Прошло полгода, и Виктор Платонов, один из ведущих ученых группы Елены Николаевны, доказал, что при определенных условиях термоэлектрон притягивает к себе множество положительно заряженных ядер атомов, потерявших из-за высокой температуры свои электронные оболочки. Эти ядра, словно электроны в обычном атоме, начинают вращаться вокруг термоэлектрона по сложным орбитам. Таким образом, возникает сложный атом, в центре которого находится отрицательный термоэлектрон, а по орбитам вращаются положительные ядра — остатки обычных атомов.
Работа Виктора Платонова, опубликованная в журнале «Атомная физика», наделала много шуму в ученом мире. Обратная модель атома! В центре атома отрицательный заряд! Уже казалось возможным создание нового вещества, состоящего из атомов с атомным номером настолько большим, что ему не находилось места в таблице Менделеева. Какими свойствами будет обладать вещество, созданное из таких атомов? Чем оно будет отличаться от известных нам веществ?
…Задавались вопросы, выдвигались смелые гипотезы, ученые трудились не покладая рук, а в это время в далекой Антарктиде ледяной щит миллиметр за миллиметром, незаметно для глаза, но безостановочно и непрерывно рос…
Прошло еще несколько месяцев, и с новой теоретической работой выступил Чжу Фанши.
Он убедительно показал возможность осуществления новой ядерной реакции, при которой миллионы термоэлектронов должны образовать очень сложные соединения — «политермоэлектроны», как он их назвал.
Политермоэлектроны представляли собой как бы гигантские молекулы, состоящие из термоэлектронов. Они обладали двумя ценными свойствами. Во-первых, политермоэлектроны притягивались друг к другу с колоссальной силой, стремясь сжаться в тугой клубок. Во-вторых, для их существования не требовалось поддерживать вокруг них сверхвысокую температуру: после образования политермоэлектронов температура резко падала, они на какой-то миг отскакивали друг от друга, при этом некоторые политермоэлектроны распадались на отдельные термоэлектроны с выделением огромной порции света и тепла. Под действием вновь возросшей температуры политермоэлектроны стремительно стягивались в плотный клубок. Проходило еще мгновение, температура снова падала, и снова политермоэлектроны, отскакивая друг от друга, выделяли порцию световой и тепловой энергии.
Реакция, которую Чжу Фанши назвал пульсирующей, раз начавшись, могла протекать в течение десятилетий.
«Пульсирующая реакция отличается от прежних атомных реакций тем, что ее коэффициент полезного действия близок к единице, — писал в своей работе Чжу Фанши. — Это означает, что материя в процессе пульсирующей реакции почти целиком превращается в тепло и свет. Если на базе пульсирующей реакции создать микросолнце, то должны пройти годы, прежде чем вся масса политермоэлектронов превратится в тепловую и световую энергию».
Открытия торитаунских ученых сулили огромные перспективы атомной физике. В научной прессе их называли основой атомной физики будущего…
Но это было лишь началом исследований. Предстояла очень трудоемкая, скрупулезная работа, которая всегда лежит на пути от теоретической идеи к ее воплощению.
Когда после долгих месяцев работы группа Елены Николаевны составила, наконец, все уравнения, определявшие закономерности новой реакции, то оказалось, что размер микросолнца не будет постоянным. Оно должно сжиматься и разжиматься, словно сердце, беспрерывно меняя свой объем.
Тревожило сомнение: не разорвется ли оно, как атомная бомба, после первых же пульсаций? Ответ могли дать только длительные и сложные расчеты.
О последнем этапе работы торитаунских ученых писал профессор Джемс Конт. За сухим изложением фактов в его статье я почувствовал, что торитаунские ученые находятся в серьезном затруднении, а сам автор далеко не уверен в успехе эксперимента.
Вот вкратце и все, что я нашел в литературе о работе лаборатории, возглавляемой моей праправнучкой. Последняя статья была написана почти год назад. Больше никаких сообщений в печати не появлялось. Что же могло произойти за этот год? В какой стадии теперь работы по созданию микросолнца? Какие проблемы остались у них нерешенными? На все эти вопросы могла мне ответить только Елена Николаевна. Я связался с ней по радиотелефону.
— Вы еще продолжаете исследовать эту проблему теоретически?
— Не только. Одновременно мы готовим эксперимент, создаем небольшую модель микросолнца. С ее помощью мы надеемся проварить основные закономерности, связанные с пульсациями. Сейчас все наши надежды на этот эксперимент.
— А расчеты?
— С расчетами много сложнее. Скоро год, как мы составили уравнения и отдали их в вычислительный центр, а нам успели посчитать только три пульсации. Через месяц обещают закончить расчет четвертой. Вы представляете, за год — четыре пульсации! И это несмотря на то, что вычислительные машины производят десять миллионов операций в секунду. Настолько сложны оказались расчеты. Нет, этот путь слишком длительный, и мы не можем делать на него основную ставку.
— Зачем же они тогда вообще нужны?
— По ним мы можем, хотя бы приближенно, судить о поведении микросолнца.
— А как обстоит дело с моделью?
— Все подготовительные работы к эксперименту закончены. Через неделю загорится первое микросолнце.
— Через неделю? — воскликнул я. — Елена Николаевна, а как же я? У меня ровно через десять дней кончается срок пребывания в санатории. Мне очень хотелось бы принять участие в этом опыте, хотя бы в качестве простого наблюдателя.
— Вы ознакомитесь с результатами опыта по протоколам наших наблюдений.
— Нет! Я здесь не останусь! Я сейчас же пойду к Кинолу и потребую, чтобы меня отпустили, тем более что я чувствую себя прекрасно. Я обязательно буду на вашем опыте!
— Ну что же, попробуйте. Если удастся уговорить врачей, то сообщите мне, я вас встречу в Торитауне.
— Эх, а в Москву-то я собирался! — спохватился я.
— Еще побываете. Я с удовольствием съезжу туда вместе с вами после опыта.
Я кинулся искать Кинолу. Он сидел в столовой.
— Выписывайте меня из санатория! — сказал я без всякого предисловия.
От неожиданности он даже поперхнулся супом и удивленно спросил:
— Что случилось?
Я передал ему содержание разговора с Еленой Николаевной и добавил:
— Если добром не отпустите — сам сбегу.
Он помолчал, глядя в свою тарелку с супом, помешал его ложкой, внимательно наблюдая за тем, как переливаются золотыми искорками кружки жира, потом сказал:
