Софья Николаевна Непейвода
Новые герои
Изящно взяв бокал тремя пальцами, я невольно залюбовался его причудливой формой.
Солнечный свет распадался на изумительной красоты искры охватывающие весь радужный спектр, создавая причудливые узоры на гранях хрустального творения. Оно достойно меня и награды, которую получил его создатель.
Я прикрыл глаза. Приятно, когда тебе оказывают знаки внимания. Еще приятнее – когда ценят. Тем более – заслужено. А-то некоторые лицемеры пользуются результатами моего труда, но при этом всегда готовы осудить мои методы. Осудить вслух, в душе одобряя. Ну, или, по крайней мере, не возражая. Тоже мне, святоши.
– Ты звал меня? – один из них тут как тут. Маджит, мой названный брат.
Единственный, кто хотя бы наедине со мной не боится признать истину. Хотя и он делает это не ради любви к правде, а всего лишь преследуя свои интересы.
Глупость с моей стороны, но когда у меня появляется новая идея, все внутри закипает от избытка энергии, и я не могу не поделиться хоть с кем-то. С кем-то из равных мне. Но один всегда начинает грубить, критиковать мои идеи или вообще не слушает, а другой – неизменно найдет какую-нибудь "жестокость" или "безразличие" с моей стороны и идет все портить. Возможно, я именно поэтому выбираю Маджита – того единственного, с кем я могу обсудить новые проекты не опасаясь подвергнуться злостной необоснованной критике.
– У меня есть идея, – я небрежно указал на соседнее кресло, предлагая садиться.
– Угощайся.
Хотя слова так и рвались наружу я расслабился, лениво потягивая вино и дожидаясь, когда брат докажет свою готовность воспринимать. Он тоже не спешил. Молчание затягивалось и я начал подумывать уже о том, чтобы заговорить первым (в отличие от Маджита у меня достаточно других занятий, чтобы не поддерживать глупое состязание), когда он не выдержал:
– Брат мой, прояви милость и поделись со мной своим начинанием.
– Так и быть, – великодушно кивнул я. – Но прежде ответь: на тебя никогда не находила ностальгия, воспоминания о тех прекрасных днях, когда мы только-только попали сюда? Когда души наши были открыты, когда искренние чувства и желания не приходилось прятать, как сундук с сокровищами, чтобы показывать лишь избранным.
Когда ни один из нас не боялся высказывать свое мнение, дабы не показаться смешным и когда этот мир заводил нас в тупик, ломал наши старые стереотипы и заставлял принимать новое. Не только разумом, но всем сердцем.
Маджит долго смотрел на меня с изумлением, явно не ожидая таково поворота разговора. Провел рукой по длинным густым волосам, пропуская изумрудные пряди между пальцами.
– Воспоминания посещали меня. Тоска – нет. В те времена жизнь наша была слишком тяжела и опасна. Приходилось прилагать значительные усилия просто для того, чтобы выжить. Нет, я не скучаю по тем временам.
– Совсем? – я не смог скрыть разочарования. – Неужели тебе не хочется вновь испытать радости новых впечатлений, счастья познания? Как ты вообще можешь жить без этого? – От огорчения я сбился с торжественного тона.
– Я – спокойно. Однако тебе, похоже, приходится трудно, – брат также перешел на нормальную речь.
– Я, в отличие от вас, не остановился на достигнутом! Моя жизнь – вечный поиск.
Я всегда иду вперед, не боясь быть первопроходцем, познающим бесконечные тайны вселенной! – я вскочил от переполняющих меня чувств.
– Да, этого не отнять, – Маджит взял меня за руку, пытаясь успокоить. – Ты хотел рассказать о своих новых идеях?
– Хотел, – честно ответил я. – Но теперь не хочу! И не захочу, пока не успокоюсь! Я – обиделся!
Миша. Проникновение Наставник велел мне заниматься самоанализом каждое утро, поэтому я, не открывая глаз, попытался понять, что меня разбудило. Я чувствую себя сонным и уставшим, значит, я еще не выспался. Физиологические потребности? Но я не испытываю никакого желания. Неудобная поза? Видимо во сне я упал с кровати и устроился на полу, опершись о стену, поскольку нахожусь в полусидящем положении на чем-то достаточно жестком. Вполне вероятная причина пробуждения, но надо рассмотреть остальные возможности. Громкие звуки. Их нет, но от тихого низкого гула закладывает уши. Итак, неприятный шум также мог быть причиной пробуждения.
Закончив анализировать свои ощущения, я пару раз глубоко вздохнул и, улыбнувшись, открыл глаза, чтобы с благодарностью встретить утро.
Предо мной находилось кресло, причем подобную конструкцию я видел единственный раз – в самолете. Полукруглый потолок с двумя рядами ламп, слабо разгоняющими полумрак красным светом. Соседи по месту… Я что, действительно в самолете?! На мгновение запаниковав, я вскочил, но, не удержав равновесия, взмахнул руками и упал на соседа. Соседку. Причем одетую… точнее раздетую в противоречившее всем правилам приличия. Невольно отшатнувшись от этого чудовища, я вновь оказался в своем кресле.
– Извините, – привитые с детства манеры не позволяли грубить даже этой падшей женщине.
– Да не, я не против, только не сейчас, – тоном сатанистки ответила она. – Вот сядем и пощупаешь, если так надо. Потерпишь намного?
Только после этих слов я понял всю абсурдность происходящего. Суккуб в соседнем кресле, самолет без иллюминаторов, внезапно навалившаяся тяжесть. Пора посоветоваться с наставником насчет хорошего психиатра для профессионального психолога. Самолечение в подобных случаях недопустимо. Только сначала надо проснуться, а как это сделать, я не знаю. Мне еще никогда не снились сны столь правдоподобные и таково содержания.
Поэтому я устроился поудобнее в кресле, закрыл глаза и стал выравнивать, замедлять ритм дыхания. "Все в порядке, это только сон", – внушал я себе. – "Ну и что, что он наслан дьяволом, истинно верующему дьявол не страшен". Постепенно тело расслаблялось, дыхание замедлялось, и шум отступал, затихая вдали. Я слегка улыбнулся – уверенность вернулась ко мне.
Мягкие волны покоя унесли меня в океан тишины. Я еще раз сосредоточился на необходимости посетить психиатра по пробуждению и раскрылся навстречу свету, сильному, но не слепящему. Бескрайнее небо, солнце и легкие облака. И я, летящий все выше и выше, маленький и уязвимый, отдающий всего себя тебе. Как жаворонок, поднимаясь в утренней песне, растворяется в воздушных потоках, так и я, ничтожный, доверяю тебе, надеясь на твое милосердие и защиту. Я стараюсь быть достойным их. Благослови меня, ведь моя жизнь посвящена тебе…
Но небеса отвергают меня, отталкивая безжалостными ветрами и избивая ледяным градом. Холод, боль и отчаянье загоняют меня в материальное тело. А его вес не позволяет стремиться ввысь. Я падаю, падаю с огромной высоты… Внизу горит огонь. Красное адское пламя, из которого выступают острые как иглы горные пики.
