Меньшов Виктор
Коралловый остров из речных ракушек
Меньшов Виктор
Коралловый остров из речных ракушек
маленькая повесть, написанная из любви и озорства
Вариации на вечную тему русской сказки
"Как Иван-дурак за счастьем ходил"
Глава первая.
Рыжая Женька, обольститель Фуняев и чай с калабушками. Бермудская
конвенция. За островами! За кораллами! "Зачем они сожрали нафталин?"
Гадкий Мальчик. "Гооол!..."
Они сидели на кухне и пили чай с калабушками. Калабушки были какие-то недокалабушенные, но они этого словно не замечали.
Рыжая Женька - потому, что сама их готовила, да и относилась к еде как к досадной необходимости. К тому же и приготовление, и поедание пищи сковывали, требовали статики, а она предпочитала полет и движение.
Фуняеву же было вообще глубоко безразлично, что он ест. Он целиком и полностью был захвачен Замыслом.
Вот и сейчас он замер с надкушенной калабушкой в руке, открыв рот, и вытаращив глаза.
Именно в этот момент Рыжая Женька раз - два! - и вспрыгнула на стол. А поскольку для нее важнее было само движение, а не пластика, то ногой она зацепила сахарницу, которая пролетела через всю комнату, завернула за угол, и разбилась на кухне.
Из хлебницы на шум высыпали муравьишки: мелкие и во множестве, сбежали быстренько со стола, и принялись с чавканьем и хрустом поедать рассыпанный сахар.
Фуняев поднял голову вверх, посчитал, что этого недостаточно, нажал себе рукой на лоб, и голова запрокинулась совсем уже за спину. Тогда он подправил ее рукой под затылок, совсем чуть-чуть, а пальцем правой - вниз за подбородок.
Рыжая Женька пыталась изобразить на столе подобие танцевального движения.
Фуняев, очнувшись, быстро вытер ладони о скатерть, и дрожащей рукой потянулся погладить Женьку по коленке.
- Ах, оставьте-оставьте-оставьте, Фуняев. Вы меня ужасно утомляете, Фуняев, просто ужасно. Если бы не Ваша фамилия, я бы Вас давно выгнала. Но! - фамилиииияааа! Фуняев! Фу-ня-ев. Нет, это просто чудо что за фамилия...!
Фуняев густо покраснел, торопливо отдернул руку, и схватив надкушенную калабушку, попытался заговорить, как ни в чем не бывало:
- А вы знаете, Эвгения, что в стране Гибралтаре будут выбирать нового Президента?
- Ах, Фуняев! Ну какой Вы, право, смешной! Ну при чем здесь Президент Гибралтара?! И куда, скажите на милость, они подевали старого? Съели, что ли? И вообще - жарко мне! И душно...!
Она часто-часто замахала руками перед лицом.
Фуняев робко хихикнул:
- Ну зачем же - съели? Да ну вас, Женечка, ей Богу! Гибралтар, да будет Вам известно, вполне цивилизованная страна. Но вот что самое интересное, так это то, что они подписали Бермудскую конвенцию, согласно которой...
Далее он длинно и нудно забубнил, излагая статьи и параграфы этой самой конвенции.
Женька выставилась на него болотными глазами, которые разгорались огнями от жары, даже веснушки полыхали. Часто-часто махая руками перед лицом, она даже не пыталась более сделать вид, что слушает, а поняв всю бесплодность усилий, приподнялась над столом и вылетела в раскрытое окно.
Сделав три круга над двором, к великому восторгу ребятни, она влетела обратно, села к столу, покорно подперев голову рукой, и стала внимательно слушать.
- ... и теперь у них в Гибралтаре демократия. И свободные выборы. И на этих выборах, Вы представьте себе, Эвгения, старый Президент и Претендент набрали одинаковое количество голосов. Ну просто абсолютно поровну! И теперь, согласно Конституции и конвенции, про которую я Вам рассказывал, будут новые выборы. Но приглашают для участия в этих новых выборах только тех, кто добровольно согласится принять гражданство Гибралтара.
Теперь, чтобы привлечь голоса, Президент обещает каждому въехавшему и отдавшему свой голос за него, кокосовую пальму.
А Претендент со своей стороны, каждому, кто приедет и отдаст свой голос за него, обещает коралловый остров в вечное владение и пользование...
- Коралловый остров?! - вскричала Женька, взлетая под потолок. - И ты морочил мне голову какими-то конвенциями?! Ну, Фуняев! Я же всю жизнь мечтала о коралловом острове! Вот! Вот что мне необходимо...!
И прямо из-под потолка она обрушилась на колени к Фуняеву, который только крякнуть сумел от неожиданности. Сам себе не веря, он замер от счастья, широко разведя в стороны руки, не зная, куда их подевать, чтобы не спугнуть Женьку.
Но поскольку та ахала и охала про коралловые острова, он стал плавно-плавно опускать свои ладони прямо на грудь Женьке. Она, увлеченная новостью, даже глазом не моргнула.
Осмелевший Фуняев потянулся губами к ее губам, но она вывернулась, перелетела через стол, опрокинув чайник, и села напротив.
- Вот всегда так у Вас, Фуняев. Вечно одно и то же. Молчите! А не то - испепелю! - прикрикнула Женька, заметив, что он собирается оправдываться.
- Ой, только не это! - всерьез испугался Фуняев. - Ей же ей, Эвгения, замечтался...
- Ну и кто Вы после этого, Фуняев?! Ну о чем, скажите, может мечтать такой котяра, как Вы? А, Фуняев? Скажите, скажите...
Он краснел, бледнел, потел, часто помаргивал маленькими глазками, наконец, вздохнув перед этим семнадцать раз, произнес, запинаясь:
- Вы не поверите, Эвгения, - о кокосах. Я, знаете ли, с детских лет мечтаю о кокосовых пальмах. А тут - на тебе, пожалуйста! Целая кокосовая пальма в вечное пользование: бери, владей...
- Ну, Фуняев! Вы растете прямо у меня на глазах! Я-то думала, что кроме женских округлостей и выпуклостей Вас вряд ли что еще может интересовать, а тут - скааажите, пожалуйста, - кокосы! Ай, да Фуняев! Ай, да молодец! Все - уговорил! Едем...!
Не успел он и глазом моргнуть, и полслова сказать, как затрещали дверцы платяных шкафов, полетели на пол выдвижные ящики, в воздухе закружились разноцветные тряпочки, похожие на парашютики, которые, казалось, сами собой опускались в потрепанную спортивную сумку, заменявшую Женьке чемодан. На голову Фуняеву очень медленно и плавно опустились тончайшие ажурные трусики.
Фуняев огляделся и стал торопливо запихивать их в карман.
- Вы неисправимы! - пропела Женька. - К тому же это - не Ваш размер, обольститель несчастный!
Он растерянно вытащил спрятанные было трусики, но пока соображал, как с ними поступить, на голову ему опускалось что-то не менее ажурное и соблазнительное. Он так и замер, завороженный полетом, сжимая в руках ажурные трусики...
Неожиданно лицо его исказила гримаса жгучей боли. Он охнул, и стал сгибаться набок. Морщась отболи, тихонько повизгивая, вытащил из-под стола ногу. Вцепившись зубами за щиколотку, на ней висел Гадкий Мальчик.
Это существо, маленькое, круглое, похожее на футбольный мяч, получившее свое прозвище за задиристый характер и пристрастие к мелким пакостям, он злобно сверкал глазенками, и не собирался отпускать ногу. Фуняев попробовал отодрать его руками, потом спихнуть второй ногой, все бесполезно.
