за отражение принял, там еще свечки горели. Но разве свечечки так сверкнут? Нет! Это он, поп, увидал будущее мое, вот и сверкнуло! Поздно! Я молчу. И эти молчат. Ждут чего-то. А чего там ждать, руби как говядину, как тушу бессловесную, мертвую, вот он я! Болтуны все болтают, будто перед смертью у человека в голове вся жизнь прокручивается. Вранье! Даже ни одна из тех баб не припомнилась, и про эту, красненькую, думать забыл. Только топор и вижу. Надо было бежать. Да куда там! Уже позже, когда выполз ОТТУДА, я сообразил, что вот так же и жертвы мои себя чувствовали, как кролики перед удавом, но это потом. А тоща в прострации пребывал – ни мыслишки в голове, все вдруг улетело. Черные молчат, супятся, и уже не черные они, а белые как мел. Им бы радоваться, что достали кровника. А они сами боятся. Мне всего-то нужно было две-три минуты, чтоб прочухаться, может, и меньше. Только б они меня и видали. Но тут другой у длинного топор вырвал, молча, гад, вырвал… вот тоща и сверкнуло. Нет, ничего не было: ни удара, ни боли, ни черта! Сразу стемнело все и пропало. Я тысячу раз уже напрягался, вспоминал каждую деталь – ну хоть бы штришок какой, хоть бы ниточку! Но ничего не могу вспомнить, ничего не было – сверк! и темнота! небытие! ничего и никого нету! меня нету! света белого нету! того света нету! черным-черно!
Сколько времени потратил за эти три года на муру всякую, чего только не вычитывал про туннели всякие, связывающие этот мир с тем, и про то, как, дескать, зовут куда-то, встречают, ведут, и про голоса, смех, зовы, и про свет в конце туннеля. Ничего этого нет! Не верьте никому!
Придумывают все! Красивостей ищут! Я это все пережил, и пусть я самый плохой человек на Земле, пусть мне нету прощения, а врать не стану… Хотя, может, святых каких, праведников и проводят по туннелям, зовут, обмахивают крылышками, все может быть. Но со мной такого не было. Я когда очнулся – сразу подумал: не добили гады! не на смерть зашибли! обрадовался даже, дурак! было бы чему радоваться! Хоть и очнулся, а все равно темнотища. Я еще тоща подумал – ночь. Но это была вовсе не ночь.
Боли не было. И тело я свое чувствовал, даже чуть шевелил пальцами на руках и ногах, морщил нос, сжимал губы, открывал и закрывал глаза. Но вот поднять руки, ноги, привстать не мог, словно придавило чем-то, да придавило как-то равномерно: и сверху, и со всех боков. Тоща и пришел настоящий страх! Накатило так, что судорогами свело тело, будто его стали выворачивать в тисках! Ничего подобного я не переживал до сих пор. Отчаяние, жуткое, какое-то ледяное, умертвляющее отчаяние захватило меня полностью. А в голове одно стучит: могила! ты в могиле! зарыли, сволочи! закопали! И не дернуться, не подтянуть руки, не повернуть шеи… Не знаю, сколько времени я бился, будучи при этом абсолютно неподвижным, в судорогах, сколько меня выкручивало и трясло, растягивало и давило. Все это было кошмаром, чудовищным сном. Казалось, это предел, дальше ничего не может быть, дальше смерть, теперь уже настоящая, окончательная… Как я был наивен! В те минуты или часы я считал себя живым. Я верил, что уцелел, выжил! Судороги кончились вместе с одной простой мыслью: какая же это могила, если я столько времени лежу, дышу и даже не чувствую подобия приступов удушья?! Тело сразу обмякло, что-то мокрое и скользкое потекло под спину. Дышу? Да, дышу! И никаких проблем. Но разве можно дышать под землей? На сколько может хватить воздуха? Значит, я не в могиле? Значит, что-то другое? Но что?! И только тут до меня стало доходить иное, еще более страшное, то, во что нельзя поверить, жуткое… Я не дышал! Не дышал вообще! Я ощущал свое тело, я не мог ошибиться: грудь не вздымалась, легкие не расширялись, воздух не проникал внутрь меня и не вырывался наружу… Я был трупом, форменным трупом, дохляком!
Примечание консультанта. Из данного наблюдения автора записок не следует, что он был обязательно мертв на этом этапе. Пограничное состояние между смертью и жизнью характеризуется именно почти полным прекращением дыхания. Об этом свидетельствуют и эксперименты над собою йогов и освидетельствования лиц, пребывающих в летаргическом сне. Подобные случаи многократно описаны, нам нет нужды на них останавливаться. Что касается рассуждений автора о якобы совершенных им убийствах женщин, следует заметить, что, по всей видимости, это последствия атрофии клеток мозга после всего перенесенного, то есть нечто вроде навязчивого бреда, мании – возможно когда-то автору доводилось или слышать о подобных случаях, или читать, лабильная психика восприяла информацию большого эмоционального накала, патологические явления усугубили дело… Сам автор-посетитель вовсе не произвел на нас впечатления человека, способного на серьезное преступление: он невысок, худощав, не обладает признаками сильной воли и физической силы, застенчив, скрытен. По нашей просьбе он разрешил осмотреть левое плечо. Никаких синих точек на нем не было, почти полностью, на три четверти кожу плеча покрывал багровый многослойный рубец. Рана была незажившей, с такими обычно кладут в больницы, и надолго. Но посетитель заверил нас, что все нормально, что рана почти зажила. Разумеется, мы исключаем возможность нанесения самому себе подобной травмы с целью доказательства реальности описываемого. И потому воздержимся от комментариев.
Это было словно раздвоение. Живой – и одновременно труп! Я проверял все сотни, тысячи раз. Сжимал зубы, задерживал несуществующее дыхание, ждал, когда прижмет. Не прижимало! Хоть сдерживай, хоть нет, дыхание отсутствовало полностью. Чтобы успокоиться я начал считать: сбивался, но считал – до тысячи, до десяти тысяч, до ста, до миллиона… времени не существовало. Я не знаю, сколько все это продолжалось. Это было бесконечной пыткой. Можно было подумать, что прошли годы, что уже десятилетия я лежу бездыханным. За эту вечность я перепробовал все, но ничто не помогало – я оставался лежать придавленным, жалким, беспомощным трупом в черном мраке, в тишине.
Я припомнил все, что читал, что слышал: про закопанных заживо, про Гоголя, который вроде бы перевернулся в гробу, так писал один дотошный гробокопатель, про зомби – этих живых мертвецов… Но ведь все «живые мертвецы» и не умирали по-настоящему! Вот в чем дело! Пускай они были полутрупами, но ведь именно «полу»! Я же валялся бездыханным, я даже понял, что никакого шевеления пальцев на руках и ногах не было,
