Валерий вскочил и, путаясь в широких штанах — старых штанах председателя, — поспешил к вышедшим из «Волги» людям.
— Исходя из всего этого, — сказал Андрей Иванович, хлопнув ладонью по папке, — делаем вывод, что они не входят в сферу нашей компетенции. Не наше, в общем, дело. — Он вытер платком лысую голову. — Вы ученые, вы и разбирайтесь.
В кабинете председателя колхоза было жарко. Вентилятор гудел на столе, слегка подпрыгивая и как бы намереваясь взлететь, но прохлады от него не было никакой. Валерий сидел в углу, возле выцветшего переходящего знамени, приставленного к стене, и сонно моргал, глядя на Андрея Ивановича. По привычке, привитой чтением детективов, Валерий мысленно называл его майором, хотя Андрей Иванович был в штатском.
Ну вот, думал Валерий, целую неделю разбирались, экспертов понавезли целый взвод, а теперь — «не наша компетенция». Пусть наука разбирается. А что наука? Ну, произвели антропометрическое обследование Ура (насколько он разрешил), уточнили, что никаких отличий от homo sapiens у него не имеется. Расовые признаки выражены неясно, язык не похож ни на один из ныне существующих, поведение — странная смесь дикарского любопытства, непритворного незнания многих обиходных предметов и понятий и умения управлять техникой небывалого вида и качества.
Правда, запись насчет небывалой техники была сделана только со слов Валерия, потому что летающую лодку обследовать не удалось. Лодка исчезла в тот самый вечер, когда в колхоз по вызову Валерия приехал Андрей Иванович со своими людьми. У родника — там, где приземлилась лодка, — ее не оказалось. Поиски продолжались несколько дней, пограничники прочесали всю прилегающую местность. Исчезновение лодки было тем более удивительно, что Ур безотлучно находился в селении и, следовательно, никак не мог поднять ее в воздух. Нарисованные Валерием картинки с изображением лодки, то взлетающей, то проваливающейся под землю, Ур разглядывал молча и молча же отдавал. Не понимал, что ли? Валерий терялся в догадках. Может, там, в лодке, был еще кто-то затаившийся, который и улетел после ухода ее экипажа?
«А была ли лодка?» — спросил один из экспертов, вызванных Андреем Ивановичем. Это был Пиреев, представитель высоких научных сфер, Валерий не раз видел его на всевозможных совещаниях. Спросил Пиреев мягко, без ехидства, но Валерий надулся. «Не обижайтесь, Горбачевский, — тихо продолжал Пиреев, отечески глядя на Валерия сквозь голубоватые выпуклые линзы очков, — не обижайтесь, мы вам верим, но видите ли, какая штука, не могла же лодка взлететь сама по себе. А молодежь нынче весьма склонна к фантазиям, в которые сама же и верит…»
Пиреев взял слово сразу после Андрея Ивановича.
— Очень приятно, Андрей Иванович, что вы доверяете нам, ученым, столь деликатное дело, — говорил он в своей мягкой, приветливой манере, чуть шепелявя. — Непознаваемых явлений, как известно, нет, и можно не сомневаться, что мы разгадаем загадку этого трио. Должен, однако, признаться, что космическая версия, предложенная нашим юным другом Горбачевским, повергает меня в сильнейшее смущение. Прошу понять правильно — я допускаю возможность инопланетного разума, поскольку на этот счет имеются положительные высказывания компетентных товарищей. Но эти трое, согласитесь, Андрей Иванович, никак не укладываются в наше представление о так называемых пришельцах. Когда я смотрю на этого… гм… Шама, я просто не могу поверить, что он имеет какое-либо отношение к космическому перелету, к иной цивилизации. Передо мной типичный землянин. Я бы сказал прирожденный скотовод. Непонятный язык, на котором он говорит, не есть доказательство принадлежности к внеземной форме разума…
— Максим Исидорович, — перебил его Андрей Иванович, — Горбачевский, насколько я понял, и не говорит о Шаме ничего подобного. Верно, Горбачевский?
— Да. — Валерий прокашлялся. — Не говорю. Ур, по-моему, инопланетник, он высадился на своей лодке с космического корабля, который остался на орбите или, может, улетел дальше. А пожилых он прихватил где-то на Земле. Где-нибудь в Азии, скажем. Мало ли на планете плохо изученных племен? Вон я на днях читал, что на Филиппинах обнаружили племя, живущее в каменном веке, они ходят голые и…
— Нагота, дорогой мой, — это не показательно, — улыбнулся Пиреев. Шам и его почтенная супруга обмотаны одеждой, а ваш Ур ходит полуголый, тем не менее вы же сами относите пожилых к малоразвитому племени, а этого… гм… Ура — к внеземной цивилизации. Но не в этом дело. Сомнения мои распространяются и на Ура. Трудно предположить, чтобы где-то за тридевять парсеков существовала форма разумной жизни, в точности похожая на нашу. Ур — земной человек. Кроме того, не стоит скидывать со счетов то, что он очень похож на Шама. И они, это же видно, относятся к Уру как к сыну. Разве не так?
— Похоже, что так, — сказал Валерий. — А может, и нет. В общем, я ведь не утверждаю, а предполагаю…
— Конечно, будь у нас в руках таинственная лодка, о которой вы нам поведали, тогда мы смогли бы добавить к предположениям нечто более весомое. К сожалению, лодки нет, и где она, неизвестно. Кстати: чудеса в управлении этим аппаратом, о которых вы нам рассказывали, не столь уж сильно поражают воображение. На нынешнем уровне науки и техники такой аппарат может быть создан уже сейчас и заброшен с экспериментальной или иной целью. Несомненно, он управляется дистанционно. Вы не согласны?
— Н-не знаю, — пробормотал Валерий. — Я не в курсе последних новинок…
— Конечно, вы и не можете быть в курсе, это не входит в тематику вашего института.
— Вы сказали — с экспериментальной или иной целью, — спросил Пиреева Андрей Иванович. — Как это понимать?
— А это уже по вашей части, дорогой Андрей Иванович, — улыбнулся Пиреев. — Я хочу сказать: не поторопились ли вы вывести дело за сферу своей компетенции?
Андрей Иванович наклонил лысую голову и пожевал губами, раздумывая. На лбу его собрались морщины. Вентилятор на столе гудел на отчаянно высокой ноте.
Один из участников совещания, сухопарый седоватый человек с удивленно вздернутой правой бровью, сказал:
— Я думаю, было бы правильнее не относить наших пришельцев непременно к какой-нибудь сфере, а понаблюдать за ними некоторое время. Хорошо бы — в естественных условиях.
— Что значит — в естественных условиях? — спросил Пиреев.
— Пусть живут, где им нравится…
— И делают, что хотят, да? Ну, так же нельзя, дорогой Лев Семенович. Они подстерегут вас, к примеру, в вашем же подъезде и всадят вам в спину нож. Куда годится такая бесконтрольность?
