Впрочем, у мороженого оказался вкус пережженной карамели. Доесть не хватило сил, пришлось его выкинуть. Во рту остался карамельный привкус.
Наверху было пусто и светло. То есть совсем пусто — ни одна группа сегодня на площадку еще не поднялась.
Кирилл огляделся и вдруг увидел у восточной стены одинокую человеческую фигурку. На фоне освещенного солнцем пейзажа, монументального в силу своей естественности, возле этих огромных прозрачных панелей. Тоненькая девчачья фигурка, волосы по плечам. На волосах отблески все того же зимнего солнца, которое распласталось по гладкому полу, раскрасило мир там, снаружи, в привычные красно-коричневые цвета.
Одиночество бывает разным. Есть безысходное, глухое одиночество, рожденное болью или страхом. Нельзя, чтобы люди поддавались ему. Гнать его нужно — как бы плохо о тебе ни подумали окружающие. Одиночество, которое обязательно нужно разбить — то, в которое человек уходит, пережив предательство или смерть кого-то из близких. Есть другое. То, которое нельзя трогать, и даже дышать рядом нужно осторожно: одиночество диалога с собой. Одиночество важного выбора. Черт, одиночество творчества или мечты…
Помнишь ту птицу? Иногда одиночество, это странный такой праздник.
И ты тихо-тихо уходишь. Потому что очень хорошо научился разбираться во всех этих видах одиночеств. И почему-то тебе не кажется, что ты поднимался сюда — зря.
18. Марс, Арес-сити, 27.04.82
Вот он и пришел, последний день на Марсе. Последний день, да. Нужно собрать вещи, потому что, скорей всего, после презентации надо будет бегом бежать на космодром.
Лика впервые достала из чемодана вечернее платье. Из бирюзового шелка. С сомнением посмотрела на ставшие привычными кроссовки. Нет, придется все-таки надеть туфли. Красота требует жертв. Красота потребовала еще подкрасить глаза и губы, и положить в сумочку набор косметики. На всякий случай. Ну — вперед. Агент ждал ее у входа в отель. Прекрасно, он тоже принарядился. Ну, где наша золоченая карета?
Карета в условиях пешеходных улиц не предполагалась. Предполагался лифт или метро — на выбор. Агент без колебаний выбрал лифт, который вынес их почти к самым дверям фешенебельного выставочного зала. Народ собрался в фойе.
Презентация новой книги Кэрбора — это событие для мировой, а не только для марсианской культуры. Лика принялась усердно крутить головой, выискивая знакомые лица.
Интересно же, как на самом деле выглядит "самый модный сетевой писатель-визуалист".
Но никого, кто бы подходил на эту роль, она так и не углядела.
Зато увидела одно знакомое лицо. Интересно, а этот что здесь делает? Давешний одноногий рабочий, Кирилл, кажется. Даже не приоделся по случаю. Но раз других знакомых у нее здесь нет, то почему бы и не подойти?
— О, Лаура! Добрый день. Потрясающе выглядите.
— Вы тоже неплохо.
— Ладно врать. Что предпочитаете, вино, фрукты, шампанское?
— А будет?
— Непременно. Сейчас вот все речи отзвучат, и людей пустят в выставочный зал. Там вы оцените и новую инсталляцию, и другие картинки. И напитки.
— А вы откуда знаете?
— Помогал монтировать, вот и знаю. Ох-хо… сейчас начнется. Будем надеяться, это удовольствие не сильно затянется.
— Что вас не устраивает?
— Вон тот мужик в костюме. Вон, смотрите. Это директор компании, которая проводит нынешний праздник желудка. Он будет говорить долго и нудно, ибо Кербер принадлежит ему с потрохами.
— Кто?
— Ну, этот. Писатель. Кэрбор. О, полез на сцену… придется какое-то время помолчать.
Лика отвернулась. Кто такой этот калечный монтажник, чтобы с таким пренебрежением отзываться о человеке, о котором ничего не знает?
Лика не смотрела на "мужика в костюме", который вдохновенно вещал про вклад в культуру, сделанный Кэрбором. Она разглядывала зрителей. Вот и еще знакомая физиономия. Тот, любитель рассветов, с экскурсии. Жаль, она не запомнила, как его зовут. И женщина рядом с ним, не та ли самая, которая закатила истерику, когда в вездеходе кончилось горючее? Но ее-то саму они не вспомнят. Кто помнит анонимов?
Скукотища.
— Кирилл… — тронула она за локоть собеседника, — а Кэрбор будет выступать?
