– Сам идет, – сказал дворник. – Этот никогда не запоздает.
И тут вошел Александр Македонский, вытирая рукавом пожарную каску.
– Неужели ты ничего не понимаешь, – спросила официантка Семина у своей подруги. – Мы ведь живем в Прошлом переулке.
– Я понимаю так, что тебе надо брать отпуск. Вот как я понимаю, – сказала подруга.
… – А мне сказали, что вы по профессии гробовщик, – сказал приезжий Македонскому.
– Александр Македонский, – представился тот. – Очень приятно. Это вы насчет пожарной каски?… Просто я гашу пожар жизни. Увы, обо мне сложилось ошибочное мнение, меня считали завоевателем. Я всегда страдал от этого.
– Почему?
– Потому что это соблазняло многих, и я оказался в плохой компании. – Чингисхан, Наполеон, Гитлер… Сборище подонков! – горячо добавил он.
– Помолчал бы, – сказал дворник. – За тобой тоже кое-что числится!
– Да, числится, – сказал Македонский. – Но я хотел путешествовать! В моих завоеваниях была заложена идея туризма!
– Ну, хорошо, а почему гробовщик?
– Ну это же так понятно, – сказал Македонский. – Так грациозно! Это единственная нестареющая профессия!
– Пошел вон, – сказал дворник.
– Иду-иду… – сказал Македонский.
– Неужели вы ничего не замечаете? – спросила официантка Семина.
– Совсем разомлела девка, – сказал метрдотель. – Соня, подмените ее.
– Нет-нет! Что вы! – сказала официантка Семина и схватила поднос.
Она подоспела как раз к тому моменту, когда приезжий проснулся.
– Привет! – весело сказал он, оглядывая обеих женщин – знаменитую артистку и официантку Семину.
– Привет, – сказала актриса. – Ну и здоров ты спать, батюшка.
Официантка Семина молча ставила еду на стол.
– А мне приснился Прошлый переулок, – сказал он. – Не иначе это для того, чтобы мне было куда вернуться. Вы не умеете разгадывать сны? – спросил он официантку.
– Не умею, – сказала она, гремя посудой.
– Это может означать только одно – кто-то меня здесь здорово ждет.
Это он сказал громко. И все кафе уставилось на него. Жара спала, и много народу сидело за столиками. Прошел слух о разговорчивом посетителе, и столики заполнились.
И тут он увидел проходившего дворника. Того самого, с которым болтал во сне.
– Дворник! – возопил он.
– Да, – сказал дворник.
– Дво-о-орник!
– Да-да… Ну в чем дело?
– А-а… привет!
– Привет, – равнодушно сказал дворник.
– Ты меня не узнаешь?
– Первый раз вижу, – сказал дворник.
– Что значит первый раз?! Ты же крокодил?
– А ты фулюган, – сказал дворник. – Сам ты крокодил.
– Ничего не понимаю, – сказал приезжий. – Ты мне снишься или нет?
– Это, наверно, ты мне снишься, – сказал дворник и покрутил пальцем у виска. – Я вот участковому скажу, он тебя сразу разбудит.
Он пошел прочь, а приезжий ошалело смотрел ему вслед.
Проходя мимо крайних столиков, дворник кивнул на приезжего и еще раз покрутил пальцем у виска, ожидая одобрения и моральной поддержки. Но одобрения не получил. Столики молчали.
– Нет-нет, – сказал мужчина за крайним столиком. – Я думаю, здесь не в этом дело.
Он и еще двое с портфелями разом поднялись и подошли к столу приезжего. Это были сотрудники ученого. Из его лаборатории.
– Складывается впечатление, что вы имеете отношение к этому делу, – сказал один.
– К какому делу? – спросил приезжий. Они переглянулись, ничего не ответили и присели за его столик.
– Вот мне сегодня сон снился, – сказал приезжий, что Адам и Ева – это первые биокиберы, дьявол – безответственный экспериментатор, пустивший в ход неуправляемый процесс, ад – это свалка неудачных вариантов, чистилище…
– Чистилище – ремонтные мастерские! – подхватил первый.
– А рай – сонмище самосовершенствующихся вечноживущих индивидуумов, – сказал второй.
– А почему вы говорите, что это ваш сон? – спросил третий.
– А чей?
Все трое оглянулись в сторону буфета, и все посетители стали смотреть в сторону буфета, потом кто-то засмеялся, потом еще кто-то засмеялся, а потом все стали хохотать радостно и язвительно. Только трое с портфелями не смеялись.
– Чего это они ржут? – спросил приезжий.
– Так, – нехотя сказал один, стараясь не глядеть на приезжего. – Глупость получилась. Извините. Тут одна девушка есть. Грубое существо.
– Официантка Семина? – спросил приезжий.
– Можете не объяснять, откуда вы ее знаете. Да, именно она. Малограмотный, злой человек. Так вот она предложила именно этот вариант происхождения человека.
– И именно в тех же словах, – сказал второй. – Все были поражены. А третий сказал:
– Все подумали, что уже началось… И осекся.
– Что началось? – спросил приезжий. Но ему не ответили. Вокруг хохотали и веселились вовсю. Трое хмуро складывали свои портфельчики.
Приезжему надоело все это. Он засунул два пальца в рот и свистнул так громко, как смог. От него шарахнулись, затыкая уши, а потом уставились на него. Хохот умолк.
– Ну чего вы смеетесь? – сказал приезжий. – Хохот – это освобождение от авторитета чьей-то глупости. Значит, надо быть уверенным, что ты сам умник. Обрадовались… смеетесь над Семиной… Смотрите, что с девкой сделали.
Все оглянулись на буфет. А там у стойки, забившись в угол, стояла официантка Семина. Она стояла вытянувшись, прикусив губу. Глаза у нее были закрыты, а опущенные руки сжаты в кулаки.
– Какой-то памятник, а не официантка, – сказал приезжий. – Обрадовались… Решили, что она услышала от меня об этой идее и выдала за свою… Глупо… Я с вами и дела иметь не желаю… – он вытащил свой сидор и затягивал лямки.
– Напрасно вы это, – сказал один из трех. – Истина дороже всего. Если бы вы знали, чего все ждут, как здесь важна точность, вы бы не стали…
– А разве я сказал, что это моя версия, моя?
– Нет, не говорили… – нерешительно промямлил третий.
– Так что же вы судилище устраиваете? Я это от нее услышал! Понятно? Я услышал от нее! Она мне рассказала, поэтому мне и приснилось.
В полной тишине он пошел прочь.
Все слушали, как он топает вниз по лестнице.
– Мы, кажется, потеряли нужного человека, – сказал первый с портфелем. – Товарищ Семина, извините.
– Товарищ Семина, извините нас, – второй с портфелем поднялся и оглядел кафе. – Надо кого-то послать за ним и попытаться удержать…
И тут словно какой-то вихрь промчался по площадке. Так быстро пробежала Семина.
…А потом он шел по дороге, н она плелась за ним.
– Ну что тебе надо? – спросил приезжий.
– Ничего. Опять бредут.
– А что ты плетешься? – спросил приезжий.
– Ничего.
