— Откуда ты знаешь? — спросил Сашка и даже открыл рот от удивления.
— Так это ж младенцу ясно, что бьет минометная батарея. А где ее удобнее всего установить?
— Ну? — не сообразил Костя.
— Я бы установил на терриконе! Во-первых, окрест видно километров на двадцать, а во-вторых, никто же не подойдет.
— А-а-а… — сказал он и посмотрел туда, куда показывал Игорь.
За крышами высоток и зеленеющими верхушками деревьев, в километрах трех торчали две рукотворные горы. Одна из них была почти срезана на одну треть, с вершиной, похожей на шпиль. Иногда там возникало облачко пыли, через пару секунд раздавался вой снарядов.
— Вон с того, ближнего и бьют, — уверенно сказал Игорь. — Там наклонная дорога и круговая площадка на триста шестьдесят градусов. Пуляй, не хочу. Всю ночь должно быть мины таскали.
— С чего ты решил? — спросил Костя.
— Я здесь сызмальства все знаю.
— Надо бы нашим сообщить. Да связи нет, — посетовал Сашка, украдкой поглядывая на Завету.
— Это мы сейчас… — заверил их Игорь и почему-то посмотрел на здание ППУ.
На его центральным корпусом возвышалась 'глушилка' — здоровенная антенна кубической формы. По его словам эта антенная еще в советские времена глушила 'Голос Америки'. Теперь она глушила все подряд.
— Вы пока бензин поищите, — посоветовал он, доставая винтовкой В-94 и проверяя оптику, — а мы с Заветой попартизаним.
Костя давно заметил, что любое оружие в руках Игоря словно оживало и приобретало заложенную в нем значимость, словно оно понимала Божко, а Божко понимал его. Даже Сарайкин обращался с оружием не так ловко. Чувствовалось, что Игорю это дело привычное и оно ему нравилось не потому что из него надо было убивать, а как законченная, эстетическая вещь с вполне определенными функциями.
Как истая женщина, Елизавета сказала, блеснув белозубой улыбкой:
— Я боюсь… — и обняла себя худыми руками, словно ей стало зябко.
Ноги у нее были стройными, как раз то, что очень и очень нравилось Косте, и он старательно отводил от них взгляд, но, забывшись, обнаруживал, что снова пялится на них. В общем, глаза у него так и лезли куда не надо, хотя с некоторого времени Завета не спускала восхищенного взгляда именно с Игоря. Впрочем, точно так же, как казалось Косте, она поглядывала и на него, и на Саню. Или ему казалось? Он не мог разобраться в этом вопросе. Женщины ему всегда нравились до безумия. Если бы я был Бог, обычно рассуждал он, я был создал мир из одних женщин. Я — и одни женщины! Красота!
***
Последняя мина оказалась для водителя черного 'BMW' роковой. Осколки пробили лобовое стекло и левую стойку и дверь. Машину занесло, и только благодаря тому, что водитель на перекрестке инстинктивно затормозил, машина всего лишь перескочила через поребрик и ткнулась в столб. Двигатель продолжал работать.
Парадокс, подумал Костя, если бы не соблюдал правила движения, то, наверное, остался бы жив. А так у него не было никаких шансов. И только потом понял, что гудит клаксон. После обстрела все остальные звуки казались ему тихими, как шелест ветра в степи. Да я слегка контужен, подумал он о себе, как о постороннем, и с третьей попытки открыл дверь 'BMW'. Салон был залит кровью. Водитель лежал лицом на руле. У него была аккуратно срезана макушка черепа. Стараясь не заглядывать в него, Костя, измазавшись чужой кровью, подлез под водителя и вытащил ключ из зажигания. Двигатель послушно отключился.
— На, качай, — сунул ключ Сане и не удержался и посмотрел на лицо убитого.
Лицо было безразличным. Глаз смотрел куда-то под колонку руля. На кончике носа кровь собиралась в капли, и Костя услышал, как они разбиваются о коврик под ногами водителя. Удивляла не сама смерть, а несоразмерность произошедшего и окружающая обыденность. Жизнь продолжала складываться из мелочей. Костя выпрямился и огляделся. Перекресток был пуст. Одиноко мигал светофор, и улицу наискось пересекла тень птицы. Ничего не изменилось. Вот так и меня когда-нибудь, подумал он, глупо и бессмысленно.
И сразу заработало радио. Нет, вначале все же грохнул выстрел — Костя не понял, где и почему. Но радио в машине внезапно ожило и выплюнуло на украинском языке фразы, смысл, которых он понимал через одну:
— Польские войска… бр-бр-бр… занимают позиции… бр-бр-бр… правобережью… Возводятся долговременные огневые точки… бр-бр-бр… До конца… бр-бр-бр… союз демократических сил… бр-бр-бр… свобода… достояние… западный мир… ополячивание… не надо бояться…
Потом он вычленил слова: 'Петлюра' и 'Бандера', 'НАТО' и 'Евросоюз'. Вроде бы, все это надо еще выше поднять на щит и даже канонизировать в качестве святынь. Потом разобрал целую фразу:
— Жителям левобережья предписано не покидать квартир… Оранжевые знамена… Польские стяги с орлом… Коалиция… Запад не даст… Комендант считает, что проклятые москали не решаться штурмовать… что… Молдавия получит часть Буковины… что… румыны… словаки и…
— Костя! Костя! — заорал Сашка Тулупов. — Костя!..
В этот момент по 'BMW' так что-то ударило, что Костю отбросило на асфальт, и он на карачках кинулся прочь, заметив однако на ходу, что Сашка стоит, пригнувшись, возле их машины и машет ему рукой, и подался в его сторону, сообразив все же, что выше уровня больничного забора лучше не поднимать башки, потому что от пуль летела бетонная крошка.
Где-то спереди и чуть справа работали два АКМа. Костя уже научился различать их звук. А им вторил ПКМ.
— А где Игорь? — спросил Костя у Елизаветы и немного смутился, потому что впервые обратился к ней.
— Так это ж он лупит! — крикнул Сашка, возясь с канистрой и бензобаков.
И тогда Костя сообразил, что, собственно, произошло: Игорь одним единственным выстрелом из В-94 сбил 'глушилку' над зданием ППУ, и оттуда начала стрелять охрана.
— Черт! — выругался он и, уже не слушая дальнейших слов, схватил АК-74М и крикнул, выскакивая на мостовую: — Заводи и выезжай. — А сам побежал туда, где короткими очередями бил ПКМ.
Ему нужно было пробежать совсем ничего — метров двадцать до поворота, где лежал Игорь, когда напротив, из-за низкого забора горящей школы, выскочил человек с автоматом наперевес. До него было метров пятьдесят. Но прицелиться Костя просто не успел. Да и человек тот тоже увидел его в последний момент, потому что все его внимание было сосредоточенно на Игоре Божко. Они оба вскинули автоматы и выстрелили друг в друга. Однако если Костя это сделал в спешке неумело, начав строчить от бедра снизу вверх, и пули проложили дорожку справа налево через тротуар и шоссе, то его противник сделал все классически: то есть присел и взял Костю на мушку, а потом куда-то вдруг пропал, исчез, словно растворился. Вместо него Костя видел лишь какой-то черный куль на противоположном тротуаре. Косте страшно захотелось пойти посмотреть, что же там такое валяется, но откуда-то сбоку заорал Игорь Божко:
