Пришлось Бобу выполнить и эту мою просьбу. Видно, начальство велело ему с иностранными подшефными обращаться уважительно и потакать любым их дурацким прихотям.
Я аккуратно сложил в своём сейфе мешки, рядом примостил иглу и несколько упаковок длинных гвоздей. Пузатые бутыли с суперклеем пришлось, с позволения военных, составить ровными рядами возле КПП.
Скучающие в «Хаммере» бойцы, кстати, на поверку оказались неплохими ребятами: закинули за спину винтовки, после чего без особых комментариев помогли мне перенести хозтовар.
Продолжая создавать иллюзию активного изучения территории, я в течение следующих пяти дней под различными предлогами раздобыл через Боба дюймовой толщины доски, фанеру, двадцать катушек прочных ниток и огромное количество плотной ткани.
Многие учёные с любопытством наблюдали за перформансом. Раза три подходила Лариса. Хмыкала и желала удачи в научной работе. Искренне или нет – я так и не понял.
Блин, они что, до сих пор не поняли, что я делаю? Это же так просто! Ну почему при слове «облака» все вокруг обязательно представляют их в виде клубов пара на фоне неба? Почему, чёрт возьми, никому не приходит в голову, что облака с таким же успехом могут быть и на фоне земли? Для этого нужно всего лишь посмотреть на них с другой стороны.
Сверху.
Всего лишь.
Когда у меня уже были готовы все комплектующие для эксперимента, я попросил Боба доставить последний компонент. Гелий. Но так как клапаны и манометры в баллонах на территории, скорее всего, работать не будут, то я решил, что транспортировать газ придется в обыкновенных воздушных шариках. А нужно его было много.
Ровно столько, чтобы поднять в воздух человека моего веса. Плюс дощато-фанерную корзину, такелаж и балласт.
Несколько учёных, поняв наконец, что я собираюсь сделать, вызвались помочь. Всё-таки настоящая наука – это стезя, где иногда личные амбиции пасуют перед чем-то большим.
С помощью волонтёров я рано утром перетащил несметное количество шариков с гелием от КПП к территории, благо особого труда это не составило.
После того, как кто-то нечаянно выпустил несколько шариков, и они плавно улетели вверх, мы стали связывать их по несколько десятков и носить, прицепляя к поясу. Со стороны это наверняка выглядело пугающе: восемь взрослых мужиков молча идут гуськом, облепленные воздушными шариками…
Посмотреть, как я делаю любительский воздухоплавательный аппарат, собралось много народу. И учёные, и военные, и обслуживающий персонал. Кто-то скептически качал головой, а другие наоборот подбадривали.
Один жрец науки пожал плечами и сказал по-английски: «Можно было купить. Зачем так мучатся и делать самому? Дурацкая затея». После чего развернулся и ушёл.
Ну-ну, хорошо идёшь – к вечеру будешь. Давай, притащи на территорию что-нибудь сложнее отвертки, посмотрим, как у тебя это здесь работать станет.
Пессимисты, в конечном итоге, остались в меньшинстве. Основная масса наблюдала со смесью отстранения и любопытства. Видать, жалели теперь, что сами до этого не додумались. Но некоторые не выпендривались и принимали живое участие в сооружении воздушного шара: сшивали куски парашютной ткани, проклеивали швы, помогали сколачивать из досок и фанеры пассажирскую корзину.
Периодически меня спрашивали: «Эксперимент интересный, но зачем, собственно, взлетать?»
Приходилось улыбаться, отшучиваться. Отвечать было нельзя.
В следующие пять часов я проникся глубочайшим уважением к изобретателям первых воздушных шаров, хоть там методика и была иной. Пять с лишним часов… Ровно столько мы потратили на то, чтобы наполнить огромный сферический резервуар шариками. Сначала запихивая, а затем выпуская шарик за шариком, я обратил внимание, что Лариса стоит неподалеку. Она смотрела на меня каким-то странным взглядом. В нём были любопытство, сочувствие и… решительность? Ну и смесь, скажу я вам…
Впрочем, пусть смотрит. Не ради неё стараюсь.
Самое интересное, что ничего особенного не происходило. Точнее, не происходило ничего такого, чего я действительно опасался. Территория не мешала. Я не сошёл с ума, клей не превратился в мыло, а гелий в свинец.
Что-то большое и незримое будто бы замерло. То ли в ожидании, то ли в недоумении. А может, просто не вмешивалось до поры до времени? Может и так. Разве тут угадаешь.
Уже вечерело, когда воздушный шар наконец был готов. Расчерченная клетками швов сфера рвалась ввысь, поскрипывала кособокая корзина, в которой лежали шесть мешков с балластом, бесшумно крутился прикрепленный к борту флюгер. Вся эта грозная конструкция была привязана канатами к вбитым в землю скобам.
Кто-то несмело зааплодировал. Правда, энтузиаста никто не поддержал, и он затих.
Я подошел к дощато-фанерному борту своего неказистого судна и в последний раз объяснил Бобу, насколько нужно стравить канат, и когда пора будет тянуть меня обратно.
Американец понимающе кивнул.
Вот и всё. Пора.
– Миша, – услышал я за спиной, когда уже занёс ногу, чтобы забраться в корзину. – Возьмёшь меня?
– Исключено, Лариса, – обронил я, не оборачиваясь. – Я до литра всё просчитал. Вдвоем мы даже от земли не оторвёмся.
– Сколько в одном мешке? Килограммов двадцать? Значит, я равна трём единицам балласта. – Она помолчала. Потом совсем тихо повторила: – Так что, возьмёшь?
Я обернулся. Внутренний голос воем выл, что брать её ни в коем случае нельзя. Но в то же время хотелось, чтобы кто-то был рядом. Пусть даже она.
Или… именно она?
Лариса ждала. Ей было наплевать на любопытные взгляды научных мужей. Ей было наплевать на всё усиливающееся шушуканье.
– Кольцо не потеряй, – глухо сказал я, помогая ей влезть в корзину и выбрасывая три мешка с землей.
– Вообще-то ты сам его в прошлый раз сорвал, – улыбнулась она, глядя в упор.
Необычно улыбнулась. Жутко. Словно подарила кусочек чего-то непонятного и чужого. Очень-очень далёкого…
Я встряхнулся от внезапного наваждения.
Опять проделки территории? Ну уж хрена два! Не проведёшь…
И в этот момент у меня возникло очень странное ощущение. Даже не ощущение, а какой-то отголосок, эхо. Показалось, будто от меня сейчас зависит что-то колоссальное. Стоит выпрыгнуть из корзины обратно на землю, и ничего не случится, всё рассеется, как вечерняя дымка. А стоит сказать Бобу, чтобы он начинал отпускать канат, и… возникнет совсем иная реальность, захлестнёт меня и всех остальных. И ни в одной из этих реальностей нет счастливого конца.
Снова ты чудишь, территория?
Лариса нетерпеливо толкнула в плечо.
– Поехали! – велел я Бобу.
Он кивнул, и учёные ослабили петли. По канатам прошла волна. Корзина вздрогнула, скрипнула и, покачнувшись, оторвалась от земли.
