Я замолчал, обводя взглядом аудиторию.
— Вы впервые на Аруане? — спросил розовощекий парень с рыжеватыми усиками.
— Да, впервые… — не без вызова ответил я. — Но, поверьте, я изучил достаточно много материалов…
— Они не могут заменить личных впечатлений, — заверил розовощекий. — Через некоторое время вы измените свое мнение…
— Сомневаюсь… — Я поморщился. — Вами движет чувство жалости. Действительно лишь один из десяти аруанцев доживает до зрелого возраста. Но аруанка за свою долгую жизнь рожает более двадцати раз! Кроме того, рождение четверых близнецов здесь не редкость. Думаю это своего рода ответ природы на экстремальность здешних условий обитания. Ведь именно благодаря строгому естественному отбору так биологически совершенны аруанцы… — Я некоторое время помолчал, затем встал со своего кресла и продолжил стоя. — Поверьте, мне, как и вам, хочется помочь им. Но на Земле недаром бьют тревогу! Необходимы многие десятки лет изучения, и лишь затем осторожное влияние. Если оно вообще нужно. Впрочем, я и прибыл-то сюда, прежде всего для того, чтобы составить личное впечатление…
— Долговато ждать придется, — хмыкнул бородач в красных плавках.
— Знаю: вам я кажусь окостеневшим ископаемым, неспособным к изменению собственных взглядов… — я грустно усмехнулся, — Да, к сожалению, мы стареем быстрее, чем хотелось бы… Но душа… Я внутренне мало изменился за последние двадцать лет… И я вас прекрасно понимаю, поверьте уж на слово… Я хорошо помню себя в вашем возрасте… Увы, как говаривали предки: «многие знания — многие печали»… Конечно, доля истины в этом высказывании есть… Но только доля!.. С годами лично во мне укрепляется чувство оптимизма и понимание временности всего плохого… Может быть, такой подход покажется вам наивным, но я верю в совершенствование Человека и окружающего мира… Да, увы, оно идет медленно, с отступлениями, а иногда и с длительными блужданиями по тупиковым ветвям развития… Но я уверен в неотвратимости совершенствования Мироздания. Хотя в частностях могут иметь место и временные регрессивные явления…
— Вы специально повели меня на эту экзекуцию? — спросил я Юну, когда мы дошли до дверей моей комнаты.
— Со многим из того, о чем вы говорили, я согласна… Но вы порой, простите за откровенность, излагали прописные истины тоном открывателя Америки… Перед вами были все-таки не дети, а достаточно взрослые и самостоятельные люди!
— А с чем вы не согласны?
— Вы еще совершенно не знаете, что такое Аруана. А про Осмилонию, судя по всему, и вовсе… — Юна не договорила, лишь махнула рукой.
Я внимательно смотрел на нее. Внезапно эта девушка показалась мне, чуть ли не моей ровесницей.
«Либо она слишком неопытна, либо ведет очень тонкую игру, — думал я. — Неужели все сотрудники Леруа столь же непросты?»
— Может быть, посидим у меня? — предложил я, открывая дверь.
— Завтра рано вставать… Лечу к мужу, в окрестности Ливы… — Юна выжидающе посмотрела на меня.
«Ничегошеньки ты не понимаешь, милый друг, — говорил ее взгляд. — Уезжал бы лучше, по-доброму…»
— Впрочем, спать мне все равно не хочется, — не дожидаясь повторного приглашения Юна вошла в мою комнату.
— Вы давно здесь, на Аруане? — спросил я, когда робот-официант, принесший легкий ужин, вышел из комнаты.
— Почти десять лет…
Я вскинул брови, и Юна рассмеялась.
— Спросите меня лучше что-нибудь об Осмилонии, — сказала она, отпив несколько глотков коктейля. — Ведь вам, вероятно, интересны последние новости?..
«Спросить напрямик о Леруа, или нет? — думал я. — Может лучше сделать вид, что я ни о чем не догадываюсь?»
— Вы с мужем живете в заповедной зоне Осмилонии? — спросил я.
— Вы правильно меня поняли…
— Но ведь в Осмилонию, и особенно в Ливу, доступ разрешается лишь в виде исключения!
— Вот я, вместе с моим мужем, и являюсь одним из таких исключений… — Юна, опершись подбородком на руку, с интересом наблюдала за моей реакцией.
«Ну и нравы у них здесь, однако, — думал я. — На Земле такое разглядывание сочли бы просто бестактным».
— Значит так вот и будем молчать? — спросила Юна.
— Я, признаться, уже и не знаю, о чем с вами можно говорить…
— А вы хоть знаете толком, что такое Киалана? — насмешливо спросила Юна.
Я встал из-за стола и подошел к окну. Вокруг гостиницы было совершенно темно, только на площадке для сольдеров мигал огонек посадочного маячка.
— Насколько я знаю, никто из землян еще не присутствовал на этом празднике? — не оборачиваясь, сказал я.
— Совершенно верно… Осмилоки очень подозрительны, и на свой священный праздник нас пока не допускали.
— Но я слышал, что на грядущую Киалану кое-кто все-таки допущен.
— Не надо играть в кошки-мышки… — Юна внезапно поднялась из своего кресла. — О том, что Леруа отправляется на Киалану, знает вся Аруана… Мне пора. Сольдер отправляется через час, а мне еще нужно кое-что забрать из номера…
— Я провожу вас?..
Юна пожала плечами и вышла…
Глава четвертая
Дмитрий Еремкин
… Что тогда произошло, в моем родном Нащекинском переулке, я так толком и не понял. Словно в тот момент некое затмение на меня нашло. Ну, думаю, «дорвался до натуральной бабы»!.. До потери пульса, что называется…
Пытаюсь, значит, глаза открыть, а не могу. Только звуки какие-то странные слышу. Как из синтезатора. И как бы вспышки разноцветного света. Как на танцполе. Я эти вспышки сквозь закрытые веки видел. И ещё легкость странная во всем теле… Я его, то есть тело свое любимейшее, практически, не чувствовал. Словно в невесомости находился.
Первое время я успокаивал себя мыслью, что все это мне снится. Дескать, сон такой сюрный, с перетраха. Как-никак — переступил порог, девственности лишился!..
А потом я и вправду заснул. Не помню даже как…
Вторично я очнулся в большом светлом зале. Вокруг — едва слышно жужжат какие-то агрегаты, помигивают разноцветные экраны и лампочки. Прямо как в голливудском блокбастере, о Будущем.
А в центре зала мы с Белкой лежим.
На разных ложах.
Привязанные.
— Дима, ты меня слышишь? — испуганно спрашивает Белка, как только я открываю глаза.
Я бурчу ей что-то невразумительное, и мы некоторое время молча пялимся по сторонам.
— Может, мы в тарелке? — предполагает моя красивая, но не очень далекая лапонька.
— А может в сковородке? — пытаюсь я снять напряжение.
