В зале оживление.
Лебедев встречается взглядом с девушкой. Как будто между ними уже есть какая-то связь, какие-то начала понимания.
Поднимается Надежда Иванова, сухая, подтянутая женщина лет сорока.
– Мы имеем дело с порождением чуждого нам разума, - говорит Надежда. Сам принцип выведения человеческих существ ин витро несет в себе некую скрытую цель. Наша задача сейчас - добраться до целевой установки этого эксперимента. Прежде чем определим цель, относиться к этому существу, как...
– Как к девочке, - подсказывает голос из зала.
– Относиться к ней как к полноценному человеческому существу легкомысленно. Пока не известно ее предназначение, она остается источником опасности.
– Так что же вы предлагаете? - спрашивает Роман Долинин, пожилой толстяк, председатель Комиссии.
– Мы изолируем это существо в институте космической генетики и всесторонне исследуем его. После того, как все поймем, можно говорить о контактах.
... В гостиной старого дома Степан, глядя на экран, пожимает плечами:
– Мне она не кажется чудовищем.
– Надежда в чем-то права, - говорит бабушка. - Космос не продолжение Земли, а часто - отрицание ее.
На экране девушка из космоса вдруг морщит нос и чихает. Очень по-человечески.
... И снова околоземная станция.
– Всегда остаются сомнения, - говорит Лебедев. - Но я не согласен с Ивановой. Раз мы имеем дело с мыслящим существом, то ни в коем случае нельзя забывать о том, что контакт - понятие двустороннее.
– Ты забываешь о нашей ответственности перед человечеством, - говорит Надежда, начиная нервничать.
– Нет. Но не забываю и об ответственности перед ней. Она не объект опытов. В первую очередь, она субъект. Такой же, как мы все.
В этот момент корреспондент, что крутился рядом, щелкает камерой прямо перед лицом Нийи... Дальнейшее непонятно: корреспондент сидит на полу, камера отлетела в сторону... Шум в зале.
– Я же говорил, - морщится Лебедев. - Вы ее испугали.
Сергей подходит к девушке, кладет ей руку на плечо. Девушка не отстраняется. Она как будто понимает, что Лебедев - ее союзник.
– Еще неизвестно, кто кого испугал, - говорит, поднимаясь, фотограф.
– В следующий раз может кончиться хуже, - слышен голос из зала.
– Это зависит от нас, - говорит Сергей. Он смотрит на девушку. Глаза ее насторожены. Она понимает, что решается ее судьба. - Девочка будет жить у меня дома!
Сквозь шум в зале прорывается спокойный голос Надежды:
– Разумеется, ты можешь взять ее. - Зал затихает. - А если она создана для того, чтобы убивать?
– Любой контакт предусматривает долю риска, - отвечает Сергей. - Но мы уже достаточно знаем, чтобы на этот риск пойти. Пускай она останется среди людей. Пусть не только мы поймем ее, но и она поймет нас... У человека должен быть дом.
– Докажи, что это человек! - не сдается Надежда.
– Пускай она станет человеком, - говорит Сергей. - Я прошу Комиссию по контактам рассмотреть мое предложение. Я достаточно компетентен, чтобы осуществить контакт, и беру на себя ответственность за последствия.
– Ты ничего не можешь гарантировать, - говорит Надежда. - К тому же., Как ты намерен осуществлять биоконтроль?
– Не смогла бы ты взять это на себя? - спрашивает Роман.
– Безусловно.
– Все свободны, - говорит Роман. - Прошу остаться членов Комиссии по контактам.
Это твой дом
Прорвавшись сквозь облака, флаер летит над горами, лесом, городом, над холмистой равниной, над поселком на берегу моря. Вдали видна стрела автострады и странные сооружения на воде - морской биозавод.
Флаер неспешно спускается над садами, словно Лебедев, который ведет машину, оттягивает свидание с домом, наслаждаясь пышной зеленью родного мира.
Совсем иначе видит этот мир девушка. Она принадлежит Космосу, принадлежит миру, лишенному зелени и бедному жизнью. Для нее этот пейзаж чужд и даже невероятен, как чужда земному ребенку красная пустота марсианских пустынь. И в глазах девушки зеленая масса листвы как бы оживает, разрастается - неведомое агрессивно и враждебно. Красные маковые поляны кажутся кровавыми, лилии в пруду распахивают белые рты, птицы представляются жалящими тварями. И никто не может понять и разделить ее страха.
Тем временем флаер опускается над одним из домов поселка. Это дом, формы которого принадлежат будущему, но в то же время он не нов, эклектичен, словно строился не сразу, а рос, как живой организм, соответственно вкусу и потребностям жильцов, людей разных и необычных.
На пороге дома стоит Мария Павловна, мать Сергея, В доме ее называют бабушкой, хоть она далеко еще не стара, элегантна, подвижна и деятельна. Здесь же сын Сергея Степан и робот Гришка, который ненадолго оторвался от кухонных забот и потому в рабочем наряде - передничке на металлическом животе, с поварешкой в руке, которую приложил ко лбу, чтобы лучше разглядеть снижающийся флаер.
Сергей на секунду задерживается в люке флаера, затем легко спрыгивает на площадку, делает шаг к сыну, обнимает его. Степан прижимается к отцу. Они замирают, обнявшись. Сергей целует сына в макушку, Степан отстраняется, но рука отца еще ласкает его волосы...
– Знаешь, - говорит Сергей, смущаясь собственных слов. - Твои волосы... Они пахнут, как у твоей матери, как у Тани. - И он идет к Марии Павловне.
Та поднимается на цыпочки, чмокает сына в щеку и смотрит через его плечо.
– Погоди, - говорит она. - Ты совсем забыл.
– Я ничего не забыл, - говорит Сергей. - А ты, мам, совершенно не изменилась. Презираешь нежности?
Но все они уже смотрят на люк флаера. В люке стоит девушка из пробирки и словно изучает странное, на ее взгляд, поведение землян.
– Иди сюда, - приглашает ее Сергей. - Это твой дом. А это твои родственники.
Девушка соскакивает на площадку. Останавливается.
– Ничего, - говорит бабушка. - Она еще не привыкла. А мы смотрим на нее, как на бегемота. Совершенно неприлично.
Она решительно идет к девушке, протягивая руку. Этот жест кажется той угрожающим - рука как нечто самостоятельное. Не связанное ни с телом, ни с лицом женщины, тянется к ней, увеличиваясь, словно намерена схватить...
– Мама! - кричит Сергей. - Погоди.
Девушка переводит на него взгляд. Знакомые глаза не страшны. Они единственное надежное и привычное здесь. Девушка сама делает шаг к Лебедеву.
– Она не кусается? - серьезно спрашивает Степан.
– Степа, как тебе не стыдно?! - возмущается бабушка.
– Она же испугалась, разве не видишь? - говорит Сергей. - Ну, иди же, тебя никто не обидит.
Девушка делает несколько шагов и замирает там, где кончается бетон и начинается трава, живая, опасная и незнакомая. Сергей садится на корточки, проводит по траве ладонью. Из травы выскакивает кузнечик. Девушка чуть вздрагивает и провожает его взглядом.
