Рэй Дуглас Брэдбери
Подломится ветка[1]
Ночью было холодно, а часа в два поднялся легкий ветер.
На деревьях задрожала листва.
К трем часам ночи ветер набрал силу и стал роптать под окном.
Она первой открыла глаза.
Тогда и он по непонятной причине заворочался в полусне.
— Не спишь? — спросил он.
— Нет, — ответила она. — Звуки какие-то послышались — крик, что ли.
Он поднял голову.
Издали долетал тихий плач.
— Слышишь? — забеспокоилась она.
— Ты о чем?
— Что-то вроде как плачет.
— Что-то? — переспросил он.
— Ну, кто-то, — сказала она. — Призрак, не иначе.
— Не выдумывай. Который час?
— Три ночи. Самое жуткое время.
— Почему жуткое? — спросил он.
— Помнишь, доктор Мид в больнице нам с тобой рассказывал, что в этот час люди сдаются, прекращают борьбу. На это время суток приходится больше всего смертельных случаев. Три часа ночи.
— Неохота об этом думать, — сказал он.
Отдаленные крики сделались громче.
— Вот опять, — сказала она. — Говорю же, призрак.
— О господи, — пробормотал он. — Какой еще призрак?
— Младенческий, — сказала она. — Ребенок плачет.
— С каких это пор у младенцев появились призраки? Разве по округе прошел слух о смерти младенцев? — Он приглушенно хмыкнул.
— Нет. — Она покачала головой. — Может, это никакой не призрак умершего младенца, а… сама не знаю. Тихо!
Его слух уловил те же отдаленные звуки.
— А вдруг… — начала она.
— Ну?
— Вдруг это призрак такого малыша…
— Говори.
— Который еще не родился.
— Разве бывают такие призраки? И в голос кричат? Фу ты, надо же такое придумать. Бред какой-то.
— Призрак нерожденного малыша.
— Да откуда у него голос возьмется? — спросил он.
— Возможно, дитя не умерло, а просто очень хочет жить, — сказала она. — Вот и плачет где-то далеко, да еще так жалобно.
Прислушались: далекий плач не прекращался, а прямо под окном ему вторил ветер.
От этих звуков у нее навернулись слезы; от этих звуков и с ним произошло то же самое.
— Сил моих больше нет, — сказал он. — Пойду-ка я перекушу.
— Нет-нет, — запротестовала она, удерживая его в постели. — Не шуми, прислушайся. Надо разобраться, в чем тут дело.
Он снова лег, взял ее за руку и попытался смежить веки, но из этого ничего не вышло.
Так они и лежали рядом, а ветер все роптал, будоража листву.
Где-то в стороне, очень далеко, слышался протяжный плач.
— Кто же это? — не выдержала она. — Или «что»? Не умолкает. От этого на душе так печально. Может, он просит, чтобы его впустили?
— Куда?
— В жизнь. Он не умер и еще не жил, но отчаянно хочет жить. Как ты думаешь… — Она запнулась.
— Ну, говори.
— Боже мой, — вырвалось у нее. — Помнишь, у нас с тобой в прошлом месяце был разговор?..
— На какую тему? — не понял он.
— На тему нашего будущего. На тему свободы от обязательств. Что семья нам не нужна. И дети тоже.
— Нет, не помню, — сказал он.
— А ты напряги память, — сказала она. — Мы тогда пообещали друг другу не создавать семью и не заводить детей. — Помедлив, она добавила: — Чтобы никаких младенцев.
— Не заводить детей. Чтобы никаких младенцев?
— Как по-твоему… — Оторвав голову от подушки, она прислушалась к далекому жалобному крику, приглушенному деревьями и окрестностями. — Может быть…
— Что?
— Вроде бы я знаю, как это остановить.
Он выжидал.
— Мне кажется, надо…
— Ну, ну? — поторопил он.
— Надо тебе подвинуться на мою половину.
— Приглашаешь к себе?
— Да, приглашаю, иди сюда.
Повернув голову, он несколько мгновений смотрел в ее сторону и наконец перекатился на ее край постели. Городские часы пробили четверть, половину четвертого, потом три сорок пять и четыре часа утра.
Только тогда они опять стали прислушиваться.
— Ты что-нибудь слышишь? — спросила она.
— Пытаюсь.
— А плач?
— Умолк, — сказал он.
— И в самом деле. Этот призрак, ребенок, малыш — слава богу, больше не плачет.
Он сжал ее руку, повернул голову в ее сторону и сказал:
— Это мы с тобой сделали.
— Да, это мы, — сказала она. — Да, слава богу, мы его утихомирили.
Ночь выдалась на редкость тихой. Даже ветер мало-помалу замер. Листву на деревьях больше не бросало в дрожь.
А они лежали в темноте, держась за руки, слушали тишину — эту дивную тишину — и ждали рассвета.
«Подломится ветка» — фраза из детского стишка о колыбельке, висящей на дереве: «Подломится ветка — и выпадет детка» (Примечание переводчика).
