Стелла Везерспун, заместитель Макса по административной части толстая, ясноглазая матрона с тремя детьми-старшеклассниками и разведенная с мужем, постоянно задерживающим алименты, — занималась в "Закатной авиации" вопросами, требующими организаторской хватки. Она писала контракты, составляла графики работ, нанимала субподрядчиков. Кроме того, будучи прирожденным консерватором, она прекрасно чувствовала разницу между рассчитанным риском и ставкой ва-банк, таким образом, постоянно сдерживала порывы Макса. Будь она вчера на месте, Керр получил бы свою "Молнию" без лишних вопросов. "Не стоит влюбляться в самолеты, — то и дело предупреждала она Макса. — Это деловые предприятия, а не женщины".
Входящего в контору Макса она встретила неодобрительным взглядом:
— Привет, Макс.
— Он не подходил для Р-38.
Стелла возвела очи горе:
— Наше дело — восстанавливать и продавать самолеты, а не приискивать им заботливых хозяев.
— Он ничтожество, — стоял на своем Макс. — Подобные деньги к добру не приведут.
— Ага, как же. Макс, мир переполнен ничтожествами. Если ты откажешься торговать с ними, то вычеркнешь изрядную часть населения.
— _Мужского_ населения, — уточнил Макс.
— Ты сказал, не я.
— Вчера вечером я был на границе. — Макс взял почту.
— В самом деле? И зачем же?
— Сам толком не знаю. Том Ласкер раскопал на своей ферме яхту.
— Я видела ее по телеку. Так это у Ласкера? До меня как-то не дошло.
— У него. — Подтянув стул, Макс сел рядом с ней и открыл портфель. Стелла, мне нужна твоя помощь. Джинни дала несколько фотографий. — Он протянул ей шесть глянцевых снимков девять на двенадцать.
— Если яхта не один год пролежала в земле, то она прекрасно сохранилась.
— Ты тоже заметила, а? Слушай, чего я от тебя хочу: надо выяснить, кто эту штуковину построил. На ней никаких номеров. Разошли снимки по факсу. Опроси кораблестроителей, посредников, импортеров. И береговую охрану. Кто-нибудь да сможет прояснить ситуацию.
— А нам-то что за дело?
— А то, что мы всюду суем свой нос. То, что твой начальник хочет выяснить, что за чертовщина тут творится. Хорошо?
— Хорошо. И когда тебе все это надо?
— Сию секунду. Дай мне знать, как только что-нибудь выяснишь.
Зайдя в свой кабинет, Макс попытался дозвониться до Морли Кларка из Мурхедского государственного.
— Профессор Кларк на лекции, — сообщил магнитофонный голос. — Вы можете оставить ему сообщение после гудка.
— Это Макс Коллингвуд. Морли, я пошлю тебе по факсу парочку снимков. Это яхта, а на корпусе что-то написано. Если сможешь распознать язык, а лучше — получить перевод, я буду благодарен.
Эверетт Крендалл вышел Ласкеру навстречу, чтобы ввести его в свой кабинет.
— Том, я видел твою лодку на днях. Ты везунчик, как я погляжу.
Эв обладал удивительной способностью вечно пребывать в помятом виде, причем это касалось не только одежды, но и лица.
— Из-за нее-то я и пришел.
— А что? Чья это лодка?
— Не знаю.
— Да кончай, Том! Ты должен хотя бы догадываться.
Кабинет Эва был битком набит старыми кодексами, дипломами в рамках и фотографиями, большинство из которых были сделаны во время его пребывания в должности окружного прокурора. Видное место на столе занимал портрет Эва в компании сенатора Байрона Гласса во время прошлогоднего празднования Четвертого июля.
— Эв, — усаживаясь, сказал Ласкер, — у меня наметился выгодный покупатель.
— На яхту?
— Да. Она моя? Ее можно продать?
Эв утвердительно кивнул, хотя его темные глаза сказали "нет". Сняв очки, он расправил скомканный платок и принялся их протирать.
— Трудно сказать.
— Но она же найдена в моих владениях! Значит, она моя, верно?
Эв сжал ладони коленями и уставился на них.
— Том, а если б я оставил свою машину в твоих владениях, она перешла бы к тебе?
— Нет. Но яхта-то была захоронена!
— Ага. — Эв мгновение поразмыслил. — А если я надумаю спрятать свое фамильное серебро, зарыв его у тебя на заднем дворе, станет оно твоим?
— Не знаю. Вряд ли.
— А никто не подавал голоса? То есть — никто не предъявлял прав на яхту?
— Нет. Никто.
— А ты потратил достаточно усилий для выяснения личности владельца?
— А разве это моя обязанность?
— А то чья ж еще? Слушай, она вполне может быть ворованной. Похитители спрятали ее у тебя в земле, уж Бог знает почему. В таком случае она принадлежит прежнему владельцу. — Эв всегда являл собой осторожность в человеческом обличье. Он гордился тем, что не вырабатывал суждений, не собрав всех фактов до единого. Из чего, естественно, вытекает, что он никогда не становился ничьим безоглядным сторонником. Или противником. Под вопросом остаются, насколько я понимаю, намерения. Бросили ли ее насовсем? Если да, то ты можешь с полным правом считаться ее владельцем. Я полагаю, если понадобится, это право поддержит любой суд. Если кто-либо надумает его оспорить.
— А кто его может оспорить?
— Ну-у, трудно сказать. Родственники могут заявить, что владелец — или владелица — был недееспособен, когда бросил яхту. Сам факт захоронения может послужить веским аргументом в пользу этого заявления.
— Так как же мне утвердиться в правах на владение судном?
— Давай я выясню этот вопрос, Том. А тем временем было бы небесполезно узнать, как яхта оказалась у тебя.
Древности — останки истории, каким-то чудом
уцелевшие в кораблекрушениях времени.
Фрэнсис Бэкон, "Усовершенствование образования", гл.2
Стелла занималась изысканиями три дня, но определить производителя не сумел никто. Обнаружились две более или менее сходные модели яхт, но точно такой же — ни единой. Макс попросил Стеллу продолжить расследование.
Символы с яхты поставили Морли Кларка в полнейший тупик. Более того, Макс даже не сумел убедить его, что это не розыгрыш.
— Эти знаки, — твердил Кларк, — не принадлежат ни к одному из алфавитов ни одной из индустриально развитых стран.
Букв оказалось одиннадцать — скорее всего название судна. А рукописный шрифт мешал определить, где кончается одна буква и начинается другая. Макс распознал "О", и только.
Они сидели в кабинете Кларка, за окном которого виднелся городок Мурхедского государственного университета. Светило ласковое солнце, и безветренный воздух прогрелся до сорока градусов.
— Не может быть, Морли, — возразил Макс. — Ты что-нибудь проглядел.
Кларк — стройный, широкоплечий, атлетически сложенный фанатик софтбола [разновидность бейсбола; размеры поля меньше, а игра ведется более крупным и более мягким мячом] — снисходительно улыбнулся:
