— Некоторый, но не чересчур большой, — мрачно обронил Туан.
— Где он был, когда бароны сами подбирали себе священников? — бушевала Катарина. — Против них он не выступал! Но теперь, когда принято, что их назначаем мы... Ох!
Малыш с разбега врезался ей в живот, словно пушечное ядро, радостно крича:
— Мама, мама! Пора в шахматы! Пора в шахматы!
Лицо Катарины заметно смягчилось, когда она отстранила малыша и опустилась на колени, заглянув ему в глаза.
— Да, миленький, мы играем именно в это время. Все же сейчас твоя мама не может. Мы с папой должны поговорить с лордом Аббатом.
— Но так нечестно! — запротестовал маленький принц. — Ты вчера тоже не смогла играть!
Туан взъерошил мальчику волосы.
— Да, Ален, вчера твоей матери нужно было поговорить с герцогиней де Бурбон.
— Хотя мне этого и не хотелось, — Тон Катарины немного посуровел. — Даже короли и королевы не могут делать только то, что им нравится.
Она, — подумал Род, — определенно стала более зрелой.
Ален надулся.
— Не честно!
— Да, — согласился Туан с невеселой улыбкой. — И все-таки...
— Прошу прощения, Ваши Величества! — к ним торопливо подошла и сделала реверанс леди среднего возраста в сером чепце и платье со сверкающе белым передником. — Я лишь на полминуты отвела взгляд, а...
— Не имеет значения, любезная няня, — отмахнулся от оправданий Туан. — Если мы не можем иной раз уделить миг внимания родному сыну, то чего стоит наше королевство? Все же ты не должен надолго отрывать нас от государственных дел, сынок, а то тебе, пожалуй, не придется наследовать королевства! Теперь ступай с няней и возьми с собой вот что. — Он пошарил у себя в кошеле и достал круглый леденец.
Ален расстроено взглянул на конфету, но принял ее.
— Скоро?
— Как только закончим беседу с лордом Аббатом, — пообещала Катарина. — Теперь иди с няней, а мы скоро будем с тобой. — Она поцеловала его в лоб, развернула кругом и шлепнула по заду для придания ему скорости. Он побрел за нянькой, оглядываясь через плечо. Его родители стояли, нежно глядя ему в след.
— Прекрасный мальчик, — нарушил, наконец, молчание Род.
— Да, — согласилась Катарина. И повернулась к Туану. — Но ты его сильно балуешь!
Туан пожал плечами.
— Верно, для чего же существуют няньки? Вспомните, сударыня, он еще не стал обучаться под моим началом.
— Вот это мне хотелось бы увидеть, — кивнул Род. — Папа в качестве учителя фехтования.
Туан пожал плечами.
— Мой отец с этим справился. Он был строг, и все же я никогда не сомневался в его любви.
— Твой отец великий человек. — Род отлично знал старого герцога Логайра. — А что он думает по поводу вашего назначения священников в его приходы?
Лицо Туана потемнело, когда он вернулся к этой теме. Он снова зашагал к палате аудиенций.
— Он не слишком рад, но понимает необходимость. Почему же с этим не согласиться лорд Аббат?
— Потому что это посягает на его власть, — не замедлил ответить Род. — Но разве это назначение не всего лишь проформа? Чьим приказам подчиняются священники после того, как их назначат?
Туан встал, как вкопанный, а Катарина круто обернулась, и уставились на Рода.
— Ведь так оно и есть, — медленно проговорил Туан. — Когда священников назначали бароны, то они повелевали ими. Когда же этим стала заниматься Катарина, наши судьи следили за тем, чтобы лорды ни в коем случае не приказывали клиру. — Он, нахмурясь, повернулся к Катарине. — Ты отдавала приказы священникам?
— Не думала даже, — призналась Катарина. — Мне казалось, что самым лучшим будет оставить Богу богово.
— Политика хорошая, — согласился Род. — Нужно ли менять ее?
Туан просиял.
— Мне бы не хотелось, кроме тех случаев, когда священник нарушает закон. Надо признать, лорд Аббат обращается с запятнавшими рясу более сурово, чем поступил бы я, кроме дел, где речь идет о смерти.
— По этому вопросу и спор?
— Никогда, — заявила Катарина.
Туан покачал головой.
— За любое тяжкое преступление Аббат наказывает клирика лишением сана и выбрасывает из ордена. Нет, я улавливаю, куда ты клонишь — мы предоставили Аббату возможность руководить всеми приходскими священниками.
— Что было прискорбной оплошностью, — процедила сквозь зубы Катарина.
— Вообще-то нет, — усмехнулся Род. — Благодаря этому церковь твердо выступила на вашей стороне против баронов, а вместе с ними и его паства. Но теперь...
— Да, теперь, — лицо Туана снова потемнело, он пожал плечами. — Для священника в любом случае выбор между королем и аббатом невелик. Если бы дело заключалось лишь в предоставлении аббату власти назначать священников! Пусть берет себе на здоровье! По сути она и так уже принадлежит ему.
— Если б тем и ограничилось, — подхватила Катарина.
— Есть что-то еще? — Род почувствовал, как у него навострились уши.
— Конфликт между Церковью и Короной, — прошептал у него за ухом голос Векса, — вращался вокруг двух вопросов. — Из-за светского правосудия в противовес церковному, особенно о правах на убежища; и по поводу находящихся в церковном владении огромных площадей земель, необлагаемых налогом.
— Кроме того, — сумрачно ответил Туан. — Аббат думает, что мы мало заботимся о бедных.
Может и компьютер дал маху, — подумал про себя Род, в какой-то степени успокаиваясь.
— Я бы не назвал это катастрофой.
— Да? — бросила с вызовом Катарина. — Он желает, чтобы мы уступили ему заведование всеми благотворительными средствами!
Род остановился. Вот это был совсем другой коленкор! Он хочет забрать под свою руку большую часть национальной администрации!
— Всего-навсего. — К Туану вернулась ирония. — Ту часть, которая обеспечивает поддержку со стороны народа.
— Начало сползания к теократии, — прошептал за ухом у Рода голос Векса.
Род скрипнул зубами, надеясь, что Векс поймет намек. Некоторые вещи ему незачем объяснять! При теократии в седле, какие будут шансы на рост демократии?
— По этому пункту вам, на мой взгляд, нельзя уступить.
— И я так думаю, — Туан похоже испытал облегчение, а Катарина так и загорелась. Что не предвещало ничего хорошего.
* * *
— Мы пришли. — Туан остановился перед двумя огромными, окованными бронзой, дубовыми дверями. — Выше голову, лорд Верховный Чародей.
Хороший штрих, — подумал Род, — напоминает ему, что он равен по званию человеку, с которым они встретятся.
Двери распахнулись, открыв восьмиугольную, застеленную ковром комнату, освещенную большими верхними окнами, увешанную богатыми гобеленами, с высоким книжным шкафом, заполненным огромными томами в кожаных переплетах... и коренастого человека в коричневой рясе, сверкающую лысую макушку которого окаймляли темные волосы, шедшие по затылку от уха до уха. Его круглое лицо с розовыми щеками сияло, словно лакированное. Это было доброе лицо, созданное для улыбок.
