Внутреннее убранство воспроизводило стиль «Хинденбурга» и других дирижаблей прошлого века. Разумеется, вместо стали, кожи и дерева использовались современные сверхлегкие полимеры, но иллюзия выглядела очень правдоподобно. Даже свет орбитального зеркала, бивший прямо в круглые восточные иллюминаторы, встречал на своем пути не обычное поляризационное затемнение, а старинные шторки. Роботыоркестранты (скорее всего — нашего производства), одетые по моде двадцатых годов XX столетия, наигрывали негромкие мелодии в стиле ретро.
Я сел за свободный столик и подождал, пока официант в форме стюарда принесет мне меню. В «Цепеллине» столики не оборудовались терминалами, и заказ можно было сделать только таким образом. Большинство названий блюд было мне незнакомо — я никогда не был гурманом — и я доверился выбору официанта. С аппетитом съев что-то рыбное под пикантным соусом и запив бокалом белого вина, я принялся оглядывать посетителей, лениво размышляя, какова была бы их реакция, если бы они узнали, что рядом с ними ужинает вооруженный убийца трех человек.
За соседним столиком сидела худенькая девушка, выглядевшая лет на шестнадцать. Это, конечно, ничего не значило — в этом сезоне модно выглядеть лет на шестнадцать, а на самом деле ей запросто могло быть все тридцать пять. Не ослепительная, но довольно симпатичная, она сидела, тем не менее, одна: на ней не было значка оферты, подтверждающего готовность знакомиться, и никто не отваживался подсаживаться за ее столик — кому охота попасть под действие Закона о харрасменте. Не особо задерживаясь на ней взглядом это ведь тоже харрасмент — я посмотрел левее, на смачно глодающего индюшью ножку толстяка; мой взгляд уже без всякого понукания скользнул еще дальше, и то, что я увидел в иллюминаторе за плечом обжоры, мне совсем не понравилось.
К «Цеппелину» приближался полицейский мобиль. Зависнув на уровне иллюминаторов, он скользнул вниз, и через несколько секунд пол чуть заметно качнулся. Я знал, что свободных мест на посадочной площадке нет, да и крена приземление туда практически не вызывает. Значит, мобиль пришвартовался с внешней стороны, и прилетевшие, оставив гравикомпенсатор включенным, сейчас переходят на площадку по трапу. Значит, им очень нужно попасть сюда.
Я сунул руку во внутренний карман.
В дверях показались двое полицейских, в форме и при оружии. Оружие, правда, висело у них на поясе. Будь они поумнее, они бы вошли, как штатские. Но полиция, со всем ее современным техническим арсеналом, просто отвыкла от того, чтобы ей оказывали сопротивление. Они привыкли, что противостояние с преступником длится лишь до тех пор, пока необходимо его вычислить и найти. После чего он поднимает руки со словами «ладно, ваша взяла, офицер». Всякий преступник знает, что, раз уж его нашли, шансов у него нет, и, сопротивляясь, он только значительно ухудшит свое будущее. Но это не распространяется на тех, у кого просто нет будущего.
Они оглядели гостей и двинулись прямиком ко мне, провожаемые любопытными взглядами. Черт, быстро же они на меня вышли… Должно быть, распускаемые правозащитниками слухи о секретных маяках, которые ставятся на каждый мобиль и включаются по сигналу из полиции — все-таки правда.
И в этот момент девушка из-за соседнего столика поднялась и двинулась к выходу, оказавшись между мной и полицейскими. Решение созрело мгновенно. Я вскочил, обхватил ее за горло локтевым сгибом левой руки, прижимая к себе, а правой вдавил ей ствол в висок.
— Никому не двигаться!
Ответом мне был дружный женский визг. Моя пленница, впрочем, не визжала, она только удивленно ойкнула. Вопреки моему приказанию, посетители, вскакивая из-за ближайших столиков, бросились врассыпную.
— Всем лежать! — гаркнул я. — На пол!
Лучевое оружие — замечательная штука, но в одном оно все-таки уступает огнестрельному: из него нельзя полоснуть грохочущей очередью над головами. Невидимый и беззвучный луч не оказывает такого психологического эффекта. Кое-кто все же распростерся на полу, стараясь забиться под столики, но остальные продолжали разбегаться. В этом, впрочем, мог быть и свой положительный момент: ломанувшиеся к выходу едва не снесли полицейских. На какой-то момент в этой суматохе я потерял своих противников из вида, а когда между полуоголенными женскими и облаченными в разноцветные костюмы мужскими спинами вновь мелькнул темно-синий мундир, я увидел, что стоящий напротив меня и раздраженно расталкивающий толпу полицейский только один. Я быстро повернул голову налево, потом направо — и как раз вовремя, чтобы заметить его напарника, заходившего сбоку. Продолжая прикрываться заложницей от первого, я развернул руку с пистолетом в сторону второго. Тот тоже вскинул свое оружие с явным намерением стрелять. Закрыться я уже не успевал и потому выстрелил первым.
Коротко вскрикнув и выронив пистолет, он упал на столик позади себя. Столик опрокинулся, и полицейский свалился на пол. Люди, видевшие это, застыли в ужасе. Еще кто-то пронзительно завизжал.
Я резко обернулся к оставшемуся полицейскому, целясь в него из-за плеча девушки. Тот поспешно поднял руки; его пистолет повис скобой на указательном пальце.
Воцарилась мертвая тишина. Даже роботы перестали играть — их программа предусматривала остановку при наличии признаков чрезвычайной ситуации. Те из гостей, кто еще не успел выбежать из ресторана, замерли на месте — иные в достаточно комичных позах.
— Брось оружие и подтолкни ногой ко мне, — велел я полицейскому. Он повиновался.
— Теперь иди в свой мобиль и убирайся. И передай своим, чтобы не приближались к ресторану, если хотите видеть заложников живыми. А вы все на пол, руки за голову, быстро!
Теперь они меня послушались.
— Каковы ваши требования? — спросил полицейский уже на пороге.
— Я сформулирую их позже и пришлю вам кого-нибудь. А сейчас проваливай.
Пол несколько раз чуть дрогнул, и я увидел в иллюминаторы, как разлетаются в разные стороны мобили тех, кто успел выскочить. Не выпуская девушки, я обернулся на месте, обводя зал стволом пистолета. Среди распростертых на полу фигур было два официанта, но этим, конечно, персонал «Цеппелина» не исчерпывался.
— Эй, — сказал я, — эй, официант! (Оба подняли головы. Я ткнул пистолетом в сторону ближайшего.) Ты. Сходи и приведи всех, кто здесь работает. И без глупостей. Я сказал — всех, это значит — всех.
Пока он ходил за коллегами, я, заставив девушку присесть, подобрал лежавший у ног пистолет и сунул в карман. Затем, таща заложницу за собой, подошел к подстреленному полицейскому, тронул его ногой. Он был мертв. В его серых глазах застыло удивление.
