Он встал из-за стола, сделал несколько шагов, пытаясь согреться.
Выращиватель пищи тихонько гудел. Проходя мимо, Альвар старался не глядеть на него. Всякому терпению есть предел. Иногда он испытывал непреодолимое желание схватить молоток и разбить вдребезги ненавистное брюхо эллипсоида, в котором неутомимо выращивалась проклятая хлорелла.
Наконец-то догадался глянуть на часы: скоро полночь.
Подошел к столу рассеянно переложил несколько листков, вздохнул:
– Не вижу берега.
– Какого берега ты не видишь, Жильцони? – раздался внезапно голос. Его голос! Он не сразу сообразил, что это говорит «озвученный» инфор.
– Почему ты без команды заговорил? – строго спросил Альвар. До сих пор инфор только отвечал на его вопросы.
– Потому что ты сказал нелепицу: ближайший отсюда берег расположен на расстоянии две тысячи триста двадцать четыре…
– Замолчи, – с досадой прервал его Альвар, и инфор послушно умолк.
Очевидно, инфор перестроился: накапливая из года в год информацию о человеке, который с ним общался, аппарат приобретал новые качества.
Альвар лег на койку.
– Инфор!
– Да, – с готовностью откликнулся аппарат.
– Давай тебе имя придумаем?
– Имя бывает у людей.
– Не только. Любой корабль, любой ракетоплан тоже имеет имя, – заметил Альвар.
– Согласен.
Альвар закинул руки за голову.
– Назовем тебя… скажем, Чарли. Был у меня когда-то приятель с таким именем. Хорошо?
– Тогда уж лучше Нильс.
– Почему Нильс?
– Так звали физика, который впервые предложил планетарную модель атома, сыгравшую…
– В честь Бора, – расшифровал Альвар. – Будь по-твоему. Нильс, так Нильс.
– Скажи, Жильцони, в чем сущность единой теории поля? – спросил неожиданно инфор.
– Если б я мог ответить на этот вопрос, нам с тобой, Нильс, здесь нечего было бы делать, – улыбнулся Альвар.
Поболтав с инфором, Альвар почувствовал себя немного лучше. Сейчас он встанет, сварит кофе и выпьет ароматный, обжигающий напиток.
На днях ему удалось решить задачу, представляющую важное звено в общей теории. И хотя берега по-прежнему не видно, он заслужил нынче право на отдых.
Можно с Нильсом поговорить. Он нафарширован информацией, как десяток крупнейших энциклопедий мира, а кроме того, ежедневно обогащается с помощью Альвара все новыми и новыми знаниями.
Жильцони понимал, что на определенной ступени накопления фактических знаний у кибернетической системы такого типа, как Нильс, должны образовываться какие-то новые логические связи. Диалектический закон перехода количества в качество универсален. Но каким будет это новое качество?
Вполне могло оказаться, что Нильс мыслит на уровне семилетнего ребенка. Ведь логика Нильса – в той мере, в какой она уже выкристаллизовалась, – возникла самостоятельно, без руководства людей-программистов или других логических машин.
«Ну и что ж, – размышлял Альвар, доливая кофе. – Пусть мыслительные способности Нильса примитивны, а логика – наивна. Это тоже интересно».
Назавтра работа снова остановилась. Это вызвало у Жильцони приступ ярости, и он поймал себя на мысли: если для решения задачи нужно было бы убить человека, он сделал бы это.
В следующую минуту Альвар ужаснулся. Отшельничество, что ли, так ожесточило его? Или кровь и пот, с которыми достается каждый шаг?
В этот день абстрактный человек, придуманный воспаленным воображением Альвара, все время носился перед его умственным взором, принимая каждый раз обличье какого-нибудь давнего знакомого. Убил бы или нет? «Нет, нет»,
– исступленно шептал он вслух, разделываясь с интегралами, словно с личными врагами. «Но перед самим-то собой, перед собой можешь не лицемерить», – твердил свое внутренний голос.
В конечном счете Альвар постарался утешить себя соображением, что для блага всего человечества никакая жертва не является чрезмерной.
Что значит одна человеческая жизнь в сравнении с миллиардами?!
И потом, не жалеет же он собственной жизни в этом чертовом Вороньем гнезде. О, он с радостью прыгнул бы в пропасть, если бы после него на клочке бумаги осталось то, что он искал.
Альвар часто вспоминал Шеллу, хотя настрого запретил Исаву разузнавать что-либо о ней. Где она сейчас, с кем дружит, чем занимается?
Когда они расстались, ей было двадцать. Значит, сейчас – тридцать пять. Невеселая арифметика.
Но ничего, осталось немного. Он завершит единую теорию поля и вернется, разыщет ее.
А что если он не справится с грандиозной задачей?.. Не осилит всего урагана фактов, связанных с превращениями материи? И жизнь растрачена впустую?
От этой мысли Альвара бросило в жар. До сих пор он верил в свою звезду. Уверенность подкреплялась авторитетным заключением Мензи.
Но мог же старик ошибиться?..
Через мгновение Альвар справился со своей слабостью, но неприятный осадок остался. Это мешало сосредоточиться, потом – отдыхать, потом – уснуть.
– Жильцони, что такое элементарная частица? – среди ночи ровно прозвучал его собственный голос.
Альвар ухватился за вопрос, заданный Нильсом, как за якорь спасения.
– Элементарная частица, Нильс, это та ступень, которой достиг человек, спускаясь в глубины вещества.
– Только ступень?
– Да.
– И за ней последуют другие, ведущие еще глубже? – продолжал допытываться Нильс.
– Безусловно.
– Этот процесс бесконечен?
– Да, потому что материя неисчерпаема вглубь.
– Если так, то не думаешь ли ты, что занимаешься бессмыслицей? Что задача, которую ты поставил перед собой, не имеет решения?..
«Нильс не так глуп, – отметил про себя Альвар. – Разве не те же сомнения терзают меня?».
– Если твоя теория – всего лишь ступень, то как может она претендовать на абсолютность?
– Она и не претендует на абсолютность.
– Тогда зачем она?
– Видишь ли, Нильс… Я, как физик, уверен, что законы природы просты в своей сущности. А сложность формулировок отражает неточность, недостаток нашего знания. И единая теория поля, которую я завершаю, должна послужить прожектором, освещающим путь познания сущего – от микромира до галактик.
– Но сам-то путь бесконечен?
– И что же?
– Значит, цель недостижима, – сделал Нильс вывод, безупречный с точки зрения формальной логики.
– Стремление к цели столь же ценно, как сама цель, – вспомнил Альвар одно из любимых изречений Марка Нуша.
Вероятно, если бы Нильс мог, он пожал бы плечами.
– Физики продолжают открывать все новые микрочастицы, – сказала машина.
Альвар невесело усмехнулся:
– Знаю.
– Не сметет ли лавина новых частиц твою теорию единого поля?
