Владимир Сухомлинов - Билет к Волопасу

Владимир Сухомлинов

Билет к Волопасу

В понедельник Сережа проснулся рано, в половине шестого. Время он установил по светящемуся циферблату стареньких наручных часов, которые носили название "Командирские". Их подарил Сереже в прошлом году дедушка сразу после того, как Сережа успешно закончил второй класс лицея универсалов. Часам насчитывалось пятьдесят лет, даже чуть больше, но ход их был удивительно точен. Про себя Сережа решил, что обязательно возьмет "Командирские" в полет.

Сережа поднялся, на ощупь взял со стульчика и надел курточку, прихватил с письменного стола толстую книжку и тихонечко, чтобы никого из домашних не разбудить, прошел из своей комнаты на кухню. Там поставил на электроплиту чайник и сел за стол, безошибочно открыв книжку на нужной странице.

Уже, наверное, десятки, если не сотни раз путешествовал он по карте звездного неба. Вот Северное небо, вот Южное. А вот Экваториальный пояс неба. Здесь и расположено созвездие Волопас. "Волопас", "Во-ло-пас" красивое название!

Он знал, кажется, о созвездии все. И координаты Волопаса, и его звездную величину, и скорости звезд, и время года, когда за созвездием лучше всего наблюдать с Земли... Знал и всех ближайших соседей.

Совсем близко от Волопаса расположено созвездие с не менее манящим названием - Северная Корона. Неподалеку, если, конечно, "лететь" по карте, устроились Гончие Псы, чуть дальше, правда, в сторону, противоположную Псам, - созвездие Змея...

Где-то там и должен будет пролечь их маршрут.

Сережа потер пальцами свою веснушчатую переносицу и закрыл глаза. "Неужели все это произойдет?" Ему не верилось.

Он услышал в прихожей какую-то возню и пофыркивание.

"Ну вот, проснулось сонное царство!" - понял Сережа.

Первыми, как всегда, разбудили новый день кот Пушок и домашний робот Пушсамиба. И, конечно, опять не поделили бабушкины тапочки. По утрам - так повелось - тапочки бабушке подавал Пушсамиба, а уж по вечерам тащил Пушок. Но Пушок, ужасный ревнивец и гордец, кажется, до сих пор не мог простить Пушсамибе то, что тот смел поселиться в их доме полгода назад и начал даже на что-то претендовать. Например, на бабушкины тапочки.

Иногда Пушка одолевало по утрам раздражение при одном только виде спокойного и добродушного Пушсамибы, его черная с белыми проталинками шерсть вздыбливалась, хвост поднимался трубой, а нервное урчание быстро сменялось негодующим пофыркиванием.

Пушсамиба же был дипломат. Он не отгонял Пушка своей пластмассовой ладонью, хотя, пожалуй, и одного щелчка в котячий лоб было бы довольно, чтобы поставить злючку на место. Пушсамиба великодушно протягивал Пушку один тапочек, на что Пушок всегда отзывался одинаково - гневным отказом. Видно, его врожденная гордость не позволяла принять подобную подачку. Протест, однако, был проявлен. Пушок успокаивался, смирялся и с высоко поднятой головой шел следом за чуть прихрамывающим Пушсамибой, несущим тапочки в бабушкину комнату.

Так, очевидно, случилось и в этот раз, ибо спустя минуту после возни в прихожей оба приятеля появились на кухне. Пушок ступал мягко, вкрадчиво, чуть выгибая спину, как будто ничего не произошло. За ним ковылял Пушсамиба, застенчиво и мирно мигая голубыми глазами-лампочками, словно заранее отдавая коту все права квартирного хозяина. И дело было не в том, что его электронный мозг уже давно подсказал: Пушок здесь закоренелый старожил и всеобщий любимец. И не в том, что покорностью он как бы оплачивал свой технический изъян - небольшую хромоту. Просто у него был такой характер - добрый и покладистый. Это-то и понравилось Сережиному папе, и он взял Пушсамибу, хотя тот уже было вконец приуныл, решив, что так-таки никому и не придется по душе. Разве что понадобится на запчасти...