— Вряд ли. Я же говорил. Все права на его инсталляции принадлежат этой компании. На самом деле даже не ей, а мужику, который сейчас на сцене. Тут такая авантюра закручена, сразу не объяснишь… "Литера" давно придумала эту мистификацию. Кербер — раскрученный брэнд, но он изначально задуман как вечный аноним. Такая идея была у пиарщиков, чтобы публику привлечь. На самом деле, может, его и нет, как такового. За Кэрбора, например, могут писать сразу несколько человек. И самое забавное, в последнее время мне кажется, любая ерундень будет продаваться, если на обложке стоит имя Кэрбор. Так что от всех доходов с инсталляций непосредственную выгоду имеет компания в лице понятно, кого.… Потерпите. Сейчас продюсер пару слов скажет, и все.
Продюсер оказался краток. Наконец, люди плавным потоком перетекли в выставочный зал. Кирилл сказал:
— Хотите, познакомлю вас с одним известным художником и одним хорошим спасателем?
— Странный комплект.
— Так не хотите?
— Хочу, разумеется.
— Ну, и зачем спорить? Идем.
Художник, верней, художница, и спасатель стояли неподалеку. Они первыми увидели Кирилла — его трудно не заметить, при таком-то росте.
— О, — крикнула художница, — Кир! Ты все-таки здесь! А я даже не ожидала, что появишься.
— Привет. Познакомьтесь, это Лаура, девушка с Земли. Помните, я рассказывал? А это Лена и Сергей Максимовы. Мои друзья.
— Очень приятно.
— Кир, я тебя не видел в зале…
— Мы стояли у самого выхода. Я с утра не жравши, и надеялся успеть что-нибудь перехватить до появления благородной публики. Кстати, одну минуту.
И исчез в толпе.
Лена спросила:
— Вы еще не видели выставку? Компания расщедрилась на эксклюзив для местных жителей. Считается, что Кэрбор отсюда родом.
— Что вы? Я и на Марсе-то впервые… Лена, а Кирилл и вправду на протезе ходит? Совсем не похоже. У меня вообще такое чувство, что он надо мной смеется все время. Разыгрывает.
Ответил Сергей:
— Да, не без того. Но вы на него не обижайтесь. А про ногу… это отдельная история. Потом как-нибудь расскажу. Или сам расскажет, он из этого тайны не делает.
— А я сегодня улетаю…
— Жалко. — Лена склонила голову набок. — а вон и Кир возвращается. Зачем тебе поднос с пирожными? Мало подноса с шампанским?
У Кирилла обе руки были заняты подносами. На одном стояли четыре бокала, на другом горкой лежали воздушные пирожные, украшенные кремом.
— Забирайте быстрей, я вам кто, жонглер, все это держать?
Лика первая ухватила один из бокалов.
Второй поднос Кирилл пристроил на спинку кресла, возле которого стоял.
— Ну, за здоровье виновника торжества, — предложил Сергей.
— А где он?
— А он виртуал, — поспешно ответил Лике Кирилл и заел фразу пирожным.
— Кир, может, покажешь самое интересное? — попросила Лена.
— Ну, книжка-то завтра уже в сети будет. Пойдем, картинки посмотрите…
Они быстро миновали несколько кабинок, оборудованных сетевой периферией, галерею малознакомых персонажей, свернули в другой, маленький зал.
Картинки.
На первый взгляд, ничего особенного. Пейзажи. Марс. Очень разный. Красный и Синий. Ночной. Приполярный. Но как же это было нарисовано! С какой силой, с какой… любовью?
От картин нельзя было оторваться. В них жило что-то помимо любви к этому странному, страшному миру. Что-то главное, тревожное. Цепляющее тем больше, что картину не сопровождал текст. Только эмоция, пространство. Крылья…
Но отчего кажется, что пространство — черное, а крылья — сломанные?
Лика зябко поежилась, обернулась к остальным.
— Очень…тревожные картины. Настоящие…
Кирилл невесело улыбнулся:
— Это я в больнице. Там очень неуютно было…
Лика моргнула. Догадалась. Перевела взгляд на Лену и Сергея. Те разглядывали картины.
— Так это все ты? Ты? Снова шутишь?
Девушка не понимала, то ли ей смеяться, то ли обижаться. Ощущение розыгрыша, огромного, как мир, нависло странным куполом, колпаком без дырочек и звезд.
— Да ладно, — хмыкнул Кирилл. — Не расстраивайся. Нет, ну я понимаю, ждала увидеть какого-то известного писателя, а тут — вот, самый обычный я. Ну, что же делать, и не такое бывает.
Нет, это Лику окончательно выбило из колеи: известный визуалист с заниженной самооценкой. Держите меня четверо, трое не удержат!
— Кир, ну ты и… нет, ну надо же! Мог бы сразу сказать.… Чувствую себя полной дурой. А наплел-то… монтировать он помогал… Кербер…
— Ну, извини. Надо было, когда ты меня протаранила, сообщить: "Привет, я Кэрбор, а ты кто?".
