Людмила Козинец - В пятницу, около семи

Людмила Козинец

В пятницу, около семи

- Больно?

Вопрос на засыпку. Я лежу на Южнобережном шоссе воскресным вечером, придавленный собственной "Явой". К сожалению, мне вовсе не пригрезился звук ломающейся кости; правда, сейчас, в минуту ошеломленности, я не особенно ощущаю боль, вот только противно, что меня трясут за ворот куртки.

А девчонка распаниковалась, уже и ладошку занесла - в чувство меня приводить.

- Тихо, подруга. Зови людей, снимайте с меня это железо.

- А... никого нет. Людей... Я одна.

- Плохо... Ну, тащи "Яву". Потерплю.

И тут я вроде бы потерял сознание, потому что на самом деле никак не мог я видеть то, что увидел.

Девчонка, маленькая такая, рыженькая, оставила в покое мою куртку, посмотрела на "Яву", на меня, покусала губку, словно решаясь на что-то. А потом выудила из кармана своих джинсиков плоскую, чуть округлую пластинку серого искристого металла и подвела ее под мотоцикл. Огромная в своей неподвижности "Ява" дрогнула и, плавно покачиваясь, поднялась в воздух, освобождая мои ноги. Затем, так же бесшумно, поднялась еще выше. Впечатление, доложу я вам! Стоит такая легонькая девчушка лет пятнадцати и держит на ладони малиновый мотоцикл.

"Ява" медленно соскользнула, будто съехала с невидимой- горки в кювет, а я закрыл глаза, быстренько посчитал до десяти и спросил:

- Как тебя зовут? - Наверное, я просто хотел услышать ее голос.

Она присела возле меня:

- Рики.

- Рики-Тики-Тави... Голосуй машину.

Но дорога была пустая. Последний рейсовый автобус минут сорок как прошел.

- Да... Здорово влип. Нога-то явно сломана. Кость бы зафиксировать. Послушай, выломай пару веток, шину сделаем.

Она быстро свернула и сунула мне под голову свою хрустящую курточку.

- Не нужно тебе шины. Лежи и дыши как следует. Не шуми. Может быть немного больно.

Закатала аккуратно брючину и склонилась так сосредоточенно, что враз я понял: дело плохо. Крови, правда, не было, но под кожей вздулся уродливый остроконечный бугор. Я уже видел такие, но все равно в горле зашевелился ком. Пришлось возвести очи горе. А когда холодные пальцы пробежали по голени и шевельнулась сломанная кость, вот тогда я и задышал, как ведено было.

Но боль скоро ушла. В глазах прояснилось, нога словно онемела, и я почти не ощущал прикосновений. Все отдалилось; я как будто задремал или даже уснул. И внезапно очнулся: сидит на травке, уютно подвернув под себя ноги, Рики, лежу я навзничь на теплом асфальте, уже совсем вечер, и хочется пить. Рики ехидно прищурила глаза:

- И долго ты тут страдать намерен? Разлегся, симулянт.

- Кто симулянт? Да у меня самая сломанная в мире нога!

- Нога? Врешь ты все. Целехонек. Ни один рентген не покажет. Давай, давай. Вставай.

Я вздохнул поглубже и встал. Нормально встал. На две абсолютно здоровые ноги.

Одно из двух: или я сошел с ума, или эта дева - экстрасенс.

Рики встала, внимательно рассмотрела мою наверняка туповатую физиономию и сочувственно сказала:

- Ну-ну... Ты особенно не переживай. Мало ли что случается. Невидальщина - не небывальщина.

Она с каким-то вкусом произнесла эту русскую пословицу, словно щегольнув ее знанием. Она меня еще и успокаивает!

Мы спустились к морю, осыпая лавины острой щебенки, цепляясь за плети каперсов, пачкая руки их пряной зеленью. Пугнув стайку рыбной мелочи, я зачерпнул воды; умылся тщательно и с наслаждением. Мы примостились на камнях. Рики молчала, жевала листик тутовника, лицо у нее было скучающее. У меня от любопытства чесался кончик носа, но вдруг накатил приступ застенчивости. Наконец я пустил пробный шар;

- Расскажу кому - не поверят...

Рики ответила спокойно:

- Я на это и рассчитываю.

- Может, мне не нужно об этом рассказывать?

- Так все равно же не поверят.

- Это правда. У меня есть в Киеве один знакомый. Он всем рассказывает, что побывал внутри летающей тарелки, причем выдает грамотно технические данные, хотя сам - откровенный гуманитарий. Но никто не верит. И все смеются.

Засмеялась и Рики. Тогда я осмелел:

- Ты экстрасенс? Я читал...

- Нет.

- Тогда...

- Я внеземлянка.

Мне не удалось задавить нервный хохоток. А она встала, подошла к воде и ступила на легкую зыбь вечернего моря. И пошла. Спокойно, чуть подняв плечи, заложив руки в карманы джинсов. Остановилась, обернулась. И, стоя на воде, шагах в десяти от берега, смотрела на меня испытующе и холодновато.

Словно молния рванула нервы, круша их и поджигая. Я невольно напрягся: внутри как бы запела струна - высоко, чисто и мучительно.

Рики выдернула ладони из карманов, протянула руки перед собой. На кончиках пальцев вспыхнули звезды. И посыпались, мерцая, в небо и море, оплетая пространство зеленовато-голубым рисунком с мгновенным, завораживающим, переменчивым ритмом.

И вдруг звезды погасли. Рики сунула руки в карманы и, перебежав по волнам, села рядом.

- Что это было?

- Это? Игра. Просто такая игра.

Я перегнулся и стащил с маленькой ступни обувку. Повертел, посмотрел, понюхал, чуть не попробовал на; зуб. Обыкновенная синяя кроссовка. Рики смотрела на меня ехидно.

И тут я почувствовал себя очень-очень официально, ну прямо как во фраке. Я начал говорить речь. О том, как это прекрасно - Братство по Разуму, и как мы тут, на Земле, долго ждали и верили. На меня нашел детский восторг. Я очень хотел верить в контакт и давно сердился на всех, кто отрицал возможность его.

Рики послушала-послушала, потом остановила меня:

- Знаешь, ты успокойся. Это не контакт. Мне... нам всем нельзя вмешиваться. Я здесь уже год. И я поняла, что это неправильно. Я все понимаю: наше дело - сравнительная история двух цивилизаций. А контакт это уже вмешательство. И все-таки, наверное, нехорошо разглядывать дом, не представившись хозяевам.

- Ну так представьтесь! Официально, по всей форме, как это там: "К парламентам, правительствам..." Нет, лучше так: "К землянам!"

- Я же сказала: нельзя. У нас многие против.

- Но ты ведь со мной...

- Никто не поверит. Никто не видел.

- Правда... Но что же делать?

Мне стало обидно. До слез. Они есть! Они ходят среди нас, такие же, как мы!

- Рики, а ты такая, какой я тебя вижу?

Она подняла лицо - чистое загорелое лицо, серые глаза, ямочки на щеках. Обыкновенная девчонка, только очень уж серьезная.

- Я? Ну, в общем, да.

Мне почему-то стало легче. Но что творится! Происходит встреча представителей двух миров, тот самый контакт, а я сижу себе на камушке, вроде так и надо. А что делать? Что делать-то, братцы? Я забегал вокруг Рики и запричитал:

- Что делать-то? Черт, ну почему я ничего не могу?