Пушок, облизывая губы, молча лег возле холодильника. Пушсамиба тихо устроился на любимой бабушкиной скамеечке.

Тут на кухню вошла и сама бабушка, на ходу застегивая пуговицы на халате.

- Ну вот, конечно! - всплеснула она руками. - Чайник кипит, а ему хоть бы что! Э-эй, звездолетчик?! Сережа, я разве не к тебе обращаюсь?

Сережа не любил, когда его так звали, он предпочитал имя Сергей, но бабушка об этом вечно забывала и называла его так, словно он был еще маленьким.

Он закрыл книгу - все, уже не почитаешь, прощайте. Северные Короны, - и обернулся к бабушке.

- Может быть, внучек, блннцов напечь? Ну хоть сегодня-то! Чтоб силы были для экзамена. А?

- Нет, - сказал Сережа. - Сделай, как обычно, овсянку... Пожалуйста...

Бабушка вздохнула. Но Сережа не мог позволить себе слабость. Блинцы это пища маменькиных сынков, хотя, честно говоря, иногда ему очень хотелось позавтракать стопочкой горячущих, маслянистых бабушкиных блинов.

Бабушка достала пачку "Геркулеса". Сережа встал и направился в ванную умываться.

Лицей еще не светился огнями, лишь над парадным входом горел неоновый фонарь да внутри, прямо у дверей, на столике дежурного, тускло мерцала настольная лампа. Сам дежурный, тщедушный курносенький Никодим Никодимович, дабл-Ник, как его звали лицеисты, безмятежно дремал, хотя и сидел на стуле прямо, будто верно и рьяно нес службу.

Надо сказать, дежурство у входа не составляло его главную обязанность в лицее. Он заведовал теплицей, где в особых условиях выращивал привезенные с других планет цветы. У дабл-Ника не было специального образования, однако такие цветы, как у него, не встречались ни в одной теплице и ни в одной оранжерее города.

Теплица была его любовь и секрет, и туда не допускался никто из взрослых - лишь два-три лицеиста.

"Цветы различают людей по дыханию, - говорил дабл-Ник. - Они редко кого принимают по-настоящему. Ничего не попишешь, я должен их слушаться..."

Наверное, это противоречило законам ботаники, но уж больно красивые являлись из теплицы цветы, и все были вынуждены считаться с дабл-никовскими законами.

Недавно в теплицу был допущен Сережа. "Я к тебе принюхался. Можно попробовать", - серьезно сказал ему дабл-Ник и доверил лейку со специальным раствором для полива космических растений.

На миг задержавшись возле дремавшего дабл-Ника (будить? не будить?), Сережа все-таки решил не предпринимать никаких действий, пусть себе спит, и бесшумно шмыгнул к лестнице, устремляясь на второй этаж в класс астрономии и космических полетов.

Сережа уже решил про себя, что ни в какие книжки и учебники он больше заглядывать не будет. Все, что было ему доступно, - прочитано. А на память он не жаловался. Да и теоретические экзамены были позади. Ни у кого не вызывала сомнений и его физическая готовность.

Честно говоря, у него не было никаких оснований для треволнений. Перед сегодняшним не экзаменом даже, а собеседованием они остались лишь вдвоем с Витькой Купцовым, парнем из соседнего 3-го "А". Это неделю назад, перед психологическими тестами, когда их, кандидатов, собралось со всего города семеро, когда всюду только и разговоров было, что вот-де заключительные испытания, что со дня на день будет определен достойнейший для полета к Волопасу, что впервые так далеко полетит десятилетний мальчик, что событие историческое, что это что-то неслыханное, что родители разделились во мнениях... Вот тогда, да, порой делалось не по себе...