Георгий Гуревич
Владельцы Солнечной системы
Предисловие Г. Гуревича отсутствует в файле.
Алан Нурс
Через солнечную сторону
Войдя вечером в ресторан «Красный лев», Джеймс Бэрон не испытал особого удовольствия, когда узнал, что его кто-то спрашивал. Он никого не ожидал, ломать голову над загадками, неважно — серьезными или пустяковыми, вообще не любил, да к тому же в тот вечер у него хватало своих неотложных забот. Едва он переступил порог, швейцар ему выложил:
— Прошу прощения, мистер Бэрон. Вас тут спрашивал один джентльмен, фамилии назвать не пожелал. Сказал, будто вы сами не против повидаться с ним. Часам к восьми вернется сюда.
И вот Бэрон сидел, барабаня пальцами по столику, и от нечего делать поглядывал на сидевших за другими столами. В ресторане было тихо. Уличных дам отсюда выпроваживали — вежливо, но весьма убедительно; клиентуры для них здесь было немного.
Направо, у противоположной стены, сидела группа людей, мало знакомых Бэрону. Кажется, альпинисты, восходители на вершины Андов — может, не все, но двое из них точно. Ближе к двери он заметил старого Балмера — того самого, который проложил и нанес на карту первый маршрут в недра кратера Вулкан на Венере. Бэрон ответил на его приветливую улыбку кивком головы и, откинувшись на спинку кресла, стал нетерпеливо ждать непрошеного гостя, который потребовал его времени и внимания, не доказав своего права на них.
Вскоре в дверях показался щуплый седой человек и через весь зал направился к столику Бэрона. Он был невысок ростом, худощав, с изможденным и чудовищно уродливым лицом. Возраст его угадать было трудно: ему могло быть и тридцать лет, и двести… На буро-коричневых, покрытых буграми щеках и лбу были заметны свежие, еще не совсем зажившие рубцы.
— Рад, что вы подождали меня, — сказал незнакомец. — Я слышал, вы собираетесь пересечь Солнечную сторону?
Бэрон пытливо глянул на него.
— Я вижу, вы смотрите телепередачи, — холодно бросил он. — Да, сообщение это соответствует истине. Мы собираемся пересечь Солнечную.
— В перигелий?[1]
— Конечно. Когда же еще?
Седой человек скользнул по лицу Бэрона ничего не выражающим взглядом и неторопливо произнес:
— Боюсь, вам не удастся пересечь Солнечную…
— Да кто вы такой, позвольте вас спросить?!
— Фамилия моя Клэни, — ответил незнакомец.
Поело долгой паузы Бэрон переспросил:
— Клэни? Питер Клэни?!
— Он самый.
Гнев Бэрона как рукой сняло, глаза его взволнованно заблестели, и он закричал:
— Тысяча дьяволов, да где вы прятались, старина? Мы разыскиваем вас уже несколько месяцев!
— Знаю. Надеялся, что перестанете искать и вообще откажетесь от этой затеи.
— Перестанем искать вас? — Бэрон перегнулся через стол. — Дружище, мы уже потеряли надежду, по искать все равно не перестали. Ладно, давайте-ка выпьем. Вы ведь можете так много рассказать нам…
Клэни взял бокал, и было заметно, как дрожат его пальцы.
— Ничего не могу рассказать такого, что вам хотелось бы услышать.
— Послушайте, вы просто должны сделать это. Вы же единственный человек на Земле, кто попытался пройти по Солнечной стороне и вернулся живым. То, что вы дали прессе, — чепуха. Нам нужны подробности, понимаете? Где отказало ваше снаряжение? В чем вы просчитались? Что вас подвело? — Бэрон ткнул пальцем в лицо Клэни. — Вот, например, это у вас что — эпителиома?[2] Почему? Что случилось с защитным стеклом? Со светофильтрами? Нам надо знать все. Если вы нам расскажете, мы сумеем пройти там, где вам не удалось…
— Вы хотите знать, почему нам не удалось? — спросил Клэни.
— Да, конечно! Мы обязаны это знать.
— Ответ простой. Нам не удалось потому, что этого нельзя сделать. Мы не смогли, и вы не сможете. Ни один человек никогда, ни сейчас, ни через сотни лет, не сможет пересечь Солнечную сторону и остаться в живых.
— Ерунда, — сказал Бэрон. — Мы пройдем.
Клэни пожал плечами.
— Я был там. Я знаю, что говорю. Можете винить снаряжение, винить людей — просчеты были и в том, и в другом, — но самое-то главное — мы просто не знали, на что мы замахиваемся. Планета, сама планета, и еще Солнце — вот кто не дал нам пройти, вот кто одолел нас. И вас одолеют, если вы попытаетесь.
— Не будет этого, — решительно сказал Бэрон.
И тогда Клэни буркнул:
— Ладно, я вам все расскажу.
Сколько я себя помню, меня всегда интересовал Меркурий, особенно его полушарие, постоянно обращенное к Солнцу. Мне было примерно лет десять, когда Уайат и Карпентер предприняли последнюю попытку — это было, кажется, в 2082 году. Каждое известие о них я ловил, словно очередную серию телевизионного детектива. Страшно переживал, когда они исчезли.
Теперь-то я понимаю, что это были просто два идиота: пуститься на такое дело без нужного снаряжения, практически не зная характера поверхности, не имея даже простейшей карты! Конечно, они и ста миль не могли пройти… Но тогда-то я всего этого не знал, и гибель их для меня была страшной трагедией. Позднее я очень заинтересовался работой Сандерсона и его лабораторией в Сумеречной зоне. К этому времени Солнечная сторона Меркурия уже так крепко засела у меня в голове, что и пушкой не вышибить.
Но мысль о переходе через Солнечную первый высказал не я, а Микута. Вы не знали Тома Микуту? Нет, наверно. Он не японец, а поляк по происхождению, но жил в Штатах. Имел чин майора Межпланетной службы, много лет там проработал, потом вышел в отставку, но чином своим все равно гордился.
В годы службы он немало работал с Армстронгом на Марсе — вел топографические съемки, картографические работы для тамошней колонии. Я с ним познакомился на Венере; мы там пробыли вместе пять лет, исследовали самые подлые места — хуже никому но доставались, если не считать Матто Грассо. Потом он попробовал добраться до кратера Вулкан; эта попытка в некотором смысле помогла Балмеру несколько лет спустя.
Майор всегда нравился мне. Это был рослый, спокойный, хладнокровный человек. Он умел заглянуть вперед подальше других и никогда не терялся в трудную минуту. В нашем деле слишком уж много людей дерзких и удачливых, но начисто не способных на трезвый расчет. Майор обладал всеми этими качествами. Он был из тех, кто способен объединить ватагу необузданных дикарей и заставить их работать, как хорошо смазанная машина, скажем, на прокладке тысячемильной дороги в венерианских джунглях. Я любил его и верил ему.
