– Вы зачем? – рявкнул он в пространство между Пескавиным и охранником. – Вы кто? Я спрашиваю!
Пескавин открыл рот, не зная, что ответить, и закрыл, не желая отвечать, а охранник уже стоял в струнку, зажав в руках собранные предметы. Выкатывая глаза, он прокричал:
– Третьего взвода рядовой Хурц, господин капитан!
– Вы! – закричал начальник охраны, свирепея на глазах. – Вы что, я спрашиваю? А? Руки по швам!
Рядовой Хурц выполнил приказание, отчего собранные было предметы снова покатились по полу.
– Это что? – кричал начальник охраны. – Это что, я вас спрашиваю, рядовой! Будет когда-нибудь порядок у вас в третьем взводе? Молчать, вы этого знать не можете. Почему, я вас спрашиваю, задержанный, которого я видел из окна, как вы вели, до сих пор не здесь? Карцера захотели, рядовой? Ма-алчать! – Пескавин с изумлением смотрел на брызжущего слюной начальника охраны, а тот все багровел, все раздувался, словно готовясь взорваться с максимальным фугасным эффектом, и орал:
– Что «господин капитан»? Вы не господин капитан, вы рядовой, а потому – ма-алчать! Это что у вас на полу? Бардак у вас на полу. Где задержанный? Немедленно ко мне сюда задержанного! Марш!
Охранник очумело козырнул и выскочил за дверь. Какое-то время до слуха доносился удаляющийся топот, потом его не стало слышно. Начальник охраны замолчал и стал как-то меньше ростом. Он отошел от окна, впустив в комнату свет снаружи, тщательно заправил карманы на полагающееся им место, поддернул брюки у колен и, опустившись на корточки, принялся собирать вещи. «Помогите», – буркнул он, покосившись на Пескавина. Его лицо и шея шли красными пятнами.
В оперетту его, думал Пескавин, собирая зубочистки. Сказал бы кто, что здесь такой процветающий идиотизм, – не поверил бы. Приходи и бери голыми руками. Он сдул пыль с зубочисток и высыпал их на стол. Бред какой-то. Неужели вырвусь? Или прав блажной Детка, уверяя, что у человека есть право на чудо? Один-то раз он оказался прав…
В голове стучало. Начальник охраны выпрямился и перевел дух. На его лице обозначилась мучительная работа мысли.
– Здравствуйте, – сказал он, вытирая шею. – Э-э… вы давно здесь?
– Где? – не понял Пескавин.
– Ну-у… на Тверди. Я, например, здесь родился.
– Я тоже.
– Н-да, – сказала туша. – И… и что?
– И все, – сказал Пескавин.
Возникла томительная неловкость. От непомерного напряжения начальник охраны снова начал багроветь.
– Чем обязан? – спросил он наконец. – Здесь посторонним находиться запрещается. Для вас я мог бы сделать исключение, вы мне сразу понравились, но сейчас сюда приведут задержанного, так что никак э-э… не могу быть вам полезен. При всем уважении к вам – не могу. Да. Приходите в приемный день, это завтра, договорились?
– Хорошо, – сказал Пескавин. Он был как на крыльях. – Завтра зайду обязательно.
Он взялся за ручку двери. Случившееся ошеломило и не укладывалось в сознании, невероятная удача накатывала волной, теперь бы только удержаться на гребне, не съехать, уйти умно и нахально… Рифмач со смеху сдохнет, подумал он. А потом послать Рифмача подальше. Сказать, что я от ломтиков, тогда не убьют. Ты жди меня, мама. И когда-нибудь странный человек, в котором ты не узнаешь сына, расскажет тебе эту историю, и ты не будешь смеяться, потому что ничего не поймешь, а странный человек уйдет тихо, как и пришел…
Дверь неожиданно распахнулась сама. Пескавин сделал шаг назад. Перед ним, наставив карабин ему в живот, с ухмылкой стоял охранник.
– Совсем забыл, – довершая удар, донесся сзади голос туши. – По-моему, мы с вами еще не закончили, как вы думаете?
Игра, с тоской понял Пескавин. Он готов был взвыть. Опять игра, опять меня надули. Солдафон играет солдафона. Классика: нет ничего слаще, чем отнять подаренную надежду. Отработанная забава, не я первый, не я последний, и сколько их было, попавшихся на явный крючок? Теперь, по идее, клиент должен распустить сопли и расколоться в два приема. Кстати, первичный допрос зачтется этой туше в плюс.
– Лицом сюда! – рявкнул начальник охраны. – Фамилия. Имя.
Пескавин назвался. И хватит с них. Фамилия была дежурная, под ней он зарегистрировался на въездном контроле. Пусть повозятся.
За спиной прошуршали шаги. Пескавин обернулся и увидел Анну. Она уже успела избавиться от своей рыжей куртки и, ладная, стройная, вошла комнату легкой походкой беззаботной девчонки. Но теперь на ее плечах висел умышленно не застегнутый на груди форменный китель сотрудника спецслужбы, а рыжие волосы – «не сомневайся» – спадали на сержантские погоны. Она приветливо помахала рукой, и Пескавин отвернулся. Он чувствовал себя рыбой, которую глушат. Несладко рыбе. «На Тверди не просто бьют, здесь добивают…» Случайность? Любовь к эффектам или девочка тоже претендует на роль в спектакле? Ему было безразлично.
– Познакомьтесь, – предложил начальник охраны, с удовольствием разглядывая Анну. – Это сержант Ланге, прикомандированный сотрудник Управления Расследований, а это… – он с трудом оторвал замаслившиеся глазки от прикомандированного сотрудника и с юмором посмотрел на Пескавина. – Может быть, все-таки назоветесь подлинным именем?
Пескавин молчал. Туша пожала плечами:
– Что ж, дело ваше. На следствии за вас возьмутся по-другому.
– Что у него нашли? – с интересом спросила Анна.
– Вот, – начальник охраны ткнул толстым пальцем в другой палец, давешний раскрошившийся мизинец, лежащий на мятой бумажке. Капельки выступившей в местах сколов жидкости уже застыли белым налетом.
– Только-то? – удивилась Анна. – Что же это ты, Текодонт, а? Мы же договаривались – пять штук, не меньше. Забыл?
Конвойный у двери заржал. Три цикла каторги, подумал Пескавин. Или пять лет одиночества, и то если не раскопают остальное. Потом я вернусь, мама. Еще можно вывернуться: в сущности, кроме этих обломков у них ничего нет, давно было пора их выбросить, да пожалел, увидел в них кусочки чьего-то живого тела. Опять виноват сам: в Ущелье, как и везде, удача не совмещается с нравственными категориями. Так называемыми. Он молчал. Заповедник вернул свой мизинец. В это самое время где-нибудь в безлюдном месте Ущелья кто-нибудь, хотя бы мамаша вислоносого недоросля, трясясь и заикаясь, будет упрашивать охранника продать сувенир, и тот сперва припугнет, заставляя поднять цену, а потом начнет расшвыривать снег в том месте, где вчера вечером сумел припрятать мумию. Так было и так будет.
– Сегодня отдыхайте, сержант, – добродушно разрешила туша, и заскучавшие было глазки вновь вернулись к ощупыванию достоинств Анны. – Э-э… Гм. Я доложу о ваших успехах. Завтра за вами, как обычно, экскурсия на одиннадцать тридцать. Легенда старая. Кстати, впредь запрещаю вам выпускать объект из поля зрения.
