместе со хроноскафом и летными ботинками. Кожа, на удивление, почти не пострадала — ее по-прежнему защищал слой хронопласта.
— Ничего, — Юрка понял его без слов, — Зато стирать меньше. Только как ты без ботинок пойдешь?
— Никуда я не пойду, — решительно возразил Иванов. — Мне сначала разобраться нужно. Ты здесь ничего необычного в последнее время не видел?
Юрка задумался:
— Да нет, вроде ничего. Вот только разве что крыса. Здоровая очень.
— Крыса! — космонавт Иванов резко вскочил и тут же снова сел, морщась от боли в обожженных ногах. — Где ты ее видел?
— Как где? Ясное дело, в яме.
— В яме?
— Ну да. Там мы храним овощи. В основном картошку. А также морковь и свёклу. Или редьку. А также банки с вареньем, с солёными огурцами и помидорами, с капустой.